Выставка«Советский дизайн. От конструктивизму к модернизму. 1920-е -1960-е», открытая в Музее архитектуры, выглядит впечатляюще. В нескольких залах собраны вещи, имеющие прямое стилистическое отношение к архитектурным проектам, находящимся рядом.
Например, проект главного здания Речного вокзала(архитекторы А. М. Рухлядев и В. Ф. Кринский) 1937 г. монументальной простотой близко родственен вазе, смакетированной Верой Мухиной, и дивану из гарнитура«Хлеба коммунизма»(артель«Ленинец») того же года рождения. А кресло, созданное по эскизу архитектора Бориса Иофана несколькими годами раньше для его же жилого комплекса на улице Серафимовича, так же прямо, широко и некрасиво, как и сам Дом на набережной. Кстати, происходит оно из семьи писателя Юрия Трифонова. Кресло Иофана представляет на выставке советский конструктивизм, хотя вряд ли имеет на это право. Нескладный угрюмый дом на берегу реки больше похож на крепость, готовую вынести вражескую осаду, чем на место счастливого коммунального общежития, где все по-конструктивистски разумно, светло и открыто миру.
Выставка плод совместных усилий Музея архитектуры и галереи«Эритаж». То есть архитектурные проекты извлечены из уникальных фондов музея, а столы, диваны, стулья и вазы собственность галереи и других частных владельцев. К чести организаторов выставки, вещи эти в большинстве своем очень интересные. Хотя не все они музейного качества, но отражают всю тяжесть и нелепость реальности, в которой были созданы.
Не будем останавливаться на нравственных аспектах. На том, например, что Николай Лансере, архитектор и художник, профессор Академии художеств и Вхутеина, проектировал мебель в артели ОГПУ, как заключенный по обвинению в шпионаже. Но его мебель самое стилистически чистое произведение на выставке, не советское, европейское.
Советское это причудливое. Вроде гарнитура Игоря Крестовского для смоленского дома коммуны«Хлеба коммунизма» в банальную дешевую мебель дореволюционного мещанского модерна вписаны советские символы: пятиконечная звезда и герб. Или радиоприемник с проигрывателем и кресло-трансформер, подаренные М. И. Калинину артистами киевского театра. Издали карельская береза и русский ампир, на самом деле фанеровка тополем, опять пятиконечная звезда и серп с молотом, вписанные в выпиленную лиру.
Апофеозом советского способа стилеобразования имитировать чужое и пометить его идеологически можно считать изделия Дмитровского фарфорового завода, похожие на веджвудский фарфор как Любовь Орлова на Марлен Дитрих тоже блондинка, но не сексуальная. На серо-голубых матовыхтарелках портрет Сталина, на шкатулке физкультурник.
Можно ли назвать собрание вещей-уникумов и предметов-казусов образцами советского дизайна, или советского стиля, вопрос важный. Экспонаты выставки собраны по разделам: конструктивизм 1920-х, ар деко 1930-х, сталинский ампир 1950-х, модернизм 1960-х. Но эта периодизация бытовая, не научная. Словосочетание«сталинский ампир» еще вчера считалось шуткой,«сталинское ар деко» также нонсенс, потому что европейское ар деко это очень дорого, строго и буржуазно. Ничего общего с деревенской пышностью поздних сталинских времен. Да и вещи 60-х гг. редко называют модернистскими, т. е. модернизм да, но очень убогий. И это не случайно.
Советская страна была великой державой, но идеологической. Конечно, она производила не только идеи, но здания и предметы, однако не очень ими заморачивалась. Форма и качество предметного мира были для нее не так важны, как качества тех, кто среди этой архитектуры живет и этими вещами пользуется, советского народа. Его она успешно и создавала. Что касается дизайна, так и слова такого страна до самого своего конца не знала. Попытка представить дело так, что советский предметный мир уже изучен и классифицирован, не кажется убедительной.
Источник: