Охота без собаки и охота с собакой — понятия, казалось бы, очень близкие, ведь доминанта тут — охота. Но это как паровоз и электровоз: вроде по одним рельсам вагоны тянут, а вот КПД разный.
Сегодня о некоторых этапах развития охотничьего собаководства в Курганской области рассказывает человек, который в этом деле, нет, не собаку съел, но множество собак выпестовал, множеству собачников указал путь к тропе культурной охоты. В гостях у редакции — Владимир Алексеевич Михайлов, председатель правления союза охотников и рыболовов Курганской области.
—?В качестве преамбулы. Мы должны понимать: во всех государствах, насколько развито охотничье собаководство, настолько развито охотничье хозяйство. Эти две отрасли в принципе нельзя разделять. Они должны идти и работать в унисон.
Вот французы очень любят охоту птичью. Ясно, что у них широко используются подружейные собаки. Германия, Австрия, ряд других стран, Польшу можно взять, Чехию – у них в основном охота на копытных, поэтому их породы собак, конечно, как бы универсальные, но уже специализируются более на копытных.
Если говорить про Россию, сами понимаете, на Дальнем Востоке не будут широко культивировать русских псовых борзых, которым нужны просторы, где можно скакать за лисичкой, за зайцем. Естественно, основные породы для Дальнего Востока, для Сибири, для северных наших районов — это лайка как группа охотничьих пород, потому что в России культивируется несколько пород лаек.
То есть специфика охотничьего хозяйства во многом определяет направления развития охотничьего собаководства. А собаководство, развиваясь, влияет на качество хозяйства.
Когда начинал, для меня первой проблемой, конечно, стала документация, картотека охотничьих собак, это все делалось практически с нуля. Какие-то документы были, как-то оформлялись акты вязки, осмотры щенков, но система отсутствовала. Пришлось в 70-х — начале 80-х годов приводить все в соответствие, как это требовало положение по охотничьему собаководству.
Также встали вопросы по завозу свежего материала по породам. У нас имелось какое-то поголовье охотничьих собак, но они не совсем отвечали современным требованиям. Поэтому пришлось по крупицам по всей России собирать племенной материал из разных регионов.
Если возьмем русскую псовую борзую, то у нас был завезен в свое время из Волгограда племенной материал. И если мы проследим по родословной наших собак сегодня в Кургане, то в 7?10-м колене проходят вот эти «волгоградские» собаки, Гроза Волкова Ивана Ивановича, Грозный Долгова.
Также пришлось завезти хорошие крови русских гончих. Завозили мы из Пскова, из бывшего Куйбышева, из Кировской области. И взрослых собак завозили, и щенков, чтобы поднять уровень породы русских гончих. Акценты были сделаны на вязкость, на музыку голоса.
У нас немного было английских сеттеров, единицы. Один из старейших наших собаководов Борис Андреевич Михин английских сеттеров держал. Тимофеев Владислав Михайлович завез из Ленинграда курцхаара, это были 70-е годы, курганцы еще и не видели, не слышали про эту породу.
Коль Курганская область слыла краем охоты по водоплавающей дичи, возникла необходимость развивать охоту с легавыми, спаниелями по болотной дичи. Тоже стал завозиться определенный материал. Если мы коснемся шотландского сеттера, то у нас вообще его никогда не было. Первый материал завезли из Перми, а в Перми материал был кировский. То есть мы не просто взяли и привезли. Мы знали, что в Кирове есть собаки, конечно, уже в возрасте, которые несли чистейшие крови аборигенов – шотландских собак. От этих собачек мы завезли пару собак. Потом из Москвы у нас материал был завезен, немножко норвежского фенотипа, но с незаурядными характеристиками по полевым качествам. Дратхаары стали у нас завозиться. Огромный вклад в развитие этой породы в области внесли Волокитина Елена Александровна и Бондарев Андрей Викторович.
Раз более широко стали использоваться эти породы подружейных собак, все острее вставал вопрос, и мы стали его пробивать, чтобы открыть охоту на полевую дичь, на луговую. У нас это получилось. В то время было Управление охотничьего хозяйства, было достигнуто взаимопонимание, стали открывать охоту на эти виды дичи. Ну а как стали открываться охоты, стал расти спрос на породы этих собак.
Многие охотники, попытав себя на подружейной охоте, уже просто стрелять дичь без собак не могут, не хотят и не представляют, как можно охотиться без помощников, без собак. Ну и с этим культурный уровень охоты стал расти, естественно.
Потом у нас появились виды фауны, которые до того были не свойственны Курганской области: норка, енотовидная собака. С 70-х годов пошел подъем на куницу. Если сегодня куница практически на всей территории области, то тогда были единицы. Я это говорю к тому, что стал возрастать спрос на лаек. Если в 70-х годах лаек в Курганской области можно было сосчитать по пальцам, то сегодня у нас их не одна сотня. К сожалению, сегодня спрос на природную пушнину в России немножко спал, все кинулись на пушнину клеточного разведения, которая завозится из Китая, из Прибалтики. Я думаю, что здравый смысл восторжествует и такие виды, как колонок, хорь, куница, бобр, лиса, другие пушные виды, свое должное место все равно займут в рыночной нише пушнины.
На перепела, на серую куропатку у нас не охотились – не давали. Барсук многие годы у нас был в запрете. Мы стали пробивать охоту на барсука, доказывая, что запаса барсука у нас в области достаточно, промысловая плотность есть и использование норных собак и лаек даст возможность вести охоту и изъятие особей по полу, по возрасту, то есть избирательно. Сегодня у нас в области охота на барсука практикуется.
Итак, завели мы документацию, завезли крови. Теперь нам нужно все это удержать. Нужно, чтобы как можно больше с разными породами, в разное время проводились полевые испытания. На полевых испытаниях, полевых состязаниях определяются те охотничьи качества, ради которых и ведется охотничье собаководство. Когда собака показывает свои охотничьи качества на полевых испытаниях, ей присваивается той или другой степени полевой диплом. Низшая степень диплома — 3, потом 2 и 1. И уже вот эти рабочие качества, которые в конечном итоге вылились в полевые дипломы, дают возможность собакам участвовать в воспроизводстве, принимать прямое участие в разведении той или иной породы. Не апробировав собаку на полевые качества, нежелательно вводить ее в племенное ядро.
И вот когда мы коснулись этого, оказалось, что в области не хватает экспертов. Когда я в 1971 году пришел в облохотрыболовсоюз работать охотоведом, у нас были эксперты-кинологи: Николай Иванович Носов, Михаил Афанасьевич Щекин, Олег Константинович Луцкий и Валентин Михайлович Сергеев. Был еще Александр Гаврилович Дырин по гончим. Больше экспертов не было.
Сергеев как-то отошел быстро от этих дел. И буквально в 80-х годах у нас не стало Щекина, не стало Дырина, Носова. А пополнения в рядах экспертов-кинологов нет.
Нужно было в то время поехать с отрывом от производства на 3?6 месяцев в Москву, чтобы получить знания, потом защититься и получить удостоверение эксперта. Мы стали пробивать этот вопрос в Росохотсоюзе, и на основании этих писем, убеждений, просьб в Свердловске был создан уральский центр, где люди могли проходить курсы экспертов, не выезжая в Москву, также была создана квалификационная комиссия. И желающие заниматься охотничьим собаководством по рекомендации облохотсоюзов направлялись из Перми, Тюмени, Челябинска, Кургана на эти курсы.
Потом я добился, через Москву же, чтобы нам провести здесь, в Кургане, при облохотсоюзе такие курсы. Мы своими силами провели здесь обучение по всем утвержденным методикам. На сдачу экзаменов пригласили экспертов из разных регионов, вплоть до всесоюзной категории, все это было увязано с Росохотрыболовсоюзом, и прямо здесь ребята в отделе охоты облохотсоюза сдавали экзамены.
Несколько человек не смогли сдать, потому что тут нужно знать и стандарты охотничьих собак, биологию, физиологию – дисциплин достаточно много. Но это только одна сторона. Человек, окончив курсы, еще не являлся экспертом. Он должен получить еще практические знания по экспертизе собак на рингах и по экспертизе собак в поле по полевым испытаниям, а их очень много, и у каждой породы они специфические. Поэтому человек, чтобы получить 3-ю категорию, должен описать 60 собак, то есть дать экстерьерную оценку по всем статям собаки и 30 собак описать в полевых работах. Потом на эти отчеты эксперт не ниже 1-й категории должен рецензии дать. И потом уже все эти материалы отправлялись в квалификационную комиссию в Свердловск (Екатеринбург ныне), где нужно защищать свои отчеты, свои знания, изложенные в этих отчетах. Только если он все защитил, квалификационная комиссия посчитала, что человек достаточно образован, имеет опыт, только тогда присваивали звание эксперта 3-й категории. Потом уже по количеству наработанных полевых испытаний, выставок, выводок, в зависимости от того, какой статус был дан тому или иному мероприятию — или это районная выставка, или областная, или межрегиональная, – это все учитывалось, и повышались категории.
За всю историю мы провели курсы два раза, и обучилось у нас около 30 человек. Но стали экспертами, к сожалению, не все 30, а лишь 7 человек. Это говорит о том, что быть экспертом охотничьего собаководства не очень просто. Во-первых, нужно быть самому охотником. Если ты судишь какую-то породу, как по экстерьерному показателю, так и по полевым охотничьим качествам, ты должен очень глубоко знать эту породу и глубоко знать охоту с ней, знать элементы работы, чтобы дать объективную оценку собаке. Чтобы дать объективную оценку, что-то, наверное, должно быть у человека от Бога. Другой не одну сотню собак отсудит на своем веку, а объективности в оценке так и не будет, как говорят, не чувствует, не видит породу. Наших российских экспертов не одна тысяча. А на слуху несколько десятков экспертов, о которых помнят, говорят. Это не очень простое дело.
И сейчас есть очень серьезный вопрос. Вы знаете, что в Курганской области чуть больше 80 процентов охотничьих угодий получили своих хозяев. И вот вновь испеченные охотпользователи, да и относительно старые охотпользователи, может, недопонимают, может, еще не созрели, не хватает знаний, не прочувствовали того, о чем мы с вами вначале говорили, что охотничье собаководство — это как индикатор развития охотничьего хозяйства. Насколько развито охотничье собаководство в той или иной стране, настолько развито охотничье хозяйство.
Это не просто я наотмашку говорю. Как-то мы в этом плане хромаем. Хромают не только охотпользователи, но и те охотники, которые проводят охоту без собаки. Сегодня, когда процесс урбанизации, цивилизации захлестнул и экологию, и животный мир, я считаю, что без охотничьих собак нельзя проводить ту или иную охоту. Нельзя! Конечно, объяснить можно все. Но меня никто не убедит, что человек обладает таким же чутьем, таким же слухом, таким же зрением, как охотничьи собаки, и такой же физической подготовкой, чтобы, допустим, из крепей камыша, из няши, тины вытащить, взять, принести подбитую утку. Или добрать зайца, лося, кабана подраненного, не оставляя его на день или на всю жизнь на мучения. Только при помощи охотничьих собак это можно сделать более щадяще, не оставляя в природе подранков.
А чтобы охотничьи собаки не просто назывались охотничьими, им нужна возможность совершенствовать, оттачивать свои природные данные, генетические охотничьи качества. Значит, с ними охотник должен иметь возможность находиться на определенных участках в охотхозяйствах круглогодично. Значит, каждый охотпользователь, если он понимает дело, если думает об охотничьем хозяйстве, о животном мире, о культуре ведения хозяйства, культуре охоты, должен обязательно выделить такие круглогодичные участки для нагонки, натаски охотничьих собак.
Они обязательно должны быть согласованы с департаментом природных ресурсов, с территориальными специалистами, остолбленные, с аншлагом «участок круглогодичный для нагонки, натаски охотничьих собак». Участок этот нужно подобрать со знанием дела, и по типологии угодий, и по видовому составу он должен соответствовать нашим культивируемым породам — лайки, легавые, гончие, норные, то есть должны быть комплексными.
И уже собачки постоянно смогут отрабатывать свои навыки, улучшать те или иные элементы работы. И уже потом, когда мы проводим полевые испытания, собаки не будут новичками в этих делах, коль они отработали на своих участках. И это было легально. У нас сегодня многие собаководы, коль не выделены эти участки, все равно ходят в охотничьи угодья, потому что надо щенка ставить, надо отрабатывать рабочие элементы. Но если его встречает госслужба, просто-напросто составляет на него протокол — это нарушение, в закрытые сроки охоты у нас запрещено нахождение собак в охотничьих угодьях.
Поэтому еще раз говорю: должны быть легализованы эти участки. На этих участках егери в своем хозяйстве заводят журнал, все люди, которые посещают эти нагонные участки, регистрируются, всегда можно проверить, что собака привита от бешенства, она зарегистрирована в обществе, вписана в охотничий билет.
У нас бывает зачастую: человек приходит с собачкой на полевые испытания, а собака даже не знает, что делать. И сам хозяин зачастую не знает, что же требуется от его собаки по правилам. И вот мы начинаем консультировать, давать справки. И у нас полевые испытания превращаются в натаску, в объяснения.
Я неоднократно в письменном виде обращался в департамент природных ресурсов с просьбой, чтобы департамент в договор с охотпользователем включил пункт, который бы говорил, что охотпользователь в целях культуры, развития рабочих качеств собак и рационального использования животного мира обязан выделять вот эти зоны для нагонки, натаски, притравки собак.
Не нужно загонять людей под протокол, под нарушения. Надо, чтобы люди свободно могли в этих участках заниматься со своими питомцами, легально. От этого только выиграют человек, природа. И уровень культуры охотхозяйства и охоты будет другой. Гораздо качественнее.