Для художников лето — сезон особо содержательный. Летом они покидают свои мастерские и отправляются писать этюды на воздухе. Мы в гостях у Анатолия Думлера, несколько дней как вернувшегося с Горного Алтая. Стоят прислоненные к стенам и лежат на полу тринадцать этюдов нам с фотографом на обозрение. Художники, как большинство творческих людей, не любят критику, но Думлер просит нас искать недостатки в его работах, чего мы не можем сделать даже из вежливости, просто потому, что оба — и я, и фотограф (Бокин много снимает пейзаж, и в его арсенале не одна персональная выставка фотографий Зеленой горы в Горной Шории) — высоко ценим творчество Думлера за живописность, за талант или умение находить интересные цветовые решения, за художественные обобщения, чего как бы не требуется от этюдов как заготовок к картине. Эту особенность Анатолия отмечали и опытный искусствовед Лариса Данилова, и художники. В общем, его некоторые этюды как законченные картины.
— Мы были в Чемальском районе, засиженном туристами. На этот раз решили отправиться туда, где смыкаются Чуя с Катунью, 200 — 250 километров от границы с Монголией. По дороге останавливались на мелких речушках. Ночевали в машинах. Жена готовила. Сын занимался дровами. С нами были Людмила и Сергей Якунины. Мы трое писали этюды.
— Этот мотив я писал при вечернем освещении, а наутро встал и написал его с другого ракурса, отбросив детали, — поясняет Анатолий.
Оба этюда красивые, но второй, кстати, меньший по объему, нравится больше. Если в первом почти фотографическая точность, то во втором есть обобщение. Он талантливо соединяет, кажется, все цвета радуги в единую гармонию. Думлер пишет, почти не выходя из реалистических рамок, но как-то очень свободно и так, что ты любуешься его колоритом. Издалека смотришь — и можешь думать, что это и не горы с рекой, а что-то вообще фантастическое. На одной из картинок горы похожи на тигров и формой, и цветом. На другой — пронзительно молодая зелень берега.
— Никогда не было и желания за рубеж отправиться. У меня же много родственников, которые уехали в Германию. Но у меня и мысли такой не было поехать туда. У нас здесь столько всего. Даже вот сейчас недели было мало. Надо же пропитаться воздухом, проникнуться окружающей атмосферой, чтобы нормально работу написать.
— Если рисовать то, что видишь, тогда можно рисовать бесконечно. А ведь надо созреть, проникнуться мотивом, тогда что-то, может, и получится. И то не всегда удается, вроде и задачу, поставленную для себя, понял, а сделать не сделал. Мастерства не хватило или чего другого.
Я могу рисовать, допустим, тополя. Красоту можно увидеть и в спичечном коробке. Собственно красивых мест я никогда не рисую. Стараюсь найти какой-то мотив, близкий моему внутреннему состоянию.
— В любой настоящей живописной работе присутствует какая-то философия, какие-то ценности. Крепко написанная работа несет позитивный смысл.
— Да нет, конечно. Просто так получается: отбрасываешь детали, возникает какой-то образ. Это получается само собой.
— Ну как этому научишь? Учебное заведение учит грамоте — грамотно рисовать, знать колористические и композиционные законы. Можно учиться и учиться, а картины делать плохими.
— Школу. На природе художник набирается цвета. Мы учимся у природы. По существу, этюд — это материал для будущей картины. Цветовые находки, композиционные решения возникают именно во время пленэрной практики.
— Для того чтобы набираться мастерства, можно смотреть альбомы, не обязательно же смотреть, как пишет некто из Щегловки или из Ленинска-Кузнецкого, — вступил в разговор Саша Бокин.
— Можно такую параллель провести. В училище какую-то часть знаний дает тебе педагог, а какую-то часть ты получаешь от сокурсников. Пишем, допустим, один и тот же предмет. И вдруг у меня возникает проблема, не могу с ней справиться. Я подхожу к соседу, а у него именно этот момент сделан так-то. Я у него подхватил, как бы подглядел и списал, как хочешь, это назови. И так же на коллективных пленэрах. Мы же пишем одни и те же сюжеты. У кого-то получается лучше, у кого-то вообще не получается. Ходишь от одного к другому, смотришь. Кто-то начинает шифроваться, спиной работу закрывает, а кто-то легко идет на контакт. Считаю, коллективные пленэры много дают художнику, не говоря уже о такой роскоши, как общение. На пленэре надо набраться цвета, расписаться. Сегодня мы про Левченко говорили. Он поразил меня своим умением находить цветовые отношения. Он берет одну краску, закрасил плоскость — у него уже поле, там ничего больше не надо. И воздух, и пространство, и объем — все есть. Его выставка, кажется, еще висит в художественном музее.
А то, что сделано мной на Алтае, пока не представляет чего-то законченного. Работы надо одеть в рамы, может, что-то вообще убрать, чтобы люди не видели. К осени соберу все, что будет написано за лето, и сделаю выставку.