Существуют этические принципы реставраторов: они не должны вводить в заблуждение посетителей, где предмет искусства, а где реконструкция
Екатерина Шаркова реставратор керамики, Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И.Э. Грабаря
Я реставрирую керамику с 1997 года. Лет семь-восемь назад мне стало интересно заниматься стеклом, так как у нас в стране были плохо развиты стекольно-реставрационные разработки: все клеевые композиции не отвечали необходимым запросам, клей всегда был заметен на стекле, лежал прямо на шве. Нужно было искать новые материалы, я пробовала все подряд, потом вступила в секцию консервации стекла и керамики Международного союза музеев, поехала на свою первую конференцию и была поражена тем, что, оказывается, уже все придумали и без меня, нужно только начать пользоваться. Там я познакомилась со многими коллегами, получила мастер-класс от одного из главных стекольных реставраторов в мире.
Раньше реставраторами были художники и искусствоведы. Их обучали уже на месте, в мастерской. Это как у ремесленников — мастерство передается из рук в руки. А позже все изменилось, сейчас у тебя должно быть специальное образование, ты должен знать и сами вещи, и их историю. Вначале я хотела быть искусствоведом, занималась современным искусством, но потом передумала. Реставратору нужно уметь работать руками, нужно терпение, как в йоге, усидчивость. Еще реставратор должен знать химию. В нашей профессии есть преемственность. Я преподаю в РГГУ уже лет шесть, лучших студентов беру к себе, мы работаем вместе. У меня тоже был свой учитель, когда я только начинала заниматься этим делом. У меня и папа реставратор.
Работаем мы совместно с физиками и химиками, делаем исследования, чтобы понимать, какие процессы происходили с объектом до повреждения, как это лучше удалять, чем лучше закреплять. Главная проблема — старение материалов и их жизнь на предмете во времени. Наша задача сохранять предмет как можно дольше. Нас часто сравнивают с зубными врачами, потому что мы отсекаем болезненную часть и заменяем ее на новую. Но каждое реставрационное вмешательство — это микроутрата. Мой отдел занимается реставрацией самой разной керамики: археологической, фарфора, майолики, пористой керамики.
В музеях часто все бьется, экспозиционеры так увлечены идеей сделать выставку красивой, что иногда не уделяют должного внимания самим объектам
Самый сложный реставрационный материал — археологический, потому что он несет в себе разные продукты, соли, известь, карбонаты, из-за которых на предмете поселяются бактерии, появляется плесень, засоленность. Например, если античная керамика находилась в раскопе или хранилась в условиях, не соответствующих музейной норме, в ней начинают происходить процессы, уничтожающие предмет. Есть совсем древние вещи, у которых съедена почти вся поверхность. Мы должны это все удалить и законсервировать, чтобы процессы дальше не шли. У каждого предмета есть свой реставрационный паспорт, мы описываем, как он выглядит, когда мы передаем его в музей, и даем рекомендации, как его хранить. В старых музеях это часто обычное проветривание. Если керамика склеена, то несоответствие расширения от температурно-влажностного режима может привести к тому, что предмет просто разорвет, в лучшем случае по тем же склейкам, в худшем — по-новым.
Очень часто все проблемы упираются в бюджет, на реставрацию музеи тратят очень мало денег, особенно периферийные. Для очень бедных музеев вещи реставрируются бесплатно. Мы работаем на все крупные музеи, кроме Эрмитажа. Не одно десятилетие сотрудничаем с музеем «Кусково», где находится самое крупное собрание керамики. Для выставок обязательно что-то должно реставрироваться. Кстати, в музеях часто все бьется, экспозиционеры так увлечены идеей сделать выставку красивой, что иногда не уделяют должного внимания самим объектам.
Каждое реставрационное вмешательство — это микроутрата
Сейчас мы используем в основном синтетические материалы, чтобы после реставрации предмет приобрел целостный вид, чтобы его эстетические и художественные свойства, заложенные первоначально, не были искажены. Существуют этические принципы реставраторов: мы не должны вводить в заблуждение посетителей, где свое, где не свое. Есть так называемые реконструкции: если на вазе одна ручка вместо двух, то мы по аналогии можем вторую ручку восполнить. Все восполнения допустимы только при наличии аналогий. Мы должны найти такую же вещь или с этой же вещи сделать слепок, потом отливку, которая монтируется на место и тонируется в соответствии с нужным колористическим решением. Реставратор не должен заменять собой художника. По правилам реставрационная тонировка должна быть на полтона светлее, чем оригинал, чтобы не обманывать посетителя.
Один раз, например, я реставрировала женские статуэтки (Италия, III век) с отпечатками пальцев мастера, который их лепил
К процессу реставрации всегда относишься спокойно, но бывают сложные вещи, например миниатюры, которые сразу не получаются, нужно работать с бинокуляром и микроскопом, делать сложные расчистки. Нужно суметь расчистить, но при этом не удалить то, что внутри, особенно это важно при повторной реставрации. Интересно работать с археологией. Один раз, например, я реставрировала женские статуэтки (Италия, III век) с отпечатками пальцев мастера, который их лепил.
Есть процессы простые, отлаженные: склейки, тонировки, небольшие восполнения. При сложных процессах мы обязательно делаем пробы, чтобы не повредить реставрируемый объект. Раньше у нас не было экспертизы на подлинность фарфоровых изделий, теперь экспертиза состоит из двух частей: искусствоведческая и технико-технологическая. Для этого мы составляем базу эталонов. Эта экспертиза проводится с помощью рентгенофлуоресцентного анализа, в результате которого мы узнаем состав массы. В XX веке было огромное количество подделок: много подделывали завод Гарднера, Попова, подделывали целые сервизы. Если есть какие-то сомнения по эстетическим параметрам, то их можно подкрепить только при помощи такого анализа. Мы в начале пути, но надеюсь, мы научимся все определять.
Источник: