Полет «белого ангела»

— В Одессе недавно состоялась масштабная выставка произведений Людмилы Ястреб. На ней были представлены 100 работ мастера. И вот новый вернисаж в столице. Какой масштаб киевской выставки?

— Сначала у меня были определенные сомнения относительно целесообразности проведения выставки в Киеве, потому что здесь проходит чрезвычайно много мероприятий, очень разных, есть немало раскрученных проектов, например, в PinchukArtCentre, в галереях и музеях. В конечном итоге, желание показать произведения Людмилы Ястреб в одном из самых престижных музеев Украины победило. Поверьте, я немного знаю искусство, которое делается в Украине, знаю о том, что делается знаком украинского искусства. Считаю, что Людмила Ястреб занимает в нашем культурном пространстве свое особое место и она стоит того, чтобы о ней, как о художественном феномене, немного больше знали. И не потому, что это моя жена, но учитывая временную дистанцию, именно как явление. На этой выставке представлена семьдесят одна работа. На открытии выставки была очень изысканная публика. Очень искреннюю, высокую оценку представленным работам дал, в частности, профессор Николай Стороженко, а также другие посетители выставки.

— Вы достаточно ревностно относитесь к творческому наследию жены. У «Мамаїв», кстати, есть хорошая традиция, выставлять на групповых выставках произведения и тех, кого уже нет в живых.

— У нас должна быть высокая мера ответственности к наследию тех людей, которые преждевременно ушли из жизни, тем более, когда речь идет о мастере такого уровня, как Людмила Ястреб. Стоит заметить, что это уже пятая персональная выставка, организованная мной после ее смерти.

«Мамаї» объединяют определенный круг художников-нонконформистов одного поколения, которые в свое время учились вместе в «Грековке» и вместе с Людмилой творили новое искусство. Назовите мне хотя бы одну известную творческую группировку, которая поступает таким образом!

— Когда искусствоведы ведут речь об одесском андеграунде, то выделяют нескольких лидеров: Юрия Егорова, Валентина Хруща и Людмилу Ястреб. Была ли Людмила лидером среди вас?

— В том окружении, где находились названные художники, они никогда не были лидерами. Это были замечательные художники (а хороший художник сам является направлением). Юрий Егоров — это целостное, выдающееся явление. То, что делала Люда, — это также очень яркое явление, как в Одессе, так и в Украине в целом, но лидером нашей группы она не была.

— Действительно, это скорее всего мифотворчество. Я первый должен был бы утверждать, что она была лидером. Можно говорить, что на каких-то этапах проявляли лидерские качества и Саша Ануфриев, и Володя Стрельников. Имею в виду нашу группу, в которую входили вместе со мной Валера Басанец, Люда Ястреб, Валентин Хрущ, Станислав Сычев, позже — Александр Стовбур, Евгений Рахманинов, Владимир Наумец, Руслан Макоев. Все они полностью раскрылись как личности. Володя организовывал выставки, ездил в Москву. Потом дело двигали другие. Люда присоединилась к этому движению немного позже, но органично вошла в эту среду, которая для каждого из нас, по ее высказыванию, была «университетом для душ».

— Этот процесс, собственно, начался еще в училище. Хотя часть художников его не закончили, потому что чувствовали себя полностью сформированными. Ощущение изменений носилось в воздухе и требовало своего решения. Чувствовалась потребность в новом языке, другой гармонии. Время нуждалось в людях, способных аккумулировать новые идеи, новые подходы в искусстве. Однако это должно было произойти естественно. Андеграунд был разным во Львове, Киеве, Москве или Ленинграде. Московские нонконформисты делали очень интересные вещи, однако с заметным акцентом на оппозиционности к соцреализму. Они были более самобытными, чем, скажем, польские, чешские или венгерские нонконформисты, которые быстрее творили кальку из западного. Это чем-то напоминает нынешнюю ситуацию в Украине с contemporary art…

В конце 1960-х начале 1970-гг. Людмила уже нашла свой «ястребиный» стиль: тема белого, барочные женщины, свободный, энергичный язык — очень сконцентрированные и выразительные вещи. Хорошо об этом пишет художник, искусствовед Павыльчук Ива, которая называет это явление модерным барокко.

Мы любили классику, французское модерное искусство, но западное искусство было «где-то там», дистанционированное в пространстве и времени. Была острая потребность в нашем искусстве, необходимость заполнить разрыв длинной в сорок лет (от авангарда 1920-х. — В.К.) — процесс, искусственно прерванный. Чтобы произвести новый образный язык, необходимо было преодолеть традиционную школу. Люда получила замечательную профессиональную подготовку, у нее есть много ранних, очень профессиональных произведений. Чтобы перебороть академизм, Люда шла через наив, через традиции народного искусства. Поиск своего убедительного языка — процесс перманентный. Путем упрощения, попытки исчерпывающе сформулировать образ, ее барочные женщины впоследствии трансформировались в вариативные «Три грации», которые становятся будто «тенью», а впоследствии она возводит их к абстракции («Кривые»).

Хочу отметить, что Людмила была человеком разносторонних интересов, замечательно знала музыку и поэзию. Ей было близким творчество Баха, Генделя, Малера, она любила средневековую поэзию, свободно читала и переводила произведения на славянских языках, в частности, на польском, чешском. Читала поэзию с «нулевой расцветкой», будто бы отстраненно. Мне лично не приходилось слышать, чтобы лучше читали стихи.

— Отец Людмилы происходил из Скадовщины, что на Херсонщине, а родилась она в Квасниковке вблизи Саратова. Это — родина ее матери, девичья фамилия которой Харькивская. Крестьяне Квасниковки были переселенцами, которых вывезли из-под Харькова в ХІХ в. Детство Людмилы проходило уже в Одессе. Она многих удивляла своей внешностью с поражающим, сияющим светлым лицом.

— Она была не только внешне красивой, а вообще красивым человеком, имею в виду в отношении к себе, к людям, к искусству. К сожалению, она была неизлечимо больна, о чем сама знала в течение семи последних лет, но о чем никто не догадывался. При этом была преисполнена жизнью как здоровый человек и очень продуктивно работала. Около нее всегда группировались женщины, там она действительно была лидером. Когда ее не стало, то их женский круг тоже распался.

— Мы поженились на Новый 1965 год. В то время мы много работали в Художественном фонде, выполняли росписи, мозаики, витражи и другое. Мне нравились произведения Людмилы, а ей — мои. У нее было удивительное ощущение материала. Наша квартира, как говорили «дом Марынюков», было местом, в котором в течение многих лет собирались разные люди: художники, музыканты, знакомые. Людмила любила принимать гостей, особенно многолюдно было в день нашего рождения. Мы оба родились 10 апреля (это день освобождения Одессы). Трудно поверить, что в одной комнатке могло умещаться более пятидесяти человек! В нашу квартиру в те времена часто приезжали разные гости из разных городов, в частности коллекционеры, в том числе — представители посольств.

— Конечно, гебистам это не нравилось, и все мы, понятно, были под их наблюдением. Вместе с тем, мы вели себя свободно, каждый делал свое дело.

— В одной из публикаций промелькнула ссылка на дневник Людмилы Ястреб. Публиковался ли он полностью, планируются ли какие-то издательские проекты о художнице?

— Дневник Людмила не вела, но в последние годы своей жизни она делала разные записи относительно искусства и написала эссе «Духовный стоицизм художника в советском обществе» (1979), который недавно опубликован в издании «Музейний провулок». Я считаю, что есть потребность выпустить книгу Люды Ястреб, и обязательно это сделаю.

Людмила Лукинична Ястреб (1945—1980 гг.) — лидер группы художников-нонконформистов Одессы. Училась в Одесском художественном училище им. Грекова. Участница несанкционированных квартирных выставок в Одессе, Москве и Санкт-Петербурге. Была «генератором» эстетических идей, которые осваивали и совместно развивали одесские нонконформисты. С 1969 года участник республиканских, всесоюзных и международных выставок. Творчество Людмилы ярко очерчено в школе живописи и графики, сформировавшейся в Одессе в 1960—1970гг. Ястреб выделяется самобытностью и особенным внутренним светом. Поражает целостность ее произведений, от которой простираются связи к искусству Раннего Возрождения, иконописи, украинской вышивке и народной картине.

Свет, воздух, пространство, художница воспринимала питательным веществом, которое творит материальное определение объемов, форм, фактур, соединенных в живописи всеми их составляющими. Но самым главным все же была цель достижения естественной адекватности света, и, даже больше — приумножение его эстетического значения в создании образов. Свет становится философией, образным знаком переживаний и ощущений, системой нового порядка, где отсутствуют границы между «началом» и «концом». Эта метафора, особенно выразительно акцентируется в трактовке женского образа и сюжетов, связанных с ним. Обнаженное тело — вечность красоты, а цвет и свет — материя, творящая ее визуальную вечность в мире и искусстве.

Произведения мастера хранятся в коллекциях ОХМ, Одесского литературного музея, СОМУ, МСМ Одессы, НХМУ (Киев), частных собраниях Украины, Норвегии, Германии, Великобритании, Болгарии, Италии, России.