Два года назад, весной 2008, в Зеленограде вновь заработало отделение московской организации Всеросийского общества изобретателей и рационализаторов (ВОИР). Когда-то его значок хорошо знали в городе — на любом предприятии электроники было достаточно и патентов, и изобретателей. О том, как было поставлено изобретательство в доперестроечные времена и какие надежды возлагаются на возрождённый ВОИР в студии Zelenograd.ru рассказал руководитель Зеленоградского отделения ВОИР Вячеслав Локтев.
— Давайте начнём с истории: зеленоградский ВОИР в советское время — как он выглядел, до какого времени он был жив, сколько в нем состояло участников? Расскажите немного об этом… Вы сами зеленоградец?
— Да, я сам в Зеленограде с 1962 года, приехал из Москвы, из Черемушек. По распределению после университета я в основном работал в Москве и никакого отношения к изобретательству не имел. Так получилось, что в 1989 году, когда я ушел из преподавательской работы в МИЭТ, меня послали в Москву. Как раз только-только начинался бизнес… Я хочу заметить, чем существенно отличался бизнес послегорбачевской эпохи, то есть позднего Горбачева, от бизнеса 90-х годов: в то время, насколько я помню, когда правительство открывало кооперативное движение, все-таки большая роль отводилась производящим предприятиям, для них были большие льготы. Насколько я помню, через наше предприятие, — а мы занимались компьютерными технологиями, — проходило очень большое количество изобретателей, которые приходили к нам и предлагали свои всевозможные изобретения.
Ключевыми словами были «давайте производить» в отличие от 90-х годов, когда занимались совсем другими делами. И тогда я первый раз столкнулся с такой общественной организацией, как ВОИР, в лице Князева Михаила Михайловича. Он тогда возглавлял какое-то подразделение московской организации ВОИР, он мне передавал свои интересные наработки в этой области, у меня до сих пор хранятся его статьи о том, как развивалось ВОИР в советское время. Затем я познакомился с одним известным московским изобретателем, который работал в нашей организации, только несколькими этажами выше. И на этом моя «околоВОИРная» деятельность закончилась, судьба нас развела. Спустя какое-то время, когда я остался без работы мой друг работал в журнале, — по-моему, он назывался «Консультант директора», — и как-то обратился ко мне: «Вячеслав, тебе есть, что рассказать публике?» Я говорю: «Знаешь, у меня очень много друзей изобретателей, давай я буду просто рассказывать про их изобретения». И тогда я поднял все свои связи, а у меня в изобретательском мире было очень много друзей. Они мне присылали статьи, я занимался редакцией и кое-что сам писал по истории изобретательства. Это были примерно 1994-1997 годы.
— Самое интересное, что как такового ВОИРа не было, потому что в девяностые годы общественные организации были в запустении — не было финансирования, государство этим не занималось. Потом, когда уже в 1997 году я познакомился с зеленоградскими изобретателями, они мне и рассказали историю, как это было в советское время. А было просто: был освобожденный чиновник, который возглавлял эту организацию, и было очень много БРИЗов — бюро рационализаторов и изобретателей — на предприятиях, у нас были очень крупные предприятия и они занимались очень интересной тематикой. Всё это было построено на государственном уровне. Помимо ВОИРа государство уделяло очень большое внимание развитию этого движения: за изобретение платили пресловутые 10-20 рублей, как говорится, только для понятия имиджа, а на самом деле, если изобретения были хорошие, то платили и больше, были премии и т.д. Я знаю примеры, когда люди получали очень хорошие деньги за свои изобретения.
Вернусь на несколько лет назад к одной интересной детали. Однажды я прочитал, как собственно возродился ВОИР: эту организацию подняли из руин один юрист и его товарищ. И выяснилось, что как раз этот товарищ был в свое время руководителем той организации, где я работал. Такое совпадение, в одной организации были сразу три фигуры, которые потом сыграли большую роль для меня и вообще для ВОИР.
Примерно в 1998 году я познакомился с зеленоградским изобретателем и просто замечательным человеком Александром Федоровичем Ткачевым, мы стали друзьями. У него на тот момент было порядка 600 рационализаторских предложений, он очень известный человек, в свое время он сделал установку непрерывной варки шахт на Байконуре. Сейчас ему уже под семьдесят лет, и он до сих пор востребован — до последнего времени летал и на Байконур, и во французскую Гвиану, где приходили испытания его французской установки. И так я приобщился к этому делу.
А сам я изобретать начал совершенно случайно. Дело в том, что многие из нас что-то изобретают, но просто как-то не придают этому значения. У нас все, кто имели отечественные автомобили — изобретатели уже по определению, потому что мы ездим по нашим дорогам, и машины ломаются, но если это отечественный автомобиль, вы всегда его почините в полевых условиях. Вот сейчас у меня были импортные автомобили, если они ломались, то их приходилось эвакуировать. А отечественные автомобили легко ремонтировать.
— Да, как говорится, если что-то не работает, приходится думать. По этому поводу маленькая ремарка. Я недавно посмотрел японский фильм и был поражен: оказывается, японцы покупают у нас УАЗы, вот эти внедорожники, потому что в них очень много для творчества и фантазии технарей, там столько недоработок, что им это доставляет наслаждение. Я сам видел эту передачу, даже не поверил, там так и сказали: «Вы знаете, как приятно делать что-то своими руками, потому что наши автомобили настолько совершенны, и там конструкторский инженерный уровень настолько высок, что любитель туда не подлезет. А вот для любителя ваши автомобили — это как раз то, что надо».
Так вот, как-то получилось, что я придумал одну вещь, позвонил своему изобретателю, а он мне предложил: давай проверим ее на патентную частоту. Так как я в этом деле совершенно ничего не понимал, я говорю: «Ну, давай, вот тебе мысль, идея, проверь». Он провел патентный поиск, и выяснилось, что действительно прототип и аналоги есть, но конкретно такого устройства нет. Вот так и запатентовал. Потом оказалось, что эту схему можно применять и для других вещей, и это применение тоже было запатентовано, а потом уже пошло «по накатанной». Доходит уже до того, что мне просто заказывали изобретения: вот надо сделать такую вещь. Я говорю: «Ладно, я подумаю, через два месяца я вам выдам конкретный результат».
— Значит со сферой изобретений вы сами, в общем, знакомы не понаслышке и знаете многих изобретателей? Поэтому вы и занялись ВОИРом?
— Да, знаю очень многих, это меня, собственно, и привело в ВОИР — большинство моих друзей тесно связаны с изобретательством.
— Я много лет выступал на выставке «Архимед», и получилось так, что я был практически единственным изобретателем из Зеленограда, который там что-то демонстрировал. Зеленоград там не совсем хорошо выглядел, как хотелось бы, а другие районы выступали очень организованно, единой командой. Я встретился с зеленоградским руководством, с которым мы друг друга знали еще по работе в МИЭТ, и с того момента мы уже выступали на «Архимеде» как зеленоградский округ. А два года назад было принято решение, что не мешало бы как-то возродить ВОИР, и была выдвинута моя кандидатура. Я не отказался, потому что я всё равно был там единственным, кто и так этим занимался. И когда пришлось заняться темой уже вплотную, я встретил массу проблем.
Главная проблема у меня такая: я же не профессионал, я любитель, а для этой работы требуется и материальный, и временной ресурс. Как только я стал заниматься этой организационной работой, вдруг выяснилось, что у меня на собственную изобретательскую деятельность уже и времени почти не хватает. У меня есть десяток вещей, которые я бы хотел запатентовать, просто конкретно сесть и написать, чтобы потом конструктор прорисовал и подал в виде заявки. Но просто не хватает времени, приходится много заниматься ВОИРом.
Мне повезло в том плане, что, во-первых, у нас наладился нормальный диалог с префектурой. А во-вторых, есть такой Дом общественных организаций, где общественные организации имеют возможность встречаться, обсуждать свои проблемы, и я познакомился с его директором этого дома, Андреем Юрьевичем Ильичевым и действительно часть головной боли переложил с себя на них, они мне многие идеи подсказывали.
Что касается организации, то проблема в том, что организация состоит из конкретных людей, и на момент организационного собрания ВОИР у нас было шесть представителей от крупных зеленоградских предприятий. Но динамика экономической жизни у нас такая, что когда надо было собраться, выяснилось, что часть этих людей просто уже на предприятиях не работает. Люди ушли и всё, а этим же надо постоянно заниматься. И этим занимаются фанатики вроде меня, потому что я любитель и отвечаю за тех, чья профессиональная область не пересекается с любительством. А ведь есть еще профессиональные изобретатели — те, кто в силу своей работы должны что-то придумывать, у них работа такая, и важно только, чтобы их изобретения соответствовали современному передовому краю развития в той отрасли. И там работают уже совсем другие экономические законы: собственником изобретения становится изобретатель или предприятие. Там всё гораздо проще: если ты в этой области работаешь, предприятие само и патентует твои изобретения, оно в этом заинтересовано, это его экономическое преимущество.
— Да, совершенно верно. Если раньше, грубо говоря, государство заставляло этим заниматься, то сейчас жизнь заставляет защищать то, что предприятие производит, патентами, как свидетельством интеллектуальной собственности. Я вам приведу простой пример, который меня просто умилил. Я поехал как-то в патентную библиотеку кое-что посмотреть на пример патентной частоты, и встретил там женщину — она ждала там консультации и при этом сама консультировала какого-то молодого человека. И я внимательно слушал, как она интересно говорила, а потом мы разговорились, и оказалось, что она мать директора завода, собственника предприятия, которое выпускает продукцию, а она занимается её патентованием. Директор, видимо, передовой, соображает в этом деле, и решил всю свою продукцию защищать патентами«. И вот они стали считать деньги, и оказалось, что они много тратят на содержание патентоведа, который оформляет всё это. И тогда мама решила ему помочь и стала профессиональным патентоведом. Она за сына патентует его интеллектуальную собственность. Вот такие истории бывают. То есть, если предприятие собирается получать прибыль в конкурентной борьбе, то жизнь заставляет его заниматься патентованием. А что касается изобретателей-одиночек…
— Значит, ВОИРу остаются изобретатели-одиночки, которые изобретают что-то не в рамках своей профессиональной деятельности?
— ВОИР, по идее, объединяет и тех, и тех, но проблем у одиночек возникает больше. Потому что, если ты работаешь на предприятии, то проблемы только в том, как вы поделите интеллектуальную собственность. Это уже договор непосредственно с вашим руководством. А у изобретателей-одиночек проблем масса. Например, основной вопрос — как разработать действующий образец и как его внедрить. На этой стадии 99% останавливаются. Я, например, не могу тратить всю свою зарплату на изготовление своих собственных моделей. Это просто невозможно. Вот в прошлый раз я нашел спонсоров через родственников, они мне сделали действующую модель. Ну и все, я один раз ее показал. Два раза на выставку одно и то же не повезёшь — не интересно. А делать каждый раз что-то за свой счет — накладно. Поэтому тут требуется помощь более серьезная, и эта помощь должна быть вообще государственной политикой.
— Сегодня такое положение: если у вас есть изобретение, вы можете под него открыть свое предприятие. Проблема в том, что вы — обычный начинающий изобретатель. Для того чтобы получить субсидию на открытие своего дела вы приходите в Центр поддержки предпринимательства и вам дают начальных 350 тысяч. Но дело в том, что физическое лицо не имеет право получить субсидию. Можно заплатить деньги, и зарегистрировать фирму — от открытия счета до устава и так далее. Есть опыт тех изобретателей, которые поэтому пути пошли: в результате они массу времени тратят на то, чтобы каждый раз писать отчеты для налоговой, что они не занимались какой-то там деятельностью. У меня есть знакомый изобретатель, у него вообще международный проект, он летает в Германию за свой счет и так далее. Когда этот проект у него «выстрелит» неизвестно, а налоговые отчеты он пишет. А это то же самое время, тот же ресурс.
— Всё выливается в то, что изобретатель вынужден создавать компанию и отчитываться за нее по всем параметрам? Мне кажется, что изобретательство и открытие своего дела — это вообще для разных людей…
— Естественно. Зачем ему это нужно? Он изобретатель. Проблема в том, что бы изобретатели находили, и изобретателей находили те, кто заинтересован в этих изобретениях. А у нас этой инновационной среды вообще нет, она у нас только на словах существует. А я вам просто поясню, на примере: три года назад на «Архимеде» я насчитал три или четыре бизнес-ангела — это те люди, которые должны этим заниматься. На последнем и предпоследнем «Архимедах» их не было ни одного. Это просто показатель. Более того, те изобретателей, кто был на выставке в прошлые года, активно участвовал, теперь не приезжают — говорят «Да, знаешь, мне дорого из Новосибирска тащить свои изобретения и показывать».
— Мы живем в Зеленограде. Ну и как зеленоградцы должны относиться к этой сколковской затее? Да никак. Отрицательно.
— Вы знаете, в свое время на «Архимеде» проходили круглые столы на эту тему. И даже одного моего знакомого изобретателя, у него есть своя изобретательская школа в Липецке, его в Думу вызывали. И как раз перед тем, как он пошёл в Думу, мы сели втроем кружком и обсудили, что нужно. И он эти предложения озвучил.
— Это все должно в закон выливается. Закона я не вижу. Там должны быть налоговые послабления, как во всем мире. Если вы делаете своё дело, которое у вас запатентовано вашими правами, вы должны получать какие-то определенные скидки. Приведу простой пример, я всем его рассказываю: у ВВС была заметка год назад про то, как китайцы хотят в 2013 году выйти на первое место по количеству патентов — а у них просто, если вы что-то запатентовали, вам государство выплачивает годовую зарплату. Независимо от того, где вы работаете.
— Государство за вас все это сделает. А вы просто бонус получаете за свою интеллектуальную деятельность и всё. И еще маленькая ремарка: США всегда лидировали по патентам, а тут к ним подтянулись Израиль и Финляндия. И как вы думаете, почему Израиль и Финляндия? Ответ очевиден. Половина наших граждан уехала туда, с нашим багажом, и там внедрилась. Это же государственная политика должна быть.
— А у нас почему-то Дума пока всё еще думает на счет ваших предложений, и может быть, когда-нибудь это во что-то выльется…
— Все изобретатели, в том числе в нашей Московской организации, отлично все это знают, несколько раз они все это высказывали. И Лужков всё отлично знает, он сам изобретатель. Всё определяет федеральный уровень. Москва как-то может помогать, но опять-таки с этим кризисом все программы поддержки изобретательства как-то были немного свернуты и отодвинуты на второй план. А было много чего хорошего написано и сказано по делу. Но у нас всегда правильно говорится, но делается по-другому.
— На деле пока ничего не происходит. Выставка «Архимед» , о которой вы говорили: Зеленоград на ней был в этом году представлен достаточно хорошо?
— Лучше, чем в прошлые года. Мог бы, конечно, и еще лучше, но тут уже сами предприятия решают, выставляться или нет. Они же все находятся в рынке и считают деньги — выгодно или невыгодно. Если они ни разу не были, им просто интересно о себе заявить, проявить себя. А те, кто был, скажут: «В этом году не поедем» по каким-то своим экономическим причинам.
— В основном там были всё-таки зеленоградские предприятия и их специалисты? Или были и отдельные изобретатели тоже?
— А сами изобретатели просятся? Приходят, например, и говорят: «Мы хотим на «Архимед» или «Помогите нам с патентованием» или еще что-нибудь такое?
— Сейчас эта работа как раз будет вестись. После беседы с молодежью я понял одну простую вещь. Они всё это изобретают, но в конечном итоге изобретения ведь нужно запатентовать. Есть интересная вещь, которую молодежь постарше, третий-четвертый курсы института, уже понимает на уровне своего жизненного опыта или интуиции, а школьники об этом еще не догадываются. Дело в том, что как только вы что-то запатентовали, вы получаете некий документ, право, являющееся материальным активом. Вот в чем дело. Вы получаете собственность, которую вы можете продать. Вот вы что-то делали-делали и вдруг что-то придумали, это ничего не стоило, а тут оно приобретает некую стоимость. Это очень важный момент. Поэтому с молодежью развивать патентование обязательно надо. А дальше встают уже конкретные вопросы: а как именно что-то запатентовать? И вот тут парадокс: с одной стороны они изобретают, но ни их руководители, ни сами молодые ребята не знают куда кинуться для патентования. Когда я со студентами разговариваю, они говорят: «Да, было бы хорошо, если бы нас этому обучили». В практическом плане нам, собственно, это и нужно.
— Обучать, как правильно написать заявку, как правильно осуществлять патентный поиск, куда обращаться, какие документы готовить, как вообще организовывать весь этот процесс.
— Никто не дает, нигде. А что касается процесса патентования как такового, защиты, поиска и всего прочего, то существуют патентные поверенные. Они получают профессиональное образование в этой области, это может быть и вторым образованием, в ФИПСе — я на выставке встретился с такими, они рассказывали: «А мы профессионально дополнительно обучились, чтобы не только свои изобретения патентовать, но и от предприятий». А я лично, как это ни смешно, еще ни одной своей вещи сам не запатентовал — всё делали мои друзья.
— Это опять же упирается в тот вопрос, что изобретатели — люди немного не от мира сего и какие-то формальности им очень трудно превозмочь.
— Да. Ну и необходимо хотя бы какое-то минимальное финансирование, только чтобы обеспечить выпуск какой-то документации на уровне простого справочника. И поместить его на каком-нибудь портале — на вашем или портале зеленоградской префектуры. Это несложная работа, надо просто сесть, внимательно обобщить опыт, и все это расписать.
— Расскажите, пожалуйста, о молодежном блоке ВОИР, набор в который был недавно объявлен. Действительно есть много активной молодежи, которая хочет к вам прийти? Или это была такая инициатива сверху?
— На самом деле это была инициатива сверху, и честно говоря, она меня поставила в тупик. Я не совсем понимал, как эту проблему решить, потому что мне казалось, что проще сделать так: сказать каким-то молодежным организациям «Ребята, кто в этом заинтересован, давайте вы будете чисто формально участвовать…» А потом я понял, что нет, надо идти по другому пути. Надо будет разговаривать с конкретными преподавателями, кто занимается непосредственно изобретательским трудом в школах, начинать с этого низового уровня.
— МИЭТ — это же технический вуз, там существует Молодой совет ученых и специалистов, и они как раз, работая в научной сфере, занимаются этой проблемой. Почему начинать надо со школы? Вот смотрите: если студент увлекается, допустим, робототехникой — это направление есть на кафедре МИЭТ, он может стать специалистом в этой области, может быть ученым, и становится профессиональным изобретателем, то есть попадает в ту категорию, где уже другие отношения. А школьников можно просто научить изобретательству, и к моменту, когда они станут студентами, они сами для себя решат, пойдут ли они по этой стезе, будут ли профессиональными изобретателями, будут ли они дальше работать с теми знаниями, которые они получили, увлекаясь изобретательством. А может быть они, например, будут заниматься этим любительским образом, а учиться пойдут в другую сферу, в гуманитарную.
Тут надо еще массу информационного поля накопить, чтобы до народа это дошло. Пока мы все как бы варимся в своем соку, но движение есть, уже начинаются какие-то вот такие обмены информацией. Лично мое мнение по поводу того, как бы это желательно все-таки улучшать: пока у нас существуют энтузиасты в лицеях, в школах, преподаватели, которые этим занимаются за свои средства — нужно работать с ними, помогать им.
Вот я спрашивал такого преподавателя: «У вас тут автоматическое закрытие крана, если где-то в водопроводе вода потекла. А вы из чего это сделали, где материал-то брали?» — «Да, говорит, вот сын мне принес сломанный принтер, я и собрал…» И я подумал, вот, я дома всякие железки собираю, винчестеры, принтеры, ну надо будет это все туда отвезти. Но это же не дело, в конце концов! Мы выставляем школу как лицо Зеленограда, а люди делают все «на коленках». Ну как же это?
— Я и говорю, что надо помогать вот этим росткам. Вот, например, в лицее 1557 у нас есть энтузиасты, муж и жена — Юрий Николаевич Белехов, который ведёт «Школу сильного мышления» и его жена Лидия Георгиевна. Это уже существующие школы, в которых 90% людей — неординарные личности. Им надо помогать, хотя бы им. Не распыляться на что-то, сейчас всё равно средств мало, а вот им конкретно нужна помощь. Денег-то они небольших просят.
— Будет ли ВОИР возрожден в плане престижа — тот самый известный значок кто-нибудь носит? Насколько он известен вообще в Зеленограде?
— А почему нет? Тот же самый значок, он существует. Однажды на высоком собрании я сказал одну простую вещь: «Ребята, чтобы привлечь молодежь к инновационной сфере, возьмите любого молодого парня, если вы такого найдете, который запатентовал какую-то мысль и сделал на этом состояние и имя». Сейчас молодежь очень прагматическая. Вот я прихожу к студенту третьего курса и говорю: «Ты же умный парень. Хочешь в этом участвовать?» А он мне отвечает: «Ты мне распиши бизнес-план, бизнес-схему, где бы я видел свою выгоду. Я уже взрослый, я должен семью содержать». Вот вам и ответ. Пока мы ни одного примера типа Эдисона не найдём… Нужен коммерчески успешный проект, который начался как раз с изобретения. И тогда у нас появится какая-то авторитетность среди молодежи. А так это просто слова.
— Молодежь уже не увлекается значками, им нужен конкретный человек для примера. В Зеленограде такие люди есть или нет?
— С этим знаете как интересно? Всех своих изобретателей я первым делом спрашиваю: «Слушай, скажи только честно, ты хоть раз получал субсидию? Ты же мне сам говорил, что вот, тебе там обещали». Говорят, не получали. И вот я думаю: либо темнят, либо действительно не получали, и не могу понять — я не знаю статистики, кто конкретно получал такие субсидии. А я, честно говоря, за этим как-то ревностно слежу, потому что самому хочется пройти по их пути. То есть, чтобы они набили шишки, а я прошел — ну, это утрировано, конечно. Единственный пример, который я знаю: после выступления на передаче «Фабрика мыслей»…
— Да, так там победителям реально помогли, потому что я на следующий год встречался с людьми, которые в той команде были. Они говорят: «Да, действительно, сделали образцы, запустили, нашли спонсора в Америке…» Они там выпускают эти приборы.
— А как вы думаете? Я где-то прочитал, что за время «перестрелки», то есть вот этих последних двадцати лет, ущерб от утечки мозгов составил полтора триллиона «не наших рублей».
— Ну вот, и ВОИР, значит, будет заниматься тем, что будет помогать этим молодым изобретателям, школьникам, патентовать, а потом будет появляться американский спонсор и…
— Вот! На эту тему как раз очень хорошо высказался Юрий Николаевич Белехов, когда у нас был круглый стол по поводу развития этого инновационного процесса среди молодежи. Он сказал замечательную вещь, которая была для меня очевидна: «Должен быть социальный заказ общества, иначе мы будем работать на западного дядю. Энтузиасты будут работать с ребятами за мизерную зарплату, а потом они уедут туда и скажут спасибо». То есть, должен быть социально востребованный заказ, он это назвал «социальным лифтом» — чтобы дети начинали заниматься в кружках, чтобы развитием детей в этой области занимались уже с детского возраста, начиная с детского сада, и дальше, в школе, в институте. И на выходе государство дает изобретателям предприятие, и пестует, пестует, и пользуется плодами этого. А сейчас, к сожалению…
— Сейчас этого если не совсем нет, то, по крайней мере, очень мало. Ведь награждают же молодых ученых?
— Я за молодыми учеными не слежу, я ревностно слежу за изобретателями. А вот изобретатели мне жалуются. Я встретил парня, которого прочили на первое место на последнем молодежном конкурсе, и он мне сказал: «Да нет, дали нам там только дипломы, хотя бы дали каких-то денег….» Денежные премии дали, в основном, первому месту, а он был на втором, шёл «ноздря в ноздрю», фактически фифти-фифти. И за второе место — только бумажка. А им ведь нужно конкретные вещи делать. Хоть бы государство взяло бы его разработки для реальной эксплуатации — у него там очень интересные вещи были, он парень из Казани, занимался нефтяными вопросами, молодой перспективный симпатичный парень, и занимался такой интересной проблематикой.
— В общем, проблем много. Но всё-таки ВОИР уже восстановлен, осталось только дать денег и возможностей…
— Да, я думаю, что кризис кончится, и всё повеселеет. Нужен толчок, импульс, чтобы это закрутилось, вот сейчас как раз период «проворачивания» этого механизма. Он должен заработать, как двигатель долго заводится, но заводится. И тогда уже все покатится как по накатанной дороге.
— А все изобретатели — оптимисты. Я не встречал ни одного изобретателя, который был бы пессимистом. Мы по природе такие.