В его послужном списке – две «Чайки» (французский «Одеон» и Театр им. Моссовета), «Дядя Ваня» (Театр им. Моссовета), «Мисс Жюли» (Театр на Малой Бронной), «Король Лир» (варшавский театр «Na Woli»), масштабное шоу «Наша древняя столица» на Красной площади, а также постановки опер – в Мариинском театре, Метрополитен-опера, Ла Скала…
Недавно Андрей Сергеевич встретился с молодыми актерами, играющими на русском языке в разных странах мира, чтобы поговорить с ними о самом главном.
Актерство – профессия неблагодарная: у теннисистов или футболистов больше шансов стать знаменитостью.
Большой артист не обязательно знаменитость. Вообще это две разные задачи – стать хорошим артистом и стать знаменитым. Важно самому себе ответить на вопрос – зачем я занимаюсь актерством? Двести лет назад это была презренная профессия, сто лет назад – отнюдь не презренная, потом чуть ли не героическая, а сейчас это снова второстепенная профессия в силу того, что театр теряет свое значение. Да и кино теряет: «Аватар» в определенном смысле – это уже не кино, а некое зрелище, которое нас ничему не учит.
Я продолжаю испытывать огромное уважение к театру, потому что только сцена может воспитать большого артиста. Тома Круза, например, вообще нельзя выпускать на сцену. Николь Кидман? Ну, если только чуть-чуть, хотя с большой театральной актрисой ее не сравнить. В театре мало платят, но профессию можно получить только там.
Допустим, вы овладели всеми этими средствами. И все для того, чтобы рассказать об одном человеке – вашем герое. Показать характер – а что такое характер? Плохой человек не обязательно должен не нравиться. Особенно в сложной драматургии. У Чехова вообще трудно понять, кто хороший, а кто плохой.
Нельзя выразить характер, не поняв его. Часто артисты играют общее место, умиляясь способности плакать настоящими слезами. А зритель зевает. Важны не слезы, а то, что вы при этом донесли до зрителя. То, что ведет вас в поисках характера, зависит от вашей культуры. Бывали, конечно, гении интуиции – Иннокентий Смоктуновский.
В принципе, большой актер не обязан быть умным – это доля режиссера. Но на одной интуиции вы свой характер не построите. Надо ответить на массу вопросов: а каков ваш герой в постели, его знак зодиака, родители, любимая еда – все это приближает к пониманию человека, которого вы играете. Его важно до конца придумать. Актер похож на охотничью собаку, которая чувствует и приносит дичь, а охотник – режиссер. В этом мучительном поиске режиссер должен давать актерам возможность ошибаться, идти не туда.
Замечательный режиссер должен быть похож на родителя, которого дети кудато тащат, а он нехотя идет.
Люди, как правило, ошибаются в самооценке. Надо быть мудрецом, чтобы правильно себя оценить. Довольно трудно понять, кем ты на самом деле являешься. Чеховские герои, как правило, думают о себе лучше, чем они есть на самом деле. Поэтому его пьесы и называются комедии. Комедия заключается в том, что человек ведет себя несоответственно тому, чем он является. Треплев, дядя Ваня, Иванов – это наглые, самонадеянные, самовлюбленные и несчастные люди – но это вовсе не значит, что они неприятные.
В жизни полно наглецов, которых мы любим. И вообще хорошие люди не всегда совершают правильные поступки. Чехов, кстати говоря, ненавидел правильных людей вроде Доктора из «Иванова». «Я не изменяю жене, и у меня нет сифилиса» – этого недостаточно.
Часто мы любим людей не за то, что они хорошие. Они могут наделать массу глупостей, но мы их любим и страдаем от того, что любимый человек совершает гадости. И наша любовь к ним не умаляется.
В мире, в жизни вообще нет никакого смысла. Мы понимаем это с возрастом, гений – раньше. Наша трагедия состоит в том, что смерть неизбежна, и любая театральная трагедия строится на этом. Трагедия заставляет нас думать о страшном и отвечать на вопрос, зачем мы живем. И тут на помощь приходит комедия, которая призывает жить и смеяться, пока мы живы. Две эти разные позиции определяют и автора, и актера, и характер. На этих позициях строится противоречивая эстетика: мир ужасен, но надо смеяться.
Есть очень хорошее выражение: для человека, который чувствует, жизнь – это трагедия; для человека, который думает, жизнь – это комедия.
Я знаю, что лучший момент для артиста – когда он абсолютно не знает, что он делает на сцене и забывает, что перед ним зрительный зал, что этот текст не его. Есть артисты, которые эту способность в себе развивают. Но нельзя забыться, ничего не зная – сначала нужно научиться «ходить по проволоке». Когда вы смотрите на игрока высочайшего класса, вы поражаетесь отрешенности и абсолютному покою в его взгляде. А с концом игры он возвращается в сознание. Я советую вам хоть раз пережить такой момент.
Как говорил Михаил Чехов, после бесконечных поисков, труда, слез, отчаяния, пота вы можете быть награждены – встретитесь со своей индивидуальностью. Мы ее совершенно не знаем, как не знаем и того, что за три часа можем стать абсолютными животными, забывшими о добре и зле – если попасть в те условия, когда человек становится животным.
Про большой талант мы думаем – о, я бы так не смог. Потому что талант – тот, кто попадает точно в видимую цель, а гений – тот, кто попадает в цель, которую никто не видит, кроме гения.
Но когда актер выходит на сцену, и мы сразу понимаем, что он сейчас признается в любви, это уже не интересно, это посредственно. Потому что жизнь непредсказуема, но логична. Если сейчас над нами обвалится потолок, мы потом объясним, что это было логично, потому что здание плохо построено, но сначала вздрогнем от неожиданности. Мы не знаем своего будущего, хотя он логично вытекает из настоящего.
По формуле Бернардо Бертолуччи мы должны строить ложную перспективу, чтобы потом прийти к истине.
Если нас поместить за двести километров отсюда – только в космос – в капсуле, где у нас будет все для прекрасной физической жизни, но заявить, что мы не вернемся домой, это будет равносильно смерти. Потому что человеку необходимо общение.
Любая предопределенность – это смерть, поэтому мы и не хотим знать своего будущего. Поэтому и не хотим заранее знать, что произойдет на сцене.
Хотим мы того или нет, но все в мире движется по синусоидам: сексуальная активность, политическая, культурная, влияние Солнца на нас. Мы часть какой-то большой системы. Все цивилизации так или иначе подходят к своему концу, и им на смену приходят новые. Мы живем в европейской цивилизации, пик которой приходится на XIX – начало XX века. Тогда искусство искало новые формы для выражения человека.
Потом погналось за новизной, и эта погоня вытеснила человека, о чем очень хорошо написал Солженицын («Игра на струнах пустоты»). Западное искусство идет к катастрофе. Рынок требует нового, и ему не важно, насколько это хорошо и правдиво. Поэтому современное западное искусство практически прекратилось – в Венеции (!) на выставке может оказаться инсталляция из фекалий. В Англии за колоссальные деньги продают маринованную акулу. Это трагедия. Как написал один критик, мы так заняты ценой, что забываем смотреть на произведение.
Возможно, мы последнее поколение, которое ходит в музей, не задумываясь над тем, сколько это стоит. К моему стыду, Ирина Антонова выставляет рядом с Микеланджело Энди Уорхолла, который вообще не умел рисовать. Приехал, помочился на холст, и тот ушел за 11 миллионов долларов.
Многие понимают, что король голый, но продают и покупают – ни один миллиардер не может прожить без Уорхолла. Слава богу, есть китайский мир, мусульманский, индуистский, латиноамериканский, который не очень-то стремится в Европу, в отличие от нас.
В этом смысле театр, как попытка понять человека, пытающегося познать красоту, будет жить всегда, хотя сомневаюсь, что он будет популярен.
Почему люди несчастны? Как правило, потому что ждут от мира соответствия своим желаниям. Часто не люди проживают свою жизнь, а жизнь их живет. Важно понять, каким образом найти компромисс между тем, что вы обязаны сделать, и тем, что хочется. Это важно, потому что касается ВАШЕЙ жизни, и другой она не будет. Это даже важнее, чем стать большим артистом.
Лауреат премии «За заслуги перед Отечеством» IV степени и обладатель ордена Почетного легиона, призов Венецианского кинофестиваля, фестивалей в Риме, Киеве, Йере, Сан-Себастьяне, Сорренто, Милане, Карловых Варах, Каннах, Бергене.
При перепечатке данной статьи или ее цитировании ссылка: Газета «Вечерняя Москва» — Театр – это теннис, а кино – пинг-понг на первоисточник обязательна.