Альфред Луи Виньи Жакомен (1842–1913). Кардинал в своей библиотеке.
Иллюстрация из журнала «Библиофильские известия» № 15, 2012
Сошедшиеся в нынешнем выпуске «Бумажного носителя» издания не имеют вроде бы прямого отношения к науке. Тем не менее они дают отличный повод поговорить об отрасли науки, изучающей феномен книги как таковой. Вообще все науки делятся на те, что изучают артефакты вещественные, и те, что – знаковые. Материаловедение, машиноведение, мерзлотоведение… Ничем не хуже книговедение. И может быть, даже лучше, ведь книга – это такой уникальный объект, который одновременно принадлежит и вещественной и знаковой сферам. Вернее, книга и создает/задает эти сферы. Отсюда неутихающие споры не только об определении предметной области науки о книге (книговедение – это лишь часть ее), но и о самом определении «книга». И уж тем более, абсолютно непонятно, можно ли (и нужно ли) числить по разряду наук такой вид исконной книжной практики, как библиофилия. И то: звучит, конечно, устрашающе – библиофиловедение…
Рац М.В. Диалоги книжников(вперемежку с монологами составителя) / Дизайнер переплета Шамиля Садекова. – М.: Изд-во «Инскрипт», 2012. – 432 с.: илл. («Диалоги книжников»).
Фактически это еще одна книга в целой библиофильской серии. Серии, кстати, порой драматичной именно в плане библиофильской деятельности ее автора (отдельная история):
Рац М.В. О собирательстве: Заметки библиофила / Художник Олег Смирнов. – М.: Новое книжное обозрение, 2002. – 35 с., илл.
Рац М.В. Книга в системе общения: Вокруг «Заметок библиофила»: Сб. / авт.-сост. М.В.Рац. Художник Олег Смирнов, дизайнер переплета Анастасия Карандашова. 2-е изд., исправленное. – М.: Наследие ММК, 2006. – 496 с.: илл.
С выходом «Диалогов книжников» эти по-дизайнерски изящные томики – особенно хорош в этом отношении «О собирательстве…» – составили очень «вкусную» библиофильскую трилогию.
При первом прочтении названия книги может показаться, что речь традиционно для этого рода литературы пойдет о библиофильских байках из истории книг и книжной истории. Но – нет. Пожалуй, «Диалоги…» – это самая интенсивная по оригинальности и глубине рассмотрения библиофильской темы книга из всей трилогии. С ходу Марк Рац предупреждает читателя: «Речь теперь пойдет не столько о самой книге, сколько о процессах и механизмах, работающих в сфере книги при ее создании и использовании. Здесь наши проблемы».
Надо сказать, что переход от собирательства книг-вещей к полноценной науке о книге достигается Рацем нехитрым вроде бы, но чрезвычайно мощным методологическим приемом: переносом «внимания с материала (книг) на саму собирательскую деятельность…».
Тут срабатывает, надо полагать, методологический бэкграунд автора. В свое время М.Р. был участником Московского Методологического кружка (ММК), который был создан Георгием Щедровицким. А тот как раз и разрабатывал так называемый «деятельностный подход».
Что не менее важно, этот «фазовый» переход М.Р. – известный библиофил, профессор, доктор геолого-минералогических наук, первая коллекция которого (1960–1990) центрировалась на русском искусстве книги первой трети XX в.; выдающаяся, надо заметить, коллекция – совершил на собственном опыте. Осознанно совершил. И попытался аккумулировать этот опыт в своих книгах. Отсюда – структура «Диалогов…».
Глава «Актуальность библиофильства». Здесь наиболее важными показались два момента.
Во-первых, учитывая все вышесказанное об авторе, парадоксальным может показаться утверждение М.Р., что библиофильство – «это такой интересный тип практики, которому не нужно научного обеспечения. (Действительно, представьте себе библиофила, который собирает книги не по любви, а «по науке».)».
По Рацу, библиофильство и не наука, и не нуждается в онаучивании. Но вот один из собеседников Раца, Владимир Кричевский, называет его: «главный теоретик и апологет библиофильства».
Как раз с искусствоведом и книжным дизайнером Владимиром Кричевским у М.Р. в этой главе очень «плотный» диалог (параграф «Деньги и библиофильство»). Интересно, как оба пытаются разнести просто «роскошные» и собственно библиофильские издания. Вот из Кричевского: «Творцы так называемых библиофильских изданий (библиофильских по определению, форсированно библиофильских!) выезжают на малых тиражах, на верже (сорт особой, высококачественной бумаги. – А.В.), на лишней бумаге, на сжигании гравюрных досок, на нумерации экземпляров и многом другом, что форсирует цену издания и потрафляет не самым благородным наклонностям библиофилов…»
И это действительно не то чтобы странно, но чересчур «стерильно» – специально издавать заведомо библиофильские книги. А кстати, какая-нибудь «макулатурная» «Королева Марго» разве не может стать библиофильской книжкой?
«Может», — подтвердил в переписке с автором этих строк М.Р. «Конечно, выпускаемые для самих себя библиофильские издания – род онанизма, но приятно же J))). И сверх того, в случае достаточно культурного библиофильства (что имело место у нас только в 1900–1920-х годах) и сопутствующей делу удачи получаются шедевры искусства книги, далеко выходящие за рамки библиофильских услад. И конечно, «макулатурная» «Королева Марго» вполне может стать (и станет, наверное) предметом библиофильских поисков: для этого нужен только соответствующий контекст, например, собрания, посвященного поздней советской культуре».
Глава «Памяти прошлого», мемориальная вроде бы, оказывается весьма актуальной. Один из параграфов «Его пример другим наука: как работало издательство Academia». Очень распространенная среди библиофилов тема для собирательства.
Глава «Книговедение». Здесь названия параграфов говорят сами за себя: «К вопросу о составе и структуре науки о книге» (все-таки процитирую: «Книга хотя и является физическим предметом, но «живет»не в физическом пространстве, а в пространстве деятельности, только в ней оказывается центром названной сферы и важнейшим средством становления и развития человеческой цивилизации»); «Судьба книговедения: функционирование илиразвитие?».
«Библиофильская галерея» – глава в жанре фотоподписи. 35 портретов библиофилов и людей, так или иначе связанных со сферой книги, с которыми судьба свела автора. Фактически краткий курс истории советского библиофильства последней трети XX века.
Особняком, хотя и помещена как раз в серединку, – глава«О чтении». Написана в соавторстве с кандидатом философских наук Юлией Грязновой. Кстати, параграф «Практика свободных граждан» впервые в виде статьи был опубликован в «НГ-науке» (12.11.08). Второй параграф этой главы «Как нам читать?» вообще мне кажется самым важным во всей книге. Одна матрица чтения, предложенная авторами, чего стоит!
Идея проста. Все практики чтения по глубине можно отнести к двум типам. Авторы так и называют их: «чтение-1» (когда принимаешь книгу «согласно замыслу производителей как данность») и «чтение-2» (когда вырабатываешь к книге «собственное критическое, проблематизирующее, творческое отношение, производителями вовсе не предусмотренное»). С другой стороны, практики чтения можно различать и по мотивам чтения: целенаправленное (инструментальное) исвободное (от целей).
Первый раз из этой матрицы нашел устраивающее меня объяснение разницы «интеллектуал VS интеллигент» – через способ чтения! Грубо говоря, первый читает за письменным столом, под лампой; второй – на диване, под торшером. То же самое относится и к различению «массовая культура VS высокая культура». В координатах матрицы чтения это различение выглядит так: «свободное чтение-1» VS «целевое чтение-2»… То есть и Донцову можно читать по схеме «целевое чтение-2», а не просто чтобы убить время в ожидании электрички. Мне кажется, это мощный инструмент в любых гуманитарных исследованиях.
Напоследок афоризм от Раца: «Бывших библиофилов, как и бывших разведчиков не бывает». Он нам еще пригодится…
«Библиофильские известия» № 15, Зима / Ежеквартальный журнал, Национальный союз библиофилов. – М.: Изд-во «Инскрипт», 2012.
Очень сдержанный, строгий даже журнал. Стильный минимализм, никакой эклектики – несомненная заслуга главного редактора Марии Богданович и дизайнера Шамили Садековой. Даже сорт бумаги, кажется, подобран с умыслом: шероховатая фактура, слегка в «желтизну». Аскетичная одноцветная печать журнального блока, но – две качественные цветные вклейки плюс цветная иллюстрация во всю третью страницу обложки.
Набор рубрик традиционен: «Материалы и сообщения», «Библиофильский архив», «Зарубежное библиофильство», «Выставки. Конференции», «Хроника», «Библиография. Рецензии» и, увы, Memoria. В каждой четко, жестко выдерживается чистота жанра: это именно библиофильский, почти без примеси литературоведения и/или книговедения альманах. Если не считать симпатичную статью петербургского коллекционера Марата Глейзера «Книги на монетах». Но и этот поворот темы понятен. Хорошо известный феномен, когда основная коллекция обрастает артефактами совсем из других сфер, как-то иллюстрирующими ее.
Однако есть и вполне оригинальная рубрика – «Современная уникальная книга». Оригинальна она потому, что в России по традиции библиофильские коллекции сфокусированы в ретроспективу, в антиквариат и букинистику, в старую книгу. А тут…
А тут уникальное произведение современного книгопечатного искусства: «Альбом Пальмквиста». В 1673–1674 годах вместе со шведским посольством путешествовал по Московии инженер-капитан Эрик Пальмквист. Фактически выполнял он разведывательную миссию. «Ему предстояло составить карты, зарисовать оборонительные сооружения и описать сухопутные и водные пути до Москвы, – пишет автор статьи «Альбом Пальмквиста» Анатолий Секерин. – Единственным позитивным итогом дипломатической миссии можно считать составленный Эриком Пальмквистом по поручению шведского правительства уникальный альбом рисунков и комментариев к ним». Этот труд разведчика сами скандинавы сегодня называют «венцом» шведской московитики. Раскрашенные от руки рисунки, схемы и планы на листах in folio по четкости и тонкости прорисовки деталей можно запросто сравнивать с цифровой фотографией. Почти не преувеличиваю!
Двести лет этот альбом был что называется ДСП – для служебного пользования. Лишь в 1898 году издается фототипическим способом черно-белая копия тиражом 75 экземпляров. Один был подарен Николаю II. В 2010 году издательство «Ломоносовъ» решило издать альбом в виде и качестве, максимально приближенных к оригиналу. Это вот что значит (почувствуйте буквально тактильную прелесть библиофильской терминологии):
«48 полноцветных листов; бумага верже Concueror Texture Laid OYSTER, 220 г/м2; сшивка блока на шнурах; тканый каптал; форзацы из мраморированной бумаги ручного литья (верже); переплет из кожи натурального дубления; ручное тиснение золотом, корешок с бинтами, обкатные дублеры; размер 52 на 41 см; тираж 10 экз.».
Экземпляр под номером один был подарен в прошлом году Владимиру Путину на 60-летие. Говорят, президент был впечатлен. Понятно, что книга такая не продается (если только на аукционе). Но по кулуарной информации, себестоимость экземпляра – 12 500 евро. В общем, привет Марку Рацу – «Бывших библиофилов, как и бывших разведчиков, не бывает».
Для нашей сегодняшней темы «Библиофильство как наука» (или не наука) интересна еще одна статья: Николас Басбейнс «Благородное сумасшествие: библиофилы, библиоманы ивечная страсть к книгам». Это переводной отрывок из книги: Basbanes Nicholas A. A Gentel Madness… New York, 1995. Фактически комментированная подборка высказываний и «случаев из жизни» известных американских собирателей книг. Вот, например, Теодор С.Блеген: «Во все времена судьи будут подтверждать усердие и знания частных коллекционеров, которые, идя дальше удовлетворения своих личных потребностей в коллекционировании, внесли бесценный вклад в науку».
Впрочем, и нам, рядовым книголюбам, нельзя не согласиться с Басбейнсом: «Увидеть и подержать в руках первое издание «Происхождения видов» Дарвина или «Математических начал» Ньютона – значит прикоснуться к идеям, которые изменили жизнь человечества». Так сходятся в одной точке, в одном объекте – книге – вещественные и знаковые артефакты.
«Про книги». Журнал библиофила, № 4 (24) – М.: 2012.
Еще один ежеквартальник в нашей сегодняшней подборке явно отсылает к определению «библиофильское издание» у Владимира Кричевского (см. главку «Codex методолога»). Что нечасто в журнальных изданиях – суперобложка (кстати, в этом номере – впервые за все годы выпуска журнала).
Пожалуй, только тираж по сегодняшним меркам не назовешь библиофильским – 2000 экз., причем таковым он держится с момента выхода первого номера в 2007 году. Что не очень удивительно, если учесть, что председатель редакционно-издательского совета Михаил Сеславинский – руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, библиофил, председатель Совета Национального союза библиофилов. Тот случай, когда можно только приветствовать использование административного ресурса. Небольшой статьей Сеславинского«Прощание с романтикой библиофильства?» и открывается книжка журнала.
Оказывается, в 2012 году в Москве прошло около 80 антикварно-букинистических аукционов! Это много, и это хорошо. Особенно если учесть, что на каждом было представлено 250–400 лотов. Что плохо: «при этом ни одного аукциона в Петербурге, не говоря уже о провинции». Конечно, Интернет выравнивает шансы всех участников библиофильского рынка. Но это-то и тревожит Сеславинского: «Ныне достаточно сидеть у компьютера, просматривая электронные каталоги, оставлять заочные биды и периодически извлекать из портмоне наличные или кредитную карточку». Отсюда и знак вопроса в названии статьи.
У меня замечания по данному выпуску «Про книги» двух сортов.
Содержательные. Очень познавательная статья Леонида Литвинова «Неизвестный портрет Даниила Хармса». Сам ростовой портрет работы художника Г.С. Верейского итальянским карандашом на бумаге замечательно воспроизведен на всю полосу. «Прижизненные портреты поэта и писателя Даниила Хармса почти всегда имеют характер беглых набросков или шаржей, поэтому публикация его неизвестного изображения представляется интересной и важной», – справедливо замечает Литвинов. Но откуда он выплыл, этот неизвестный портрет, его библиофильская история – об этом ни слова. А ведь как точно сказал в интервью журналу писатель и переводчик Дмитрий Тарасенков (сын известного советского литературного критика Анатолия Тарасенкова и писательницы Марии Белкиной): «Подчиняясь общим законам бытия, коллекции должны распыляться, а потом собираться вновь в иных формах и у иных людей».
Тут кстати еще раз вспомнить Марка Раца с его утверждением, что невозможно представить себе «библиофила, который собирает книги не по любви, а «по науке». Собирают-то книжки действительно часто по любви. Но сама эта любовь к книгам вполне поддается статистическому моделированию….
Источник: