Основным событием биеннале является двухнедельная работа творческой лаборатории в Ширяеве и показ созданных художниками за это время работ. Выставки в Самаре являются «параллельной программой» биеннале — и на этот раз она получилась как никогда масштабной. Выставки проходят на четырех площадках в городе («Арт-центр», галерея «Виктория», Самарский художественный музей, галерея «11 комнат») и в музее им. Репина в Ширяеве, участвуют в них художники из нескольких стран.
Открыла биеннале разместившаяся «Арт-центре» выставка «Столкновение дискурсов» под кураторством Мартина Шибли из шведского музея искусств города Кальмар. Слово «дискурс» в данном случае означает свойственный той или иной социальной группе способ смотреть на вещи. Анализ противоречий между этими взглядами, как считает куратор, особенно важен сейчас, когда идеи мультикультурализма терпят крах. В помещениях «Арт-центра» встретилось множество не связанных, на первый взгляд, сюжетов. Например, рассмотрев большую серию фотографий затонувших судов, можно было познакомиться с серией видеоинтервью людей, рассказывающих о реакции пограничников на предъявление некоего «паспорта NSK”, а затем полюбоваться широко известной уже в Самаре работой Олега Елагина, на которой рыбный косяк постепенно складывается в сообщение, отправляющее зрителя на три знаменитых буквы. «Затонувшие корабли — это очень привлекательные с точки зрения эстетики образы, — пояснял Мартин Шибли. — Но все изображенные суда не просто потерпели крушение, а были потоплены во время первой или второй мировых войн, причем все это были гражданские суда. На одном из них погибли тысячи немецких детей и женщин, это крупнейшая морская катастрофа в истории, но никто не хочет о ней говорить, никто не хочет ее вспоминать. Люди хотят видеть в этих фотографиях только эстетические объекты. Это противоречие между эстетическим и человеческим значением объекта мы и хотели показать».
История с «паспортом NSK”, как выяснилось, тоже указывает на подобные противоречия между разными типами мышления. Страна NSK, “Новое словенское искусство», и страна Ладония, также представленная на выставке — два «государства», созданных художниками. Объявляя о создании арт-государств, и словенские художники, и основатель Ладонии швед Ларс Вилкс скорее заявляли о независимости художника от любого государства, чем всерьез пытались перекроить политическую карту мира, но как выяснилось, все не так просто. Объявив о том, что гражданство в стране художников могут получить все желающие, создатели Ладонии и NSK получили тысячи заявок от жителей Пакистана и Нигерии. Эти люди, вероятно, даже не подозревали о том, что означают слова «художественная акция», но очень хотели принять гражданство небольшой европейской страны и переехать туда на постоянное жительство. Подобных историй на выставке было довольно много.
В общем, почти за каждой из представленных работ стояло очень серьезное исследование в духе социально-критического искусства, знакомиться с которым можно очень долго. Оставалось только посетовать на то, что восприятие выставки затруднено подачей работ. Половина аннотаций почему-то осталась непереведенной на русский язык, часть совсем отсутствовала, в некоторых видео очень большую роль играл текст, но никто не ставил задачи перевести беглую английскую речь. Дополняла картину вывешенная в галерее вступительная статья, заставляющая вспомнить циркулирующие в Интернете «перлы» автоматических переводчиков. Вряд ли шведский куратор желал, чтобы публика смеялась, читая сообщения о кораблях, «утащивших на дно морской пучины тысячи своих пассажиров», и о том, что «современное искусство имеет свой дискурс, университет имеет несколько, у феминизма их немало». Впрочем, надо признать, что все это еще усиливало панораму «столкновения дискурсов», укладываясь, таким образом, в концепцию события.
Совсем другая атмосфера была на десятом этаже офисного центра «Биг-Бен», куда переехала пребывавшая с весны без крыши над головой галерея «11 комнат». Произошло реоткрытие галереи, благодаря художникам Анатолию Гайдуку, Елене Дендибери, Михаилу Музалькову и фотографу Денису Оницеву, снявшим в здании офисного центра помещение под мастерскую. Первая выставка на новом месте была названа «Китайская стена» и, по словам кураторов проекта Анатолия Гайдука и Анны Коржовой, была призвана рассказать о молодых художниках, которые «как китайские рабочие — их много, и они готовы строить стену голыми руками, вмуровывая себя в асфальт». Производство искусства из подручных материалов, независимость бедности и ангажированность респектабельного искусства — эти темы обсуждаются не первый год, и конечно, кому же, как не «11 комнат», было говорить о них в Самаре.
Атмосфера китайского рынка захватывала посетителей уже на подступах к помещению галереи — коридор офисного центра был буквально завален картинами. Затем, однако, выяснялось, что работы всего лишь вынесены из мастерской за неимением места и не входят в выставку, которая выглядит куда аскетичнее. В списке художников значилось 18 имен, но всерьез задержать внимание хотелось лишь на нескольких. Конечно, бросался в глаза написанный Анатолием Гайдуком огромный портрет Владимира Логутова. На нем самый успешный из самарских художников был представлен в образе то ли «отца китайского народа Мао», то ли лидера тоталитарной секты. Возможно, очень хорошо бы смотрелась инсталляция Евгения Бугаева, соорудившего из обруча и детской игрушки работу на метафизичекую тему — если бы она была одна в пустом помещении. Гипнотизировали видеоорнаменты Анны Коржовой, составленные из сцепившихся между собой жуков-«солдатиков»…
Наибольший фурор произвели три работы Александра Веревкина из серии «if you like it, take it now”. Как следовало из названия картин, их мог забрать себе любой, кому они понравятся. Произведения исчезли в первые секунды выставки, зато заслуженную рекламу получила акция художника, предполагающая, что в течение полугода он будет дарить свои работы тем, кто изъявит желание их получить.
Таким образом, биеннале началась несколько сумбурно, но энергично. Вновь напомнит она о себе 12 августа, когда откроются выставки Валентин Суке и Эмили Пиччеда «В сумерках» в художественном музее и «STRANGE ··· STRANGER ··· STRANGEST» в галерее «Виктория».
— Я еще мало что видел в Самаре, но первое впечатление — изменения к лучшему разительные. Появились и новые художники, и новые институции. Это важно. Особенно если иметь в виду контекст — далеко не везде все так хорошо. В Ростове, в Новосибирске когда-то была очень интересная ситуация, но все художники разъехались. А здесь сейчас живой процесс. И даже если художники будут уезжать отсюда учиться, я надеюсь, они будут возвращаться, потому что сейчас есть стимул тут находиться. И конечно, очень важно, что Роман и Неля Коржовы продолжают развивать эту биеннале и происходит какое-то объединение вокруг нее.
Это только начало пути. Мы в ГЦСИ предпринимаем попытки консолидации региональных усилий, которая и создаст панораму национального проекта. Во всяком случае, очень на это надеюсь. Будут и музеи, и центры современного искусства — они, как библиотеки, должны быть не только в столицах и даже не только городах-миллионниках. Надеюсь, что государство будет в этом помогать, оно уже это делает. В Екатеринбурге мы получили задание от местных властей, в Нижнем Новгороде продолжается приспособление здания Арсенала под центр современного искусства, во Владикавказе мы получили задание, и есть проект реконструкции, в Калининграде через год откроется центр. Думаю, самарские власти тоже понимают важность развития этой сферы.
— Где-то я увидел статистику: только 5% художников живут за счет своего творчества, остальные зарабатывают на жизнь чем-то еще. Наша выставка — об этих 95%. В основном это просто констатация фактов: много художников, которые делают все за свой счет, куда-то шлют заявки, едут, за свои деньги покупают материалы, делают инсталляцию, ее никто не видит, но они все равно рады… Я например, обычно делаю аскетичные, академичные вещи, не особенно примечательные в плане концепции, но на большинстве выставок нужны как раз концепции. В течение года я пытался «забить» на художество, но весной понял, что есть вещи, которые я не могу контролировать в себе. Мне требуется что-то делать, путь это и примитивно по сравнению с концептуальными работами. Я на этом не зарабатываю, наоборот, трачу свои время и деньги. Но когда я зарабатываю деньги, у меня нет ощущения, что я что-то делаю, а когда я рисую бесполезную картину, я иду домой с ощущением выполненного долга.
В «11 комнатах» мне всегда нравилось, что никогда не возникало темы борьбы за бюджет, все делалось за свой счет. Но я понимаю, что вряд ли так удастся продолжить. Мы взрослеем, у всех свои семьи, и все меньше людей, которые запросто тратить десятку на то, чтобы сделать свою выставку. Но мне все равно кажется, что это самая честная тема, потому что художник не зависит от галериста и куратора, которые диктует свои правила.
Как оценить выставку — пока не знаю. Как явление мне это очень нравится. Как культурная ценность — не знаю. У меня оценка явления происходит спустя какое-то время.