Женский разговор может начаться с чего угодно, в том числе и с таких вот астрологических подробностей. Тем более невозможно, согласитесь, не спросить о знаке зодиака мастера, который создал целую коллекцию необычных керамических рыб, — должна же быть у художницы какая-то причина для погружения в подводные миры. Как выяснилось, рыбы Инге Груздевой, художнице из Апатитов, просто нравятся. «Из жизни рыб» — не первая ее коллекция, до нее были еще «Язычество», серия ваз, другие вещи. Все они отмечены таким ярким авторским стилем и уверенным индивидуальным почерком, что и мысли не возникает о том, что Инга — любитель, самоучка, начинавший свой путь к керамике с азов уже взрослым человеком. Это сейчас у нее своя студия в Апатитах, где с удовольствием занимаются дети и взрослые, она оканчивает худграф Мурманского гуманитарного университета, устраивает выставки, а работы ее покупают не только поклонники искусства из России и зарубежных стран, но и музеи. А начиналось все, как водится, с мечты.
Мечта появилась на свет в маленькой Африканде, где Инга жила с мужем-военным и крохой-дочерью. Жила при муже, как она сама говорит, была довольна семейным счастьем. Но, коротая уютные вечера с любимыми и родными, почему-то всегда украдкой думала о чем-то большем.
Для чего-то же я родилась на этот свет? Ведь не только для дома, для семьи? Задавая себе эти вопросы, девушка внимательно присматривалась к окружающему миру, по-женски надеясь, что будет ей некий знак, который укажет дорогу. А кто ищет, тот ведь всегда найдет — знак явился в образе персонажа актрисы Деми Мур из фильма «Привидение». Наслаждаясь трогательной картиной, Инга очаровалась Деми в тот момент, когда ее героиня занималась любимым делом. А она, если помните, увлекалась гончарным мастерством.
— Увидела, как под ее руками на гончарном круге рождается Вещь, — это было так красиво, так одухотворенно, — вспоминает Инга, — что мне непременно захотелось попробовать это самой. Смешно, может быть, но именно с этого все началось.
Как в любой нормальной сказке — а эта история похожа на сказку, и Инга сама ее порой так называет — героине были уготованы испытания. Немедленно выяснилось, что процесс изготовления керамики отнюдь не так прелестен, как это выглядело в фильме. Это тяжелый — именно в физическом плане — труд, и раньше им занимались только мужчины. Именно потому, что крутить круг и вытягивать из тяжелого кома глины горшок или вазу — это требует мужской силы, крепких рук и мускулов. Женщина, конечно, тоже в состоянии справиться, но горшок будет поменьше и дастся он ей куда сложнее.
Впрочем, проверить свои силы на круге удалось далеко не сразу. Где Африканда, где Апатиты, куда позже перебралась семья, и где все эти гончары? Для наших краев это ремесло в диковинку, у нас и глина-то только на юге области есть. Вот в средней полосе да, там этим с древних времен занимались, есть традиции, есть мастера. Только контактов никаких с ними у Груздевой не было. Зато были друзья в Норвегии. И, как выяснилось, на норвежском севере гончарным делом нынче занимаются, и весьма профессионально. В Тромсё существует огромный культурный центр, который в том числе обучает всех желающих гончарному ремеслу, причем на высоком профессиональном уровне.
— В Апатитах работал экологический центр, куда часто приезжали педагоги из Норвегии, — вспоминает Инга. — У одного из них жена оказалась профессиональной художницей по керамике, известной в Норвегии и Скандинавии, преподавательницей этого центра. Я написала проект, получила грант от Баренц-секретариата и отправилась учиться.
Учебу Инга вспоминает с восторженным придыханием — было очень интересно. Мастерство передавалось в прямом смысле из рук в руки, и Ингины руки нежданно обрели какую-то генетическую память.
— Корни-то у меня вологодские, — улыбается она. — А там-то как раз гончарные промыслы исторически были развиты. Да и в детстве я очень любила лепить, бесконечно мастерила всякие поделки. Так что процесс пошел, и пусть все было не так легко и просто, как в кино, но мне безумно нравилось.
Проблемы начались дома. Вернувшись вдохновленной, с новыми знаниями и умениями, Инга обнаружила, что окружающий мир на эти ее метаморфозы вовсе никак не отреагировал. Ей хотелось двух вещей — работать самой и учить тому прекрасному, что ей открылось, других. И то, и другое было как-то нереально.
— У нас тогда, в середине двухтысячных, тут не было не то что круга и печи для обжига, а даже просто глины, сырья, без которого никуда, — говорит Груздева. — Это сейчас что-то стало потихоньку появляться, а тогда… Где искать, что делать? Ну, глину стала заказывать в средней полосе. А круг пришлось везти из Норвегии, причем это было сопряжено с определенным риском на таможне — у нас ведь «не положено» все. Приобретение и установка печи вообще казались мне нереальным делом: печь большая, требует отдельного помещения.
— Для них это отличная реабилитация, ведь наше здоровье, как врачи говорят, во многом у нас на кончиках пальцев. Через мелкую моторику выправляется общее состояние. А какие работы у них получаются — лучше, чем у меня! Они настолько творчески не закрепощены — просто в силу их состояния они границ не видят и выдумывают такое, что диву даешься. Я от них подзаряжаюсь…
Сейчас Инга Груздева руководит художественной студией «Ковчег» при апатитском молодежно-культурном центре. Мечтает обзавестись еще одной печью и открыть гончарные курсы и для мурманчан.
Рыбы ее сейчас выставляются в областной научной библиотеке. Они, кстати, не просто украшение интерьера, а еще и вещи, ценные с практической точки зрения, — их можно использовать как подсвечники. Инга рассказывает, что когда создает свои скульптуры, то ей хочется «сделать на века» и «с пользой для жизни». На века — с использованием сложной технологии обжига, с покрытием глазурями: такие изделия действительно живут столетия и яркость красок не теряют, они прочные и устойчивые к ходу времени. Впрочем, и это прочное может разбиться — при транспортировке в Мурманск у Груздевой как-то раз развалилась одна из вещиц. Так Инга выставила три обломка — они, говорит, сами по себе составили необычную композицию.
За эти годы Инга успела попробовать в работе самые разные сорта глины — и норвежскую, и нашу, из Умбы, и питерскую. Говорит, что с норвежской почему-то легче работать — она сама за руками идет. А с нашей простой любви не выходит — все через борьбу, через сопротивление материала. Глиняное тесто для работы готовится дольше, чем обычное, хлебное: смешиваешь сорта — жирные и тощие, просеиваешь, перетираешь, отставляешь отлежаться, чтобы лишняя влага вышла. Весь процесс — кропотливый, сложный, неторопкий, как, впрочем, любое ремесло. Но в основе его именно то, что когда-то Инга видела в кино, — восторг и вдохновение мастера, красота процесса и очарование поблескивающих глянцевыми боками вещиц…