Для свердловчан «Иннопром-2011» — это любимая выставка губернатора Мишарина, еще иногда ее пиарят, как заявку на развитие области, да и всего Урала (в таких случаях говорят, что в России всего один сопоставимый по размерам выставочный центр, да и тот в Москве, городе, который не особенно то и Россией считают). Но есть у «Иннопрома» и другая черта – это форум, где вообще-то обсуждают, как развиваться промышленности, без налогов которой невозможны ни зарплаты учителям, ни даже строительство таких масштабных экспоцентров.
Скептики, конечно, скажут, что говорильня на таких форумах никому не нужна. Но ведь собираются на круглые столы и пленарные заседания не 10-15 человек, а сотни. И говорят, в принципе, вещи, которые должны звучать, и чем чаще они будут произноситься, тем больше шансов на изменение. Этот пост посвящен именно этому.
Что мы имеем в итоге от «Иннопрома-2011»? Во-первых, исследование «Барометр «Иннопрома», согласно которому в вероятность инновационного развития страны верит только треть бизнесменов, и это именно те коммерсанты, что близки к государственному бюджету, а, значит, инновационная риторика долетает до их ушей чаще, чем до коллег.
Во-вторых, есть сформированная позиция r-n-d-директоров, впервые собравшихся именно в Екатеринбурге. Журналисты в пресс-центре, не зная, что это такое, конечно, обсмеяли спикеров, назвав их R’n’B-директорами (в честь музыкального течения). Хотя директора говорили интересные вещи. Например, о том, что государственные вложения в российскую науку за последние десять лет выросли в 10 раз, но российские заводы как закупали иностранное оборудование, так и продолжают делать это до сих пор. В отдельных отраслях зависимость от импорта достигает 90%.
Зачем финансировать науку, когда она не дает реального результата для производства? При том, что в IBM на 10 ученых один специалист продаж их продукта. В Свердловской области 30 тыс. ученых – это рекордная цифра для многих самостоятельных европейских государств, но специалистов по продажам нет. R-n-d-директора должны стать посредниками между двумя сферами, обладать механизмами коммерционализации всех проектов (и при этом, навести порядок в финансировании науки, потому что на «Иннопроме» звучали данные о том, что половина направляемых на исследования средств до ученых так и не доходит).
Здесь нужно отметить «Сколково» вообще: каждый день выставки они проводили мероприятия, где можно было не только предложить свой проект, но и услышать коллег, что-то спроецировать на себя, получить какой-то сигнал на будущее.
Так вот Вексельберг показал несколько, на мой взгляд, важных моментов (не зря же темой встречи был вопрос о возможности инновационности при ограниченности экономической свободы, и не зря мы в своем путеводители по «Иннопрому» рекомендовали это мероприятие к посещению). Своим «Академическим» он демонстрирует наличие спроса на инновационность. Гендир «Ренова-СтройГруп» Вениамин Голубицкий рассказывал, что 75% новых разработок при строительстве района – российские, и это реальный спрос. «Он возникает сам, потому, что когда человеку предлагают стандартный проект и проект экологически более привлекательный, он начинает думать и всегда выберет последний. Или выбирая межу обычным и энергоэффективным, также победит последнее», — уверен Голубицкий. По нему выходит, что новая среда (под АТЭС, Олимпиаду и т.п.) сама формирует заказ на инновации. В строящемся Сколково Вексельберг и вовсе обещает исключительно инновационные разработки (там, например, совсем не будет обычного личного автотранспорта).
Но основной проблемой по-прежнему называется отсутствие коммерционализации. Когда Виктор Вексельберг попросил собравшихся, уже пытавшихся работать со «Сколково», поругать механизм действия этой институции, ему указывали именно на это. «Хороших идей много, но их надо приспособить к жизни, сформулировать интересное предложение для рынка», — звучало чаще всего. И Виктор Вексельберг говорил, что именно это новая задача «Сколково». В его идеале, «Сколково» должно постоянно иметь 200-300 резидентов, которым фонд помогает довести их разработки до ума и уйти на рынок (в том числе и на рынок госзакупок). Поэтому в «Сколково» максимально упрощенная процедура отчетности за использование грантов.
Вексельберг оказался очень прост. Его спросили о спецпорошках для покраски, производитель которых поставляет свою продукцию для металлических конструкций, но не может попасть на российский рынок покраски автомобилей. «Если мы говорим о российском рынке, значит речь надо вести об АвтоВАЗе. Это «Ростехнологии». Конечно, нам проще обратиться в «Ростехнологии», — прямым текстом говорил глава «Сколково», и, кажется, аудитория его за это уважала. Особенно, когда он заговорил о коррупциогенных факторах, а потом о предубеждении на мировых рынках по отношению к российским инновациям (друзьям политолога Евгения Минченко один украинский министр предложил работать не как с россиянами, а через их швейцарское представительство – так престижнее).
Выйти с обеда (на котором, к слову, еды не давали, и потому сложно обвинить «Сколково» в закармливании критически настроенных бизнесменов) можно было в прекрасном состоянии духа. Я даже поверил в то, что из «Сколково» получится что-то хорошее. Тем более, когда представитель одной из компаний рассказал, как несколько дней назад отправил в фонд предложение о создании представительства общественной структуры, расследующей компьютерные преступления (и т.п.). На это один из руководителей «Сколково» Александр Туркот сообщил, что заявка рассмотрена и по ней принято положительное решение.