C недавних пор в нашем городе появилось одно странное заведение: гибрид «Айт-парка», офиса банка (креативных идей, разумеется) и шахматного клуба без досок в клеточку.
«На прошлой неделе мы взяли себе новое имя — L.E.S. Оно расшифровывается как Local Experimental Society» – поведала мне Гроссмейстер L.E.S.а Мария Вильковиская.
В честь такого события социальный клуб вдруг превратился в выставочный зал, где на прошлой неделе прошел вернисаж картин Сауле Сулейменовой, чьи работы часто выходят за рамки обычных представлений о живописи.
— Сауле всегда неоднозначна, она всегда меняется – сразу же заявила, пришедшая на открытие выставки Камилла Витальевна Ли, ведущий сотрудник ГМИ им. Кастеева, секретарь Союза Художников Казахстана. – Она отошла от обычной хроники и в своем творчестве осуществляет проникновение в какие-то пласты глубин психологизма, соединяя живопись с фотографией.
— Какое название у выставки? – спрашиваю я у Сауле, приготовившись уже от названия погрузиться в пучину мегатонного смысла…
— Его нет. Есть просто Выставка в LESу. Но на этикетках под некоторыми картинами можно прочестьназвания серии.
— Ведешь ли ты подсчет своих выставок? Можешь ли, хотя приблизительно, сказать, сколько персональных выставок у тебя было?
— Кажется, 12-я, а может, и больше. Я пытаюсь вести подсчет, но всегда сбиваюсь.
— Какая последняя выставка была до этой, персональная или групповая?
— Последняя выставка была групповая. Это «Ультрапамять» в Астане, очень интересный и близкий мне проект с французами. Я надеюсь, «Ультрапамять» будет в Алмате в 2013 году, как запланировано.
— Где тебе было комфортнее всего выставляться? В Лондоне, Париже, Астане, Геологическом музее?
— Что значит комфортнее? Когда делаешь выставку, ни о каком комфорте и речи нет. Комфортнее на диване лежать. Выставка для меня, это — прежде всего акт воли, инициатива, невероятная растрата себя, и потом, конечно же, праздник. В геологическом музее, с «Зеленым треугольником», тогда это был сплошной стресс — очень много участников и куча ответственности.
— Вспомни себя во времена «Зеленого треугольника». Что бы ты сказала, вдруг увидев те картины, которые ты представила на этой выставке? Как бы ты их оценила?
— Я бы «офигела» от того, куда я зашла и страшно бы загордилась собой. Тогда я жила на коротких волнах и могла делать только короткие художественные высказывания. И жила, все время балансируя между жизнью и смертью.
— ..»балансируя между жизнью и смертью» — таков у нас был образ жизни. Я, как и многие наши, дома, с родителями не жила, употребляла всякое, несовместимое с жизнью. Думать о любом физическом благополучии было абсолютно неприемлемо с искусством, которое мы делали. Драмой была вся жизнь того времени.
— Как ты относишься к высказываниям, что «зеленые треугольники» вообще не умели рисовать? А есть рьяные авангардисты, которые наоборот считают, что художники «Зеленого треугольника» делали настоящее искусство. И то, что они творили тогда, было круто. А сейчас – в основном, коньюктура и тиражирование то одних, то других временами появляющихся идей.
— «Зеленый треугольник» — это не одна личность, это много людей, и у каждого свой путь. Для кого-то живопись была средством самовыражения, своего рода арт-терапией, для кого-то даже уже тогда — делом всей жизни, поиском нового языка. Если, не идеализируя прошлое, вспомнить, то можно понять, что «Зеленый треугольник» был не идеологической машиной, требующей одного мышления и подхода к искусству от всех его членов, а больше — духовным движением людей. И главным духовным критерием и того, и нынешнего времени был катарсис, состояние наивысшего счастья в искусстве. И если следствием «тиражирования» или еще чего бы то ни было появляется это чувство, значит, «Зеленый треугольник» жив.
— Почему на картинах этой выставки можно увидеть в основном казахские лица? Чем вызван такой мононациональный подход, не отражающий нашу казахстанскую действительность?
— Ты не прав. Именно здесь, на этой выставке, я представила в виде исключения довольно много работ с лицами другой национальности («Соседки», «Продавцы цветов»). А много именно казахских лиц, — потому что я казашка, и вопрос национальной самоидентификации для меня является одним из самых важных на данное время. Моя серия работ, из которой плавно вытек настоящий проект, даже так и называется — «I’m Kazakh». Здесь, на этой выставке, я также представила свою серию «Казак бет», из названия можно понять, почему в ней казахские лица.
— Ты ведь еще известна как поэтесса, пишешь ли ты стихи в настоящее время?
— Нет, не пишу стихов сейчас. Стихи для меня — это подарок свыше, откровение. Давно не было. Я диссертацию пишу, которая называется «Взаимодействие живописи и фотографии:современные формы». Я ухожу в науку и пытаюсь ее соединить со своим искусством.
— Вот скажи, Сауле, — Зачем вообще нужны обществу поэты и художники?
— А нужны ли обществу поэты и художники? — Конечно, нет! Общество не выказывает такой необходимости! Но… конечно, да, нужны! Иначе, общество можно назвать отарой овец.
Источник: