Удивительное дело! Знаю многих наших художников, как известных, прославленных, так и начинающих нелегкое восхождение к славе. Так вот все стремятся попасть со своими выставками за границу. Пусть та выставка будет и небольшая, пусть только один холст, одну скульптуру, лист графический возьмут и повесят в Париже, Берлине, Венеции, Варшаве, Мадриде. Или за океан отвезут, в Вашингтоне или Чикаго покажут, приобретут в частную коллекцию…
И уезжают выставки наших мастеров в Европу, Америку, Россию. Уходят надолго, иногда годами переезжают из одного маленького курортного городка Италии в другой, такой же маленький и мало кому известный. А творцы потом пишут и говорят с придыханием и трепетом, что они имели большой успех у итальянских, французских или немецких любителей прекрасного. Не осуждаю, всем хочется славы, все хотят есть «хлеб с маслом». Только вот какая беда. Забывают мастера кисти и резца о зрителях своих, белорусских. А вернее, так даже и не думают о них, не переживают за жителей Бобруйска, Слуцка, Несвижа, Новогрудка… И так потом складывается, что и в Европах–Америках их не знают, и на родине успевают забыть.
На высоком берегу реки Сож, в Гомеле, в знаменитом дворце Румянцевых — Паскевичей, открылась персональная выставка известного художника–пейзажиста Валерия Шкарубо. Двадцать пять больших полотен заполнили старинный классический интерьер одного из дворцовых залов. Была пятница, стояла жара невероятная, но благодарный зритель пришел на вернисаж. Не на дачные участки уехали, не к воде подались, чтобы позагорать и искупаться, а пришли на открытие выставки. Гомельчане и гости города были рады встрече с картинами и с их автором. Благодарили Валерия за труд, за то, что помнит о своих зрителях, что радует новыми работами.
Мне кажется, что это очень важно для художника не забывать о своем зрителе в Беларуси, о людях в маленьких провинциальных городах, о школьных учителях и их учениках, о всех тех, кто там живет и работает. Восхищенные взгляды, цветы, благоговейная тишина, восторженный шепот, как в дворцовых залах, так и в маленьких провинциальных галереях — вот то, что художник получает взамен за свой нелегкий труд.
Валерий Шкарубо выставлялся во всех европейских государствах, в Японии и Китае, за океаном, даже на знаменитом Веницианском бьеннале демонстрировались его бесхитростные пейзажи. Вроде и ничего особенного на тех полотнах не изображено: земля, небо, вода, трава, деревья, но зритель находит что–то родное в каждой из картин. Находит и подолгу молчаливо стоит перед картинами, пристально вглядываясь в знакомые, тысячи раз виденные родные пейзажи: в облака, застывшие над горизонтом, в траву, наклоненную ветром, в переливы мелких волн в густом камыше, в туман летнего утра… А находит зритель в картинах Валерия Шкарубо себя и то, что видел много раз, но только с помощью художника понял, что это и есть самое главное в жизни, что это ему очень дорого.
– Если меня приглашают выставиться за границей, даже в престижной выставке принять участие, и я отказываюсь, то совесть меня не мучает абсолютно. А вот если звонят, просят привезти выставку и встретиться со зрителями на родине, то совесть мучает до тех пор, пока не привезу выставку в белорусский городок, где ее очень ждут. Земляки для меня много значат. Не понимаю, почему наши люди должны быть обделены и не иметь возможности видеть оригиналы картин, а не их репродукции? — кратко и ясно сформулировал свою мысль Валерий Шкарубо.
— Это неправда, что наши люди не ценят искусство и труд художника. Ценят, и очень дорого. Такого восторга и радости в глазах зрителей, как здесь, я не видел ни в каких странах. Ведь все эти выставки я делаю не для себя, а для зрителей. Хочу, чтобы и они ощутили то, что чувствовал я, когда писал тот или иной пейзаж. Когда зрителей приходит много, то мне приятно. По их глазам сразу видно, не ошибешься, что людям интересно. Если глаза широко раскрыты, то и я волнуюсь. Может, ты и не поверишь, но на родине волнуюсь больше, чем когда показываю свои картины в Италии, Германии, Японии, Китае. Ведь все мои пейзажи — Беларусь, та, которую и зрители видят каждый день. Тут не обманешь, на экзотику не спишешь.
— Нет. Что в Минске, что в Борисове, что в Светлогорске, что в Бобруйске, что в Гомеле. Я назвал эти города, потому что там уже состоялись мои выставки, а в Гомеле сейчас проходит.
— Валерий, а что тебя вдохновляет, что заставляет сидеть в мастерской дотемна, без выходных и отпусков?
— То, что я вижу или видел когда–то и пережил. Я ведь иду на природу со своими мыслями и чувствами и там ищу мотив, который поможет мои эмоции проявить. Я рисую свое небо, деревья, свое настроение, внутреннее состояние. Стремлюсь писать так, чтобы и зритель чувствовал, что есть только он и природа. И даже больше скажу. Вот уже не первый раз с этим сталкиваюсь. Часто на открытии люди подходят и говорят, что они обязательно придут на выставку завтра или послезавтра, чтобы побыть с картинами наедине.
Когда–то я написал десять — двадцать этюдов. Они лежат в мастерской и ждут своего часа. Потом какой–то из этих маленьких этюдов начинает появляться, возникает перед глазами. Он просит, чтобы я обратил на него внимание. Начинаю с ним работать. Из разных впечатлений, как из кусочков, составляю свою будущую картину. Мой пейзаж — это пейзаж сочиненный, собирательный.
— Нет! Фото — оно сиюминутное, фиксирует лишь короткий момент. В фотографии уже все задано. Картина же — сложносочиненное предложение. Того, что я изображаю, в натуре нет. Это иллюзия, что он фотографичен. Я обманываю зрителя. Но соврать должен так убедительно, чтобы зрители мне поверили, что именно эти облака именно в этот момент летели над этими деревьями, отражались в этой воде…
— Наверное, это не художник, если он не любит запах краски, картины, процесс работы. Да, я люблю их, как любят то, с чем больше всего мучаются. Разве можно иначе, если и страдаешь, и переживаешь, и не спишь, и поесть не успеваешь из–за них. Меньше люблю те картины, которые получились быстро и легко, то есть те, с которыми почти не мучился.
— Думаю, что только любовь, заложенная художником. Мольберт, холст, краски, кисти — это только инструменты. Нужны чувства, переживания, страдания. Вот это и останавливает меня как зрителя перед чужими работами. Если нет любви, то и работы нет. Она может быть написана мастерски, но без искренности она не взволнует. А искренность появляется только тогда, когда художник честно верит в то, что он делает. Я стараюсь, но не всегда получается…