Стоит ли спасать архитектуру острова-курорта Крым от синдрома «Древнего Рима после падения»
20 марта центр современной культуры «Смена» примет уникальную выставку: «Курортоград: Евпатория и традиция советской архитектуры». Проект, созданный архитектором Алексеем Комовым, искусствоведом Николаем Васильевым и художником Андреем Ягубским, балансирует между урбанистикой, художественно-прикладным дизайном, эмпирическим ретроградством и краеведением, которое из-за вечной погони за скудным заработком у крымчан не в почете. Особый шарм экспозиции придает тот факт, что она была создана до воссоединения Крыма с Россией… Рассказ об архитектурной составляющей «татарского вопроса», причинах запущенности большинства санаториев, «скелете» так и не открытого в 1991-м Дворца пионеров, ностальгии по советской архитектурной традиции, а также «однозначном Нижнем Новгороде» и «многосложной Казани» — в интервью авторов проекта специально для «БИЗНЕС Online».
Архитектор Алексей Комов, искусствовед Николай Васильев и художник Андрей Ягубский (слева направо)
— Как родилась идея создания выставки? Насколько сложно было ее осуществить и в плане объема работы, и в плане формирования концепции?
Алексей Комов : Начну с того, что для меня наша передвижная экспозиция все-таки не просто выставка в привычном понимании. Мы не фиксируем финишную точку, наш проект в развитии, перманентное исследование уникального городского курортного феномена. Каждая следующая экспозиция дополняется и отличается от предыдущей. А искренний драйв наш компенсирует любые сложности. Нас трое авторов: я архитектор, исследователь, Николай — искусствовед, третий — Андрей «Чифан» Ягубский, художник — удачная сцепка триединая. А идея родилась у меня два года назад. У меня и корни крымские степные есть от одного из прадедов. Все одно к одному.
Николай Васильев : Выставка, скорее, — одна из входных точек. Мы эту тему не закрываем, мы ее открываем. Наш проект — это исследование как архивное, так и полевое, когда мы ездим на объекты, находим людей, делаем фотографии, осмысляем это. В какой-то момент появилось понимание того, что материала стало много и надо его фиксировать или в книге, которая тоже будет, или в экспозиции.
Алексей Комов : Термин «курортоград», придуманный мной для проекта, описывает уникальную урбаническую субстанцию советской эпохи в истории крымского города. На выставке есть объекты, которые были реализованы, — это как раз наша фотофиксация, и те, которые утрачены, и даже такие, что так и не были построены. Экспозиция — своего рода средовой стим-панк, романтическая компиляция во времени и пространстве. Сейчас там «Рим после падения». Часть санаториев пустует, перепродана, нет сил и ресурсов обслуживать бывшие комбинаты здоровья всесоюзного масштаба, но часть их, несмотря ни на что, крутится, дышит, лечит.
Николай Васильев : Подход очень широкий, мы пытаемся реконструировать концепт идеального города не как привычный идеальный город-сад для жизни или идеальный индустриальный город, как это было в ХХ веке. Нам интересно реконструировать его в архитектурном, фотографическом виде, но мы могли взять и культурологический аспект.
Алексей Комов : Потому что нравится. А если серьезно: Евпатория до сих пор пребывает в тени нелепых стереотипов. Однобоко фиксирована в общественном сознании как «пыльная, совковая здравница для пионеров». На самом деле город уникален — урбанистический конгломерат разных эпох, разных пластов культурных, которые просто лежат под ногами. Мало кто удосуживается их реально комплексно осмыслить и поднять. «Лучше поехать в Ялту, на ЮБК». При этом до Ялты два часа пилить из Симферополя, через перевал. А до Евпатории — 45 минут на такси. Южный берег Крыма — Ялта, Мисхор, Массандра, Гурзуф — там какую архитектуру ни поставь, все будет красиво. Все внутри ландшафта, увитого зеленью, превосходно себя чувствует. Евпатория — это степной Крым, «ровный стол», мелкое море, песок. Весь контекст, вся история сделана руками человека. Знаменитые евпаторийские трамваи — абсолютная горизонталь. Все, что приятно глазу, нельзя списать на климат, на ландшафт, кивнуть на какую-нибудь кайнозойскую эру. При этом мы вычленили из традиции только советскую эпоху, а городу 2,5 тысячи лет!
А ведь какой совершенно фантастический древний город, бывшая крепость Гезлев, в народе малый Иерусалим. Здесь и Ханская мечеть Джума Джами великого османского зодчего Синана. В кафедральной мечети сначала хана «короновали» и только потом везли в Бахчисарай. Там же и Караимские кенассы, и синагоги, и православные храмы. К малому Иерусалиму со временем подрос классический царский город с безумной красоты залихватским модерном.
— Наверное, можно говорить о том, что архитектура влияет на уклад, а уклад, соответственно, влияет на жителей. По вашему опыту, как архитектура повлияла на жителей Евпатории?
Алексей Комов : Дело в том, что она влияет по-разному. Все зависит от конкретных исторических параллелей, связанных не только с архитектурой, но со спецификой курортного города. После распада СССР привычный налаженный уклад в одночасье обвалился. Какая архитектурная традиция, когда горожанам пришлось бороться за выживание в новых условиях?! Им важно было поскорее застеклить еще один балкон, чтобы туда «воткнуть» еще больше курортников. При этом если про старый город и про модерн им уже объяснили, что это красиво, то когда условный горожанин вставляет раму, застекляя тот же балкон старинного дома, и ему нужно сбить капители, он на секунду задумывается и… все равно вставляет. А вот советское наследие — пионерлагеря, санатории — тут все проще, к нему отношение сугубо утилитарное. Есть санатории, которые чувствуют себя прекрасно. А через улицу напротив, например, доведенный до полного разорения блистательный «Октябрь» 1955 года постройки: на гайки развинчен, все заросло, руины.
Николай Васильев : Есть некий остов, который стоит и в котором бурлит жизнь, бурлила в совершенно другом масштабе интенсивности в золотые годы с 30-х по начало 90-х. И сейчас эта жизнь схлынула, как море уходит в отлив, эти остовы обнажились, их, наконец, стало видно. И только в соотношении с жизнью вокруг них можно оценить. Дистанция не только временная… За этой жизнью их не было видно, а сейчас видно, что все новое ниже, что все гораздо более разрежено, и где-то это притягивает, но чаще всего нет. Сейчас период отлива. Будет ли период прилива, мы не знаем. Сейчас есть шанс все это зафиксировать и какие-то тонкие ручейки воды провести. Потому что мы не можем все это вычеркнуть.
Источник: