В литературе часто встречаем сведения о пребывании Ивана Франко в Одессе в 1909 году. Хотя в этих упоминаниях преобладает вдохновенный тон, стремление прославить гения украинской культуры, большинство авторов не забывают подчеркнуть, что на тот момент И. Франко был тяжело болен. Часто это можно понять как указание на то, что И. Франко лишь лечился в Одессе, общался с узким кругом украинских деятелей и не более. На этом играли украинофобы во время торможения процесса установления памятника гению в Одессе, мол, «он же здесь ничего не делал!». Но при этом их главным символом является императрица — немка, которая вообще не бывала в Одессе. Пассивные нотки в освещении пребывания И. Франко в Одессе должны быть существенно откорректированы благодаря воспоминаниям известного украинского деятеля — в первых десятилетиях ХХ в. жителя Херсона, проводника Украинской революции в этом городе Владимира Кедровского, — которые были впервые опубликованы в североамериканской газете «Свобода», а впоследствии в сборнике «Абрисы прошлого» (Нью-Йорк, 1968).
По нашим наблюдениям, эти воспоминания остались малоизвестными современным историкам Одессы и даже франковедам. Очевидно, это произошло не только из-за труднодоступности диаспорного издания, но и из-за того, что текст об И. Франко «спрятан» в очерке, посвященном другому выдающемуся деятелю — Ивану Митрофановичу Луценко. Кроме очень важного указания мемуариста на активное участие И. Франко в заседании авторитетного Историко-филологического общества при Новороссийском университете, которое проходило в стенах славного учебного заведения (кстати, чем не повод установить мемориальную доску И. Франко на стене одного из корпусов современного ОНУ им. И. Мечникова. В других этнополитических условиях это предложение не казалось бы таким фантастическим). Эти воспоминания вызывают интерес упоминаниями о ряде проводников тогдашнего украинского национального движения И. Луценко, С. Шелухина и особенно о малоизвестном сейчас широкой общественности талантливом философе, историке и политике Михаиле Ивановиче Гордиевском, который, таким образом, почувствовал определенное влияние могучей личности И. Франко.
Каждый из этих духовных последователей Ивана Франко заслуживает отдельной биографии. Показательной на выступление галицкого гостя стала реакция собравшихся, которые, несмотря на далеко не исключительно украинский состав собрания, единодушно признали его величие. Этот штрих лишний раз подчеркивает готовность одесситов и в начале ХХ в. признавать достижения украинской культуры, силу украинской мысли. Следовательно, проходя или останавливаясь после чтения этого текста около памятника И. Франко в Одессе, прохожие должны осознавать, что в начале ХХ в. франковский дух, как и украинский в целом, в этом городе имел все признаки витальности, распространения и тенденции к углублению. Студенты и преподаватели современного Одесского национального университета имени И. Мечникова должны глубже осознать связь своего заведения с украинским гением. Ниже публикуем полностью отрывок из воспоминаний В. Кедровского о пребывании И. Франко в Одессе.
«Не помню, было ли это в 1913-м, или в 1914 году, накануне войны, я пришел к И. Луценко как раз в то время, когда он собирался выходить из дома. Уже вечерело.
«Я зайду в другой раз, — сказал я, — а теперь пойду к Сергею Павловичу Шелухину, так как нужно с ним кое-что обсудить в деле выставки пчеловодства в Одессе.
— Я собственно и собираюсь к нему, — ответил Иван Митрофанович. — Но вы не сможете с ним сегодня поговорить, потому что он будет на заседании Филологического общества, а я должен посидеть у него с больным.
— Ни и, ни другая! В Одессу приехал лечиться Иван Франко и остановился у Сергея Павловича. Поэтому я должен о нем позаботиться.
— Коли так, то я тоже иду с вами. Теперь меня и палкой не отгоните, ведь появилась возможность увидеть великого писателя, политического деятеля и ученого украинской земли.
— Если хотите, идем вместе, но увидите вы не того, кого рисуете в своем воображении. Увидите тяжело больного человека, гений которого уже угас. Но пусть это вас не изумляет: каждый человек должен пройти до самого конца путь, предназначенный ему от рождения.
Луценко говорил это искренне, по убеждению. Он глубоко верил в загробную жизнь и был фаталистом. Считал, что от своей судьбы не скрыться, и то, что назначено в жизни, то обязательно исполнится. Вышли из дома, и Луценко продолжал развивать свою любимую тему загробной жизни. Но я мало слушал его, потому что все мое ество было охвачено желанием побыстрее увидеть Ивана Франко.
Пришли к С. Шелухину. Хозяин отворил двери и, задерживая нас в прихожей, сказал Луценко, что он не хочет с больным доктором Франко оставлять свою жену и дочку самих.
Здесь я обратил внимание, что руки его парализованы, прижаты к груди, с какими-то язвами на пальцах. Я с трудом сдерживался, чтобы не заплакать над тяжелой судьбиной человека, который этими руками так много вложил в духовую сокровищницу украинского народа.
Франко спросил, куда Сергей Павлович спешит. Когда услышал, что на заседание Филологического общества, начал добиваться, чтобы взял его с собой. Шелухин старался убедить Франко остаться дома, но он так настаивал, что наконец Шелухин согласился.
«Парным» извозчиком поехали мы к университету, к которому от дома Шелухина было недалеко. Вошли в невысокий зал, где уже собралось более сотни людей: университетских профессоров, учителей средних школ и разных членов общества и гостей.
С. Шелухин был членом президиума Филологического общества, а поэтому оставил И. Франко на попечении И. Луценко, а сам поспешил к столу президиума, так как уже пора было начинать заседание. И. Луценко и И. Франко сели в последнем ряду кресел, я немного дальше, где было свободное место.
Темой доклада были «Начала народного эпоса». Докладчиком был украинец, профессор Гордиевский. Говорил он живо и интересно. Но я мало слушал его, потому что все мое внимание было приковано к Ивану Франко, который внимательно слушал каждое слово докладчика. Казалось, И. Франко забыл о своей болезни и словно полностью преобразился: стал бодрым, живым, его глаза заблестели, как у человека, который слышит и видит что-то весьма интересное.
— Здесь мы слушали доклад о началах народного эпоса. По моему мнению, выявлены они неточно. Их нужно искать за несколько сот, а то и тысяч лет раньше в «Книгах бытия еврейского народа»…
Все собравшиеся повернулись в сторону Франко. А он дальше развивал свою мысль, приводя по памяти целые страницы из «Книг бытия еврейского народа», по памяти цитировал оригинальные тексты на древнееврейском языке, а затем переводил их на немецкий и русский. Говорил приблизительно двадцать минут, авторитетно, спокойно. Видно было, что его слова произвели огромное впечатление.
Наконец Франко закончил. Гром аплодисментов накрыл последние его слова. Председатель собрания: «Кто это говорил?» — Шелухин громко ответил: — «Это говорил украинский писатель, поэт, ученый, доктор Иван Франко, который приехал из Галичины».
Опять бурные аплодисменты. Кое-кто хотел познакомиться с Франко, пожать ему руку, но Луценко быстренько вывел его из зала, чтобы дать покой больному. На улице я с Шелухиным присоединился к ним. Но Франко решительно требовал, чтобы его отвезли к берегу моря.
Здесь я попрощался с ними, потому что должен был ехать на другой конец Одессы, на Большой Фонтан, где остановился на вилле моего дяди, врача Александра Кедровского.