Скажем честно: мода у нас высоким искусством не считается. Московские недели моды и показы коллекций отдельных западных модных марок – мероприятия рекламно-коммерческие, какими они и должны по сути быть. А музейные выставки одежды в Москве проходят крайне редко, и если уж случаются, то выставляются на них костюмы народные или уникальные исторические.
И вот в столице случилось сразу две выставки из этого редкого ряда: в фонде «Екатерина» показывают костюмы всемирно известного Cirque du Soleil, а в Музее декоративно-прикладного искусства до 10 мая идет выставка испанских фэшн-дизайнеров «20 костюмов для России». И если с костюмами для цирка все более или менее ясно: сногсшибательные спецэффекты, сценография и наряды этого шоу знамениты не менее, чем виртуозность его исполнителей, то испанская выставка и своим замыслом, и воплощением вызывает массу вопросов.
Первое и главное, что надо о ней сказать, – это выставка современной одежды, которая, наверное, не пойдет завтра в производство, но которую, по идее, современная женщина может примерить на себя. И некоторые вещи из представленных – вполне охотно, как, например, персиково-розовое строгое платье в пол дизайнера Анхеля Шлессера из Angel Schlesser или маленькое черное платье с корсажем и драпировками на груди дизайнера Роберто Торретта из Roberto Torretta. Эти и другие модели для выставки придумали и изготовили главные действующие лица испанской моды, среди них – творческий коллектив Loewe, Агата Руис де ла Прада, Роберто Верино, Ана Гонсалес из Ana Locking и др. Но самое интересное, что каждое платье было вдохновлено каким-либо литературным произведением или образом, то есть было своеобразным упражнением на ассоциативность. Героиню «Дон Кихота» Дульсинею авторы представили в коротком платье с юбкой-колоколом из тончайшей шкуры пони. Урания, главное действующее лицо романа «Праздник козла» нобелевского лауреата Марио Варгаса Льоса, в соответствии с представлениями дизайнера оделась в платье из прозрачного пластика с цветными шариками по подолу. Отрывок из «Ста лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса навеял лимонно-желтое рельефное платье с защипами, короткое и прямое. Особенно странно и зачастую необъяснимо выглядели платья, предназначенные героиням произведений русских писателей и поэтов.
Уже упомянутое розовое длинное платье с тонким бархатным пояском и камнем в пряжке еще можно представить себе на Невском проспекте, изображенном Гоголем в одноименной повести. Но вот почему «Муза» Марины Цветаевой получилась у Хуандо Оливы такой графичной и черной, а Лотова жена из стихотворения Ахматовой вышла у Роберто Верино такой романтично-свадебной? Не говоря уже об Анне Карениной, одетой в скромное полупрозрачное платье-футляр с воротником-стоечкой и кружевными листиками по бледно-сиреневому лифу. Что хотел сказать художник? Чтобы зритель мог это понять, неплохо было бы рядом с каждым литературным отрывком дать еще объяснение дизайнера насчет того, что именно ему «музыкой навеяло». На открытие дизайнеры, работавшие с русскими произведениями, к сожалению, не приехали, так что объяснений искать было попросту не у кого. Когда пропущено это промежуточное звено, восстановить его самостоятельно зрителю практически не под силу, и остается просто получать удовольствие от хорошей и практически неизвестной у нас литературы и любоваться платьями, сравнимыми с произведениями искусства.