Выставка под названием «Рабочие и колхозницы» открылась – логичным образом – в Музейно-выставочном центре «Рабочий и колхозница». Живопись, фотография, скульптура, кино – все в экспозиции кружится вокруг темы труда. Живопись взята в основном из фондов РОСИЗО, а также частных коллекций. В основном это 30-е годы и почти забытые публикой имена художников.
Время требовало своего от художников самого разного возраста и положения. «Уголь Кузбасса» написал в 30-х годах почтенных лет мастер натюрморта, выпускник еще императорской Академии художеств Вильгельм Лукин.
А вот интереснейшая по колориту работа Павла Радимова – «Болтовый цех». С этим автором своя история – он был последним председателем Товарищества передвижников и первым председателем АХРР – Ассоциации художников революционной России.
Радимов изначально большей частью занимался пейзажем и жанровыми картинами на крестьянские темы. Критиковали его – как это в данном контексте ни смешно – не за живопись, а за его же стихи: причислили к «кулацким поэтам». Отметился в этой критике даже Маяковский: «Это,
— крестьянские писатели.
мухи падают замертво!
Естественно, художник поспешил отметиться и в революционной, и в индустриальной теме. Позже, тем не менее, вернулся в основном к пейзажу. Но его «Цех» — хорош.
А вот другое поколение – Семен Павлов. Ученик Шухаева, Петрова-Водкина, Кардовского. Здесь – а работа называется «Горячепрокатный цех гвоздильного завода» — просматривается характерная для него четкость композиции. (Впоследствии сам преподавал, погиб в Ленинграде в блокаду.)
Между тем период достаточно интересный – и отголоски авангарда еще присутствуют, и подход к изображению трудового процесса был в то время скорее унаследованным от футуризма воспеванием индустриального. Это так – перед нами внушительные заводские конструкции, изображение которых со своим особым ритмом доходит иной раз до орнаментальности. Люди же — крошечные фигурки на этом внушительном фоне — играют скорее роль того, что в классическом пейзаже именовали «стаффажем». Как выше в «Цехе тяжелых автоматов» Ивана Хворостецкого – автор вообще-то тоже пейзажист.
«Шахта» — Иван Тарнягин, еще один ученик Петрова-Водкина. В 1941 году погиб на фронте.
То же внимание к индустриальной мощи – «Сверлильный станок» Николая Ионова (кстати, еще один студент Петрова-Водкина и Кардовского).
Очень эффектный композиционно «Завод» Александра Русакова (еще один представитель петербуржско-ленинградской школы, за плечами у него учеба у Добужинского и Бакста).
Елена Родова, «Прокладка путей тоннеля метро» (в середине 30-х она работала в Метрострое «художником»). Ученица Фалька проживет долгую жизнь в стороне от официального мейнстрима (на двадцать лет будет исключена из Союза художников по доносу). Именно ей принадлежит знаменитая фраза «Неужели кто-то вспомнил, что мы были?», которая станет названием книги о художниках «потерянного поколения».
Впрочем, появляются в те времена и своеобразные жанрово-производственные сцены. Как вот это «Подписание соцдоговора» Льва Вяземского. Датировано 1930 годом (надо же, а мы-то думали, что «соцдоговор» — это бюрократическое изобретение брежневских времен).
Вяземский, активный участник сначала ОМАХР — Объединения молодежи Ассоциации художников революции, — затем РАПХ — Российской ассоциации пролетарских художников, — будет расстрелян в 1937 году. Кажется, за «троцкизм».
А вот «Суд над прогульщиком» Николая Шнейдера. Интересно, что дипломная работа этого автора на живописном факультете ВАХ (Всероссийской академии художеств) именовалась «Товарищеский суд». Та ли это самая картина — неизвестно. За диплом была поставлена оценка «удовлетворительно».
А вот на сельскую тему живописных работ в экспозиции мало. Кстати, для них, пожалуй, тоже характерна ритмичная орнаментальность индустриального пейзажа, как в работе «На меже коммуны» Кузьмы Николаева. Кстати, автор не преминул и отразить орфографическую ошибку в табличке. Но композиционно противопоставление «старой» и «новой» деревни выражено очень эффектно.
Еще работа на сельскую тему – «Сбор мандаринов в совхозе». Подписано — Михаил Берингов, Скажу честно, ничего о таком авторе не нашла. Может, это Митрофан Берингов? Но утверждать не берусь.
Как бы то ни было, вышла любопытная народная орнаментальность.
Между тем ситуация меняется уже к концу 30-х, и окончательно в 40-х – 50-х годах: возникает знакомая зрителю «соцреалистическая» манера (несколько недоакадемизм), лица персонажей становятся как минимум различимыми: в общем, это что-то вроде парадного портрета непосредственно в трудовом процессе.
Текстильщица АХРРовки Ольги Яновской.
Над Верой Орловой висело ее дворянское происхождение (из-за чего ее не приняли в Академию художеств). Приходилось соответствовать эпохе тематикой живописи – вот, к примеру, трудовой процесс на заводе «Шарикоподшипник».
Похожая эволюция приемов наблюдается в скульптуре. Вот обобщенных форм, не без оттенка архаики «Рабочий с молотом» Сергея Булаковского. Что вы хотите – старая дореволюционная школа: Милан, Париж, влияние Бурделя. (Автор, кстати, ушел из жизни в 1937-м, но не спешите вздрагивать: своей смертью, и даже упокоился на Новодевичьем.)
Монументалист Сергей Кольцов, «Рука рабочего». Мрамор.
Металлург Георгия Мотовилова гораздо более академичен. Но эффектен несомненно. Лауреат Сталинской премии (в смысле, автор).
А вот совсем правильная соцреалистическая манера: «Знатная свинарка», Ия Венкова (больше всего скульпторша работала для Ленинградского фарфорового завода).
А вот с фотографий все на первый взгляд ровно наоборот: для печатных изданий требовались не только виды строительных конструкций, но и портреты как таковые. Здесь гораздо раньше возникает сладенький жанр изображения передовика в процессе производства.
Что вовсе не означает, между прочим, низкого качества работ. Напротив, есть очень эффектные кадры.
Тут особый интерес представляет серия, предоставленная из собственного архива журналом «Огонек»: экспонируются не отдельные кадры, а их варианты, дубли, не прошедшие в печать, но оставшиеся в негативах. Разумеется, такие портреты снимались с множеством дублей, а потом отбирались тщательно – газеты в дотелевизионное время были основным инструментом идеологического воздействия.
Увидеть все это – а также посмотреть «производственные» киноленты 30-х годов можно в «Рабочем и колхознице» до конца февраля.
Источник: