Финал и тихий апофеоз нашего путешествия по Рязанщине — посещение «родового» села Лопатино под Скопином.
Сначала немного мемуарного текста…
До минувшего лета я была в этом селе всего один раз — с фольклорной экспедицией 1981 года. Да и то Лопатино включили в маршрут, собственно, ради меня. Тогда у меня там ещё оставалась живая и вполне деятельная, хотя весьма пожилая, родственница — двоюродная (или троюродная?) тётя Катя. Увы, я так и не знаю до сих пор её фамилии, и никто из нынешней родни не знает. Тётка была замечательная. Во время войны она пошла на фронт, была зенитчицей.
Фото из семейного архива не подписано и не датировано. Но мне кажется, что крайняя справа — тётя Катя. Она была смешливая и с огоньком.
В Лопатине, как и в любом русском селе, есть памятник погибшим на войне. Скромненький, почти неприметный.
Наша юная зенитчица на войне уцелела, но оглохла. Не так чтобы совсем, но слышала плохо. Замуж из-за этого так и не вышла (эх, мужики, вы много потеряли)… Осталась жить бобылихой. При этом сохранила невероятную доброту и весёлость нрава.
Помню, как нас к ней привели. Мы явились в село какими-то окольными путями, потому что до этого были в другом селе. Перешли через речку Вёрду (по мостику), зашли в село и начали спрашивать аборигенов, где тут тётя Катя (или я тогда всё-таки помнила фамилию?). Село-то — огромное, искать просто так — полдня проищешь. Нас взяли иповели. Вызвали Катю, поставили нас перед ней и спросили: ну, какая тут — твоя племянница?
А нужно сказать, группка наша выглядела чрезвычайно колоритно. Она состояла из молодого человека ярко выраженной иудейской внешности (курчавый брюнет с оливковой кожей), ослепительной голубоглазой блондинки Олечки и, собственно, меня, которая сроду не блондинка, но и с тем Аркашей явно не одного племени.
Экспедиционных фото у меня нет, но выглядеть я могла примерно так, с поправкой на причёску — в экспедиции я ходила в косыночке, чтоб не напекло (была жара) и чтобы грива не пылилась.
Ну да, и удавчика вместо шарфика я на Рязанщине, естественно, не носила, это — крымский аксессуар… А так — дикая хозяйка как есть.
И тётя Катя, с хорошо разыгранным вниманием осмотрев троицу, уверенно указала на меня: «Вот эта — моя!»…
Эффект был почти театральный. Ведь на лопатинскую родню я совсем не похожа. Ни на бабушку, ни на её дочек, ни даже на родную маму. Цыганистые гены — это от другой родни, тоже с Рязанщины,но из деревни Шишкино под Раненбургом (теперь это, кажется, уже в Липецкой области). В Шишкино мы этим летом не добрались — далеко и непонятно как ехать, не имея своих колёс и не ведая, где преклонить там голову.
Безупречное «попадание» тёти Кати меня тогда сильно удивило, но потом она открыла секрет: оказывается, кто-то из московской родни ей заранее написал и предупредил, что к ней на голову свалится двоюродная племянница, и выслал мою старую фотографию. Так что сцена с «выбором» родственницы была разыграна на публику.
Вот, нашлась ещё одна неподписанная семейная фотография — моя бабушка Ксения Ильинична (справа) с деревенскими родственницами. Мне кажется, что рядом с нею — тётя Катя. Она без платка, положенного замужней деревенской женщине. А рядом с нею, мне кажется, Матрёна Кузьминична Мекаева, старшая дочь моей бабушки. Она-то всю жизнь прожила в Лопатине. Я мало про неё знаю и практически её не помню, так как в Москве она бывала очень редко. Могу ошибиться в идентификации. Но мне кажется, она были такого типа: суховато-сдержанная, флегматичная, рано состарившаяся.
Кточетвёртая поселянка — ума не приложу. Может быть, не родственница, а знакомая?..
Тётки Матрёны в 1981 году уже не было в живых. А потом умерла и тётя Катя. Так что ехали мы на сей раз никуда и ни к кому. У Кати детей не было, а Матрёнины потомки покинули Лопатино и жили где-то в других местах.
Как ехали — это отдельная если не песня, то песенка.
Всеведущий интернет сообщил мне, что от Скопина до Лопатина ходит автобус. Ну, мы и отправились вечерком на автовокзал, чтобы узнать расписание. Облом-с: автовокзал закрывался где-то после шести вечера, как только уходил последний рейс. Пустота и тишина. И никакого расписания вообще. Ладно, думаем, узнаем прямо утром. И снова — бекар, причём сердитый: не знаем, дескать, никакого автобуса на Лопатино, мы с ними не работаем!..
Стали спрашивать у местных. Нам велели ждать маршрутку на остановке напротив вокзала. Но когда она должна прийти, никто не знал.
Нынешняя российская реальность — это сплошной очаровательный сюр.
Вообразить только: стоим мы на зачуханной, заплёванной, загаженной остановке (присесть некуда), напротив — цивилизованный автовокзал, где никто ничего не знает и знать не хочет, и я через Гугл (Яндекс тупил) пытаюсь по телефону выяснить расписание маршруток из Скопина на Лопатино!..
И ведь выяснила!.. Мы правильно пришли и правильно стояли! Экипаж был подан в 9-20, как часы, без опозданий!
Вот оно, вдруг кому понадобится… Актуально на 2013 год.
Ехать, как нетрудно понять, 40 минут. Пассажиры и водители — свои люди. За проезд все аккуратно платят, но в пути ведут разговоры о деревенских новостях.
Село Лопатино — большое, главная остановка маршрутки — в центре.
Центр составляют три очага притяжения: церковь (восстанавливается), клуб-библиотека (беленькое здание с колоннами — в явном запустении, хотя героически держится) и продуктовый магазинчик. Все три объекта в один кадр не влезли, покажу парами.
Клуб и магазин…
В магазин-то мы первым делом и направились.
Явной целью нашего визита была банальная покупка продовольствия. Позавтракать в Скопине нам не удалось, не хватило времени. Решили устроить пикник в сельской тиши. А попутно попробовать выяснить у пожилых аборигенов, не помнят ли они кого-то из наших родственников. Ибо я совершенно не могла сообразить, в каком конце деревни жила пресловутая тётя Катя. А у тёти Моти я вообще никогда не была.
Село в 10 утра воскресного дня выглядело сонным и практически безлюдным. На обочинах пустых дорог гуляли колоритные куры, но они ничего сказать нам не могли.
Для начала мы всё-таки позавтракали.
Расположились на траве прямо напротив культового сооружения, под кустами, прикрывавшими нас от любопытных взоров с дороги.
Нет, всё-таки определённая доля сумасшедшинки во всём этом была…
Вообразить себе: например, писал бы некий «деревенщик» рассказ о сентиментальном путешествии москвички с сыном на родину предков.
«Они приехали в село Лопатино, сели на траву перед величественным, но не до конца восстановленным храмом, и позавтракали ананасовым йогуртом, бананами и курабье, приобретёнными в местном сельпо»…
В 1980-х такая фраза смотрелась бы как пародийное ёрничанье дурного тона. А в 2013 — реализм чистой воды. Так и было. Ананасовый йогурт в Лопатине, чё. Мы ещё пластиковые ложечки прикупили, чтоб эстетично лакомиться. А запивали это великолепие квасом. Знай наших. Да, и мусор, конечно, цивилизованно выбросили в ящик.
Про историю храма можно прочитать хоть в Википедии, я её процитирую:
Первое упоминание храма относится к 1629 году, как деревянная церковь в селе Журавинка (раннее название села Лопатино) в поместье боярина Романова. К 1786 году, церковь обветшала и вместо нее строят новою, то же деревянную, которую перестраивают, из-за нехватки места, в 1825 году. Каменный храм, который сохранился до настоящего времени, начали строить в 1872 году, однако строительство затягивается на 7 лет и вместо трех запланированных приделов, был возведен только один, который освещают во имя Сретения Господня 18 ноября 1879 года. Два других предела, во имя Покрова Пресвятой Богородицы и в честь святителя Николая Мирликийского чудотворца, достроили значительно позже. В настоящее время храм восстанавливается.
Почему в старину — Журавинка, а потом — Лопатино?
Существует такая версия: деревня Лопатино принадлежала воеводе Фёдору Лопате, попавшему в 1521 году в плен к хану Гирею. Тогда она была сожжена дотла. До конца 16 века Лопатино значилось пустошью — бывшей деревней. Потом этим место завладели Любавские, и пустошь заселилась уже их крестьянами. Журавинка — второе название, по обилию клюквы (журавинки) в окрестных болотах.
По другой версии, Лопатино и Журавинка — это разные населённые пункты:
В выписи 1646 г. с Ряжских переписных книг Лопатино значится селом, в котором было 62 крестьянских двора. Церковь этого села по окладным книгам 1676 г. именовалась уже Покровской, а в приходе села Лопатино и деревни Журавинка было 53 двора.
На месте построенной в XVI веке и обветшавшей церкви, в 1768 г. была построена новая деревянная церковь с прежним храмонаименованием, возобновленная в 1825 г.
2 июля 1872 г. была освящена каменная Покровская церковь, которая была построена на месте деревянной обветшавшей церкви.
Престолов ней было три: во имя Покрова Пресвятой Богородицы, во имя Сретения Господня и третий — в честь святителя Николая Мирликийского чудотворца.
На месте разобранного храма была построена часовня. Церкви принадлежала церковно-приходская школа и караулка для сторожей. Школа была учреждена в 1864 г., сначала она находилась в доме наставника — священника, получавшего за то жалование от Палаты государственных имуществ. Была в селе и земская школа.
На день Вознесения Господня из Покровской церкви ежегодно совершался крестный ход вокруг полей прихожан. В этот день по замечаниям старожилов по старинному обычаю, богомолье вокруг полей совершалось во всех селениях Скопинского уезда, принадлежащих некогда к коннозаводской волости.
Церковь не действовала с 1938 г., но официально закрыта не была еще в 1941 г.
Интересно вспомнить, что моя бабушка до конца дней оставалась истово верующей (мама — нет), но о попах я от неё ни одного доброго слова не слышала. Видать, до 1917 года попы воспринимались таким же эксплуататорами, как помещики. А бабушка рано начала трудовую деятельность; ещё девочкой ходила в подёнщицах.
Кстати, о корнях и классовом сознании…
Бабушка считалась первой песенницей на деревне. Рассказывали, что, когда бабы шли с покоса и пели песни, её голос выделялся из всего хора и был слышен на другом конце села. Возможно, имей она шанс получить образование, она могла бы стать как минимум певицей. Я-то помню её старенькой, про голос ничего сказать не могу, но чувство ритма у неё было фантастическое. Когда в последние годы жизни она впала в деменцию, то могла часами сидетьи выстукивать пальцами по столу какие-то весьма замысловатые ритмы. Оценить их необычную сложность я уже могла, хотя записать это можно было бы лишь на теперешнюю цифровую технику.
При этом бабушка была полуграмотной. В Лопатине она в школу не ходила. Считалось, что девке это незачем. Грамоте она кое-как выучилась, будучи уже матерью семейства и живя в Москве. И, естественно, ни о каком музыкальном образовании речи идти не могло. Надо было работать.
И впоследствии, когда я дома вела какие-то диссидентские речи, мне старшее поколение резонно возражало: дескать, если бы не революция, то и ты бысидела в деревне Лопатино и никаких консерваторий бы не кончала. Трудилась бы на барина и пасла бы скотину.
У магазина мы поймали довольно пожилую бабульку и стали расспрашивать про возможных родственников.
Увы, информаторша была недостаточно ветхой, чтобы помнить моих тётушек, умерших в конце 1970-х — начале 1980-х. А диалог скорее усложнил задачу поиска корней, чем упростил.
— А фамилии-то у них какие были?
— Да разные… Бабушка была по мужу Кирюшина, а в девичестве Жаркова, её старшая дочка — по мужу Мекаева…
— Ну, так и я — Мекаева! У нас тут полдеревни Мекаевых! И Кирюшиных много…
Обычное дело в деревнях и сёлах: много однофамильцев. Некоторые из них — родня, а другие — нет. Я точно знала, что непосредственных родственников у нас в Лопатине не осталось. Поэтому знакомиться со всеми подряд Кирюшиными, Жарковыми и Мекаевыми охоты не появилось.
Оставалось последнее: сходить на кладбище. Вдруг там кого найдём. Уточним даты, имена и отчества.
Бабулька показала нам дорогу. Она лежала мимо храма, через поля, в рощицу.
Про похоронный обряд в селе Лопатино можно прочитать интересный очерк в сети. Возможно, так хоронили мою старшую тётку Матрёну. Хотя с её кончиной связаны трагикомические события. Я-то туда не ездила, а моя двоюродная сестра (ныне тоже, увы, покойная) решила зачем-то поехать. Ну, приехала родня, включая московскую, ждут, когда тётка умрёт — а она никак не умирает. Уже все сроки прошли, продукты, заготовленные на поминки, начали портиться. Народ решил — что добру пропадать, попировали на славу и разъехались. И вот тогда-то тётушка и отправилась в лучший мир…
Этот гиньольный эпизод напомнил мне другой почти аналогичный рассказ из детства моей мамы. Однажды, когда семья гостила в Лопатине, она тяжело заболела. А приезжали они, кажется, на чью-то свадьбу. И родители Олечки решили, поехав в Скопин за подарками молодым, заодно купить и досок на гробик дочке. Или даже сам гробик. Купили, привезли.В горнице пир-горой, в соседней комнатке дитя помирает, в сенцах гробик стоит… Олечка разволновалась от шума и гама, крутанулась в колыбельке — и выпала на пол. С громким рёвом. От шока, видимо, в организме случилась встряска, и дитё выздоровело. А гробик они потом кому-то продали. Счастливый оказался.
И всё это — при том, что родители свою Олечку очень любили. Мне рассказывали также, что, когда она родилась, по селу пошли сплетни, будто Кузьма гневается на жену: ишь, мол, пятую девку родила… Тогда в семье решили закатить пир на семь мир. Мама родилась 27 июля в Скопине, привезли её в Лопатино, стало быть, через пару дней. Перед домом выставили накрытые столы и всех селян угощали: Кузьма Степанович вне себя от сча…
Источник: