В последние годы российско-узбекские археологические экспедиции стали традиционными. Каждый год, весной и осенью, группа сотрудников российского Государственного Музея Востока присоединяется к своим коллегам из Узбекистана. О целях и задачах совместной работы, которую проводят российские и узбекистанские археологи, а также о других не менее важных направлениях сотрудничества мы беседуем с заместителем директора по научной работе Государственного Музея Востока Тиграном Мкртычевым.
Тигран Мкртычев: — Мне очень приятно вновь оказаться в Узбекистане – на территории древней цивилизации, которую изучают не только российские и узбекистанские, но и археологи со всего света. В Музее Востока есть такое научное подразделение, как сектор археологии Средней Азии, который с 2000 года сотрудничает с Институтом искусствознания Академии художеств Узбекистана и Тохаристанской экспедицией, возглавляемой академиком Э.В.Ртвеладзе. Как известно, в последние годы Эдвард Васильевич сосредоточил своё внимание на изучении такого бактрийского центра, как Кампыр-тепе – городище на берегу реки Амударьи. Мы присоединились к этой исследовательской работе и, по согласованию с Эдвардом Васильевичем, определили два основных направления в нашей совместной работе.
Первое направление связано со стратиграфией: нам необходимо было выяснить порядок накопления слоёв на городище, чтобы определить время его возникновения и последовательность исторических периодов на территории городища. В этом направлении я непосредственно работал на цитадели Кампыр-тепе вместе со своими коллегами. Не могу сказать, что мы получили сенсационные материалы, они просто входят в русло тех «будничных» открытий, которые в конечном итоге и делают историю. Прежде всего, мы получили на территории цитадели греко-бактрийские и чуть более ранние селевкидские слои, что ещё раз подтвердило предположение Эдварда Васильевича о том, что Кампыр-тепе был в древности населённым пунктом. Сейчас наша часть экспедиции отказалась от того, чтобы считать Кампыр-тепе городом. Это было чем-то другим, скорее всего — таможенным пунктом, переправой, крепостью, одним словом – таможней, которая существовала, как показывают данные, с четвертого века до нашей эры и вплоть до начала второго века нашей эры, то есть на протяжении весьма длительного времени.
Вторым направлением, по замыслу Эдварда Васильевича, стало полное вскрытие городища. Один из моих коллег – Сергей Болелов занимается тем, что копает кушанский квартал, то есть вскрывает его полностью, и в результате его работы уже получена очень интересная информация, связанная с городской застройкой кушанского времени. Моим коллегам удалось выйти не только на архитектуру, но и на социально-экономическое деление, поскольку мы получили большой массив однотипной застройки, который позволил определить, какого типа семья могла занимать те или иные участки. Удалось выделить отдельные домовладения. Именно такими материальными свидетельствами мы реально вносим строчки – пусть небольшие, но совершенно конкретные и чёткие, – в учебники истории. В данном случае — о таком древнем периоде, о котором в письменных источниках до нас практически ничего не дошло.
Кроме того, наша Среднеазиатская экспедиция совместно с экспедицией Э.В.Ртвеладзе работает на территории Пашкуртской котловины. Эта очень интересная местность также расположена на юге Узбекистана. Мы выбрали городище Дабиль-курган возле кишлака Пашкурт, начали его копать, встретились с довольно большими сложностями и, решив несколько видоизменить свои задачи, в итоге перешли от одного городища к изучению всего оазиса и получили очень интересные материалы. Один из наших ташкентских коллег, Джангар Ильясов, вскрывает погребальное сооружение наус, которое даёт представление о погребальном обряде раннесредневекового времени. Более поздние материалы из этого науса относятся к началу восемнадцатого века, к вполне реальным историческим событиям и битвам, которые происходили в так называемой Долине шахидов.
Кроме того, во время разведывательных работ на территории этого оазиса нами была открыта усадьба, по моему мнению, позднеахеменидского периода. Эту усадьбу сейчас копает молодой ташкентский археолог Виктор Мокробородов. А сейчас я получил известие об очень важном открытии, которое совершили мои коллеги: на территории Пашкуртской котловины открыто поселение эпохи бронзы. До этого момента местные жители не раз приносили нам те или иные керамические сосуды – вазы, кубки, свидетельствующие о существовавшем здесь прекрасном керамическом производстве эпохи бронзы. В настоящий момент удалось открыть действительно реальное поселение, выйти на остатки архитектурных сооружений. Так что перед нами открывается совершенно новый памятник эпохи бронзы на юге Узбекистана. Их не так много, и, как мне кажется, это очень важное событие в изучении истории не только Узбекистана, но и всей Центральной Азии.
ИА «Фергана.Ру»: — Недавно в Галерее изобразительного искусства Национального банка Узбекистана одна за другой прошли две выставки, связанные с историческим наследием, в частности, с античным периодом в истории Узбекистана. Планируете ли вы проведение выставок, экспозицию которых составили бы материалы ваших совместных экспедиций?
Тигран Мкртычев: — Это еще одно очень важное направление нашей совместной работы с узбекистанскими коллегами. До недавнего времени вопрос о выставочной деятельности упирался в очень большие финансовые проблемы, которые связаны с организацией выставок. Но сейчас в Москве есть вполне конкретные подвижки: теперь, устраивая выставки, мы имеем возможность получить спонсорскую помощь от тех или иных организаций. И мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы провести в нашем музее экспозицию археологических находок из Узбекистана. Я уже рассматривал тематику подобных выставок, одной их них могла бы стать, к примеру, тема «Памятники буддистского искусства на территории Узбекистана», которые представлены действительно великолепной скульптурой, интересной настенной живописью, можно подобрать и терракоту. Это очень интересная страница в истории Узбекистана, Центральной Азии, связанная с распространением буддизма. Ещё одним вариантом выставки могла бы стать тема погребального обряда. Причем в этом нет ничего траурного, пессимистичного, ведь это часть идеологических представлений, которые помогают нам реконструировать мировоззрение людей. Согдийские боги на оссуариях — это уникальный материал.
ИА «Фергана.Ру»: — Вы ведь давно задумали эту выставку, не так ли? Как думаете, удастся ли осуществить эту идею?
Тигран Мкртычев. — Бог даст, удастся, я очень рассчитываю на это. Выставка оссуариев связана у меня с ныне покойным, очень известным исследователем Средней Азии Борисом Ильичем Маршаком. Этот человек многие годы возглавлял Пенджикентскую экспедицию и был одним из признанных авторитетов в изучении настенной живописи и, в том числе, в изучении идеологии раннесредневековой Средней Азии. У меня с мэтром было некоторое расхождение во взглядах, но это нормально в науке, так и должно быть. Главное, чтобы расхождения были подкреплены аргументами, а не просто желанием сделать что-то «в пику» большому человеку или показать своё собственное мнение. У меня были свои взгляды на раннесредневековую идеологию согдийцев и на оссуарии. И мне бы очень хотелось подкрепить свои взгляды предметно, доказать, что я не придумываю, не фантазирую, что мои убеждения базируются на реальных материалах. Я говорил о создании выставки с Борисом Ильичем, и он выразил свое согласие.
Затем у меня был разговор с руководителем Азиатского департамента Metropoliten Museum, который сказал мне буквально следующее: «Конечно же, оссуарии – это не золотые саркофаги, но, тем не менее, уровень научной значимости подобной выставки позволит нам выделить небольшое пространство для её проведения». И я начал готовить выставку. В один из своих приездов в Центральную Азию подобрал экспонаты, но не смог тогда найти спонсорскую помощь для реализации этого проекта. А вернувшись в Узбекистан в этот раз, я возобновил работу по давно задуманной выставке. К сожалению, Борис Ильич умер, но научные вопросы, по которым мы дискутировали, остались. В науке так бывает: человека уже нет, но его идеи продолжают жить, и пока они живы – жив и человек… Мне бы очень хотелось всё-таки организовать эту выставку и назвать её «Переходя через мост Чинвад». Это мост, который в зороастрийской мифологии связывал два мира – живых и мёртвых, т.е. правоверный зороастриец, переходя из одного мира в другой, должен был пройти именно через этот мост Чинвад. У меня уже есть договорённость по созданию экспозиции выставки с коллегами в Самарканде, этот вопрос будем обсуждать и в Ташкенте.
Что касается выставок, которые можно было бы запланировать на перспективу, отмечу следующее: наш музей располагает материалами, которые достались нам ещё в советское время из таких замечательных археологических памятников, как, например, раннесредневековый Дворец на Варахше под Бухарой. У нас есть очень интересная коллекция из резного ганча. Но мы знаем, что в целом ряде музеев Узбекистана также представлен резной ганч дворца Варахши. На каком-то этапе мы могли бы подготовить совместную выставку, очень интересную, поскольку дворец Варахши фактически демонстрирует очень сильное иранское влияние в Средней Азии. Сам варахшинский ганч, помимо исторического значения, представляет собой ещё и высокохудожественное явление – различные рапорты, очень интересные сюжетные сцены, которые не то чтобы неожиданные, тем не менее, дают представление об очень сильном иранском – сасанидском и пост-сасанидском — влиянии. Этот дворец был загородной резиденцией правителей Бухары, построенной, как мне представляется, именно в сасанидском духе.
Продолжая дворцовую тематику, мы могли бы привлечь и материалы Термезского музея — для создания выставки, посвящённой декору дворца термезских правителей. Дело в том, что ещё в двадцатые годы прошлого века одна из первых археологических экспедиций советского времени в Средней Азии была организована нашим музеем, то есть мы также располагаем определённым материалом, к нам мог бы подключиться и Государственный Эрмитаж. Мы уже были в Термезе, общались с руководством Термезского музея. Конечно, их коллекция могла быть представлена и существенно дополнена материалами российских музеев, что, в конечном итоге, позволило бы создать очень интересную выставку, связанную с резным ганчевым декором интерьера дворца термезских правителей (IX-XI века нашей эры). Такие выставочные проекты могли бы достойно представить богатейшее культурное наследие, которым располагает Узбекистан и которое имеет продолжение не только в археологии, этнографии, но и в современной культуре, в современном искусстве Узбекистана, что наглядно демонстрируют выставочные залы страны.
ИА «Фергана.Ру»: К вопросу о современном искусстве — в Государственном Музее Востока наряду с историческим, археологическим, этнографическим материалом представлены работы современных, в частности, узбекских художников, скульпторов. Планируете ли вы обновить эту часть экспозиции? Какими критериями руководствуетесь при отборе того или иного полотна художника?
Тигран Мкртычев. — Действительно, наш музей располагает неплохой коллекцией художников, связанных с Востоком. Тут работы Александра Волкова, Урала Тансыкбаева, Георгия Соколова, то есть это действительно Имена в истории живописи ХХ века. Что касается современных художников, честно могу сказать, что я не специалист в этом вопросе и доверяю мнению своих коллег. Тем не менее, считаю вопрос обновления, появления новых имён очень актуальным. В этой связи мы должны идти по пути организации выставок наиболее интересных художников, поскольку вопрос закупки работ и пополнения нашей коллекции достаточно сложный, опять же связанный с финансами. Но когда новые имена окажутся в Москве, их работы будут экспонироваться, это позволит нам сказать людям, которые могут оказать спонсорскую помощь: «Посмотрите, вот художник, который достоин того, чтобы его картины находились в музеях Москвы». И тогда будут выделены необходимые средства – этими людьми или, в конечном итоге, Министерством культуры – на приобретение картин художников из Центральной Азии. Надо сказать, что эту программу мы тоже имеем в виду, тоже будем её разрабатывать, поскольку, мне кажется, в современном Узбекистане есть интересные художники. Знаю, что в более раннее время – семидесятые, восьмидесятые годы прошлого века, – в Узбекистане было очень много интересных, сильных художников. Со многими из них я был в дружеских отношениях, так как, будучи аспирантом Лазаря Израэлевича Ремпеля, жил в Доме художников Узбекистана. Это было, с одной стороны, очень интересное человеческое общение с целым рядом художников, с другой стороны, у меня были свои – академические, археологические задачи.
При отборе работ очень важно отличить конъюнктуру от настоящего искусства. Так или иначе, как бы мы не посмотрели, художник рисует картины на продажу, но главное — чтобы в них было искусство. С другой стороны, я считаю, что художник не должен умирать с голода. Это моя определённая точка зрения – миф о том, что художник должен быть голодным, я не поддерживаю. Я считаю, что художник должен иметь возможность заниматься творчеством без особой головной боли. Пусть лучше у него будут творческие муки. Я стараюсь сориентировать на организацию выставок своих коллег из музея, и нам в этом плане, конечно же, предстоит сотрудничать с Академией Художеств Узбекистана. Надеюсь, это сотрудничество будет столь же плодотворным, как и сотрудничество с НИИ искусствознания.
ИА «Фергана.Ру»: А планируете ли вы какую-нибудь выставку, посвящённую истории музыкального инструментария Центральной Азии? Не случайно многие исследователи связывают происхождение, например, струнных инструментов именно с нашим регионом.
Тигран Мкртычев: — Да, у нас есть интересная мысль, связанная с выставкой музыкальных инструментов, но это в очень далёкой перспективе. У нас в Москве есть конкретный человек, который в этом плане занимается Средней Азией, вдобавок ко всему у него музыкальное образование, что немаловажно. Мы хотели бы также привлечь Государственный центральный музей музыкальной культуры имени М.И.Глинки и наших друзей из Центральной Азии к тому, чтобы года через два в Москве сделать красивую выставку «Музыкальные инструменты Центральной Азии». Думаю, её можно было бы сделать «звучащей», и это будет очень интересно. Как видите, планы огромные, если хотя бы часть их удастся реализовать — это будет замечательно.
Тигран Мкртычев: — В начале января мы планируем открыть не совсем обычную выставку с условным пока названием «Глинобитный Туркестан». Само слово «Туркестан» несколько ностальгическое, и мы не хотим, чтобы в этом кто-то увидел политический подтекст. Необычность же выставки заключается в том, что она будет словно паззл, состоящий из многих частей. Один из разделов составят фотографии Туркестана конца 19 — начала 20 века, которые мы взяли из архива Института истории материальной культуры Санкт-Петербурга. Отдельно будет представлена глазурованная керамика Х-ХV веков. Также будут разделы этнографии и творчества современных мастеров, в которых мы планируем провести параллель Риштан-Гжель. Попытаемся сопроводить эту экспозицию каким-нибудь соответствующим мероприятием. Мы планируем довести её до Навруза, который также организуем как раз на площадке этой выставки. Это будет такой «маленький Ташкент, маленькая Центральная Азия в Москве».
Для проведения подобных мероприятий, как культурных, так и научных, мы будем собирать друзей в Москве и в Центральной Азии. Надеюсь, что это сотрудничество позволит многое друг другу дать, наладить и укрепить связи не просто между Москвой и Ташкентом, Россией и Центральной Азией, но также и между Западом и Востоком. Ведь в итоге такие связи обогащают людей, как на Западе, так и на Востоке.