Это не новая версия Вавилонской башни. Это «Мягкая защита — русская версия» польского художника Ярослава Козловского, которую он сделал специально для выставки в «Гараже». Фото: РИА Новости
Работы 35 художников из 25 стран мира объединены в масштабной выставке The New DE’cor, которая открылась в Центре современной культуры «Гараж».
Говорят, что сэр Джон Соун, знаменитый английский архитектор XVIII века, ценил неожиданности в организации интерьеров. Если так, то сэру Джону Соуну выставка, подготовленная английским куратором Ральфом Ругофф, директором лондонской галереи Hayward, наверняка бы понравилась. Неожиданностей на ней хоть отбавляй. Самая главная из них та, что экспозиция, вообще-то говоря, не о дизайне. В проекте с гламурным названием The New Decor художники работают с интерьером как… с материалом.
Но легко сказать — материалом. Интерьер не та штука, которую можно потрогать или в карман положить. Интерьер — это то, в чем живут. Иначе говоря, это пространство. Но не пустое, а то, в котором обитают живые персонажи. Получается, что интерьер вроде как оболочка тела. Такой домашний космос, который мы создаем по своему образу и подобию. Ясное дело, что этот уютный космос не может быть совсем изолированным от внешнего мира. Художников, собственно, это и интересует — проницаемость нашего маленького мира, его зависимость от наших страхов, комплексов, угроз извне и даже телевизионной картинки.
Пожалуй, самый поэтический образ проницаемой границы возникает в проекте кубинца Дианго Эрнандеса, живущего сейчас в Дюссельдорфе. Название его проекта «Квантум-туннель» отсылает, как утверждает экспликация, к гипотезе о прохождении одного физического тела через другое без повреждения последнего. Но перед нами лампочка, которая движется через отверстия в стене, освещая поочередно одну из четырех комнат. Лично мне этот «квантум-туннель» показался похожим на наглядную модель памяти: ее луч заглядывает в разные уголки прошлого, освещая ее своим светом. Стены комнат проницаемы для призраков прошлого и воображения.
Самый сатирический и жесткий образ создает, наверное, австрийская группа «Желатин» (Вольфганг Гантнер, Флориан Райтер, Тобиас Урбан и Али Джанка). Вообще-то от них в проекте три работы — люстра, собранная из спинок и ножек железных кроватей, стул, взгромоздившийся на табуретку, сложенный из попавшихся под руку остатков мебели, и, наконец, «Мусорное ведро». Кто скажет, что мусорное ведро не предмет интерьера? Предмет, и очень даже необходимый! «Желатин» берет самую настоящую мусорную корзину — красненькую, помятую, в общем, явно знавшую лучшие времена, — и ставит ее на три ножки. В качестве ножек — три длинные кости. Получается уже не объект, а… персонаж. Он, конечно, несколько в макабрическом духе и смахивает на скелет, который решил пококетничать. С другой стороны — он неплохо смотрится в качестве аллегории. Мол, все суета сует, помни о смерти, то есть о мусорной корзине. Дескать, все там будем. Эти бодрые ребята не паясничают, а, можно сказать, полемически продолжают традицию. Неплохая линия получается: от черепа на столе в старинных натюрмортах — к бриллиантовому черепу Дамиана Хёрста — и к мусорному ведру от «Желатина»…
Другой чудесный образец гротескового юмора — работы норвежско-датского дуэта Элмгрина и Драгсета. Их серия «Бессильных структур» выглядит торжеством абсурдного минимализма. Образцовый пример — три белые двери с замками и ручками, которые врезаны друг в друга. Немножко смахивает на портал собора. Но, скорее, это портал офиса, в который ведут все дороги и все двери, но ни одна из дверей не открывается. Образ ложного рая, в котором нет ничего, кроме обманок, очень нагляден. Элмгрину и Драгсету наверняка бы полюбились наши обэриуты, но вряд ли они слышали о Хармсе…
Другие художники интерьер используют для острых социальных и политических высказываний. Художница из Колумбии Дорис Сальседо сделала стул, все пространство которого под сиденьем и над залито… цементом. Получился такой цементный куб. Это мебель — памятник. Тем, кто исчез бесследно, кто погиб, кто не оставил о себе следов. Тяжесть и монументальная мощь, которую приобретает всего лишь стул, выдвигают его в иное пространство — площади, улицы, выставочного зала. В пространство публичного обсуждения и уличной толпы. Сходный прием использует и палестинка Мона Хатум, которая и бумажную использованную тарелку превращает в карту Палестины.
Среди самых эффектных работ — огромная кровать, смоделированная как огромная автодорожная развязка от группы «Лос Карпинтерос». Кровать в образе «места встреч и разлук» выглядит остроумно. Но, на мой вкус, не более того. Гораздо любопытнее образ башни, созданный польским художником Ярославом Козловским. Его башня под названием «Мягкая защита — русская версия» сложена из столов и стульев, составленных из половинок разных предметов. Швы тщательно забинтованы. Козловского интересует не пространство — время. И это как раз самое интересное. Обломки старой мебели, подкрепленные подпорками из старых газет (чтоб не качались и не падали), становятся метафорой наших представлений о прошлом и настоящем. Мы строим свою версию «настоящего» из обломков старых знаний, идей, прочитанных книг и зазубренных цитат. Мы приспосабливаем их друг к другу, надеясь получить непротиворечивое новое (!) знание. Конструкция громоздится, кренится, и тут на помощь приходят медиа. Они «подстилают соломку» на место болезненных швов, ретушируют, микшируют, корректируют картинку в фотошопе. И вот — мы уже всё знаем о прошлом и настоящем. Но знаем ли мы о себе?
В общем, все неожиданности в одном флаконе — это про выставку в «Гараже». Новый декор получился радикальным…