За многие десятилетия существования Ставропольского краеведческого, ныне государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г. Прозрителева и Г. Праве в его богатейших фондах скопились сотни тысяч самых разных экспонатов. Есть и такие поистине бесценные вещи, увидеть которые по причинам особой сложности хранения можно лишь изредка, например, на юбилейных выставках. Известным и малоизвестным раритетам мы посвящаем нашу новую рубрику, в которой с помощью сотрудников музея попробуем рассказать читателю о самых-самых интересных предметах из запасников. Одна из таких вещей – золотая бляха с изображением странной птицы в технике филиграни.
Это оригинальное украшение было найдено в Сентинском храме (X-XI в.в.) у села Верхняя Теберда в Карачаево-Черкесии. На протяжении двухсот лет сюда не случайно влекло ученых и путешественников. В 1829 году известный архитектор Иван Бернардацци, ведавший застройкой курортов Пятигорья и живо интересовавшийся достопримечательностями Кавказа, впервые составил описание храма и его настенной живописи. Тогда же он вынужден был констатировать, что полы церкви разрушены кладоискателями, которые «думали найти под оными зарытые сокровища». В ходе одной из таких кладоискательных, стихийных раскопок были найдены любопытные вещи: византийская монета Х века эпохи Константина и Василия, кадильница с цепью и остатки митры с «фальшивыми каменьями». Все это явно указывало на необходимость тщательного, планомерного научного исследования древней постройки.
Останки как таковые в гробу имелись лишь в виде нескольких обломков трубчатых костей. А в стороне, в узком пространстве вдоль северной стены находился сильно фрагментированный череп девочки-подростка. Учеными установлено: осквернение могилы совершено в 1396 году. Примерно в это время на территорию Алании вторглись войска Тамерлана и двинулись к массиву Эльбруса. Не эти ли захватчики похозяйничали здесь в поисках легкой и быстрой добычи? Помнению В. Марковина, все указывает на то, что ограблению усыпальницы явно кто-то помешал, возможно, служители храма. Это вполне объясняет то, что некоторые золотые предметы все же остались нетронутыми, видимо, их просто не успели забрать. Но зачем вандалам потребовалось тревожить сам прах покойницы? И кто была эта таинственная девочка? Какое отношение имела она или ее семья к храму? Сентинское захоронение таит еще немало непознанного, неясного.
Археолог Марковин провел детальный анализ изображения бляшки и пришел к выводу, что по общему рисунку оно напоминает птичек с золотых женских уборов Киевской Руси, где подобные сюжеты были очень популярны. Но автор нашего украшения не следовал буквально канонам, воспринятым древнерусскими мастерами от Византии, а смело внес и свои элементы. Птица сентинской бляшки, кажется, вот-вот готова взлететь: хвост ее приподнят, одно крыло направлено вверх. Это можно назвать индивидуальным решением традиционной композиции.
Зато исследователям удалось точно определить место создания изделия: помогли краски. Древнерусские мастера использовали в основном сочетания желтых, бирюзовых, синих, зеленых и пепельных тонов. В Византии же ограничивались четырьмя – синим, красным, зеленым и белым. На украшении из Сентинского храма различимы довольно бледные зеленый, серовато-белый, светло-синий цвета. Выходит, эмалевая вставка выполнена в Византии, но, судя по всему, не в самой лучшей, а в одной из второстепенных мастерских, возможно, провинциальных. И все же золотая техника вызывает восхищение тонкостью работы мастера, жившего в таком далеком от нас XI веке.