Обладательница «Золотого Льва» Аннет Мессаже: Я могла бы стать опасным человеком

2 4 апреля в PinchukArtCentre открывается коллективная выставка «Сексуальность и трансцендентность», в которой куратор Экхард Шнайдер собрал классиков и звезд современного искусства. В том числе и французскую художницу Аннет Мессаже.

Работы Аннет Мессаже  грозят сильными эстетическими переживаниями. Для некоторых ее проектов ближайшая аналогия — миры Дэвида Линча. Только в отличие от короля инферно, у Мессаже французское чувство юмора — ее искусство забавно не в меньшей степени, чем мрачно, и еще, разумеется, умно. Всякий раз ей удается находить гармоничное соотношение чувственного и интеллектуального. И тут уж каждый волен выбирать как поступить: анализировать или наслаждаться.

Велико искушение соотнести творчество Аннет Мессаже и этапы развития феминистической мысли. Но, как всякая, по-настоящему свободолюбивая натура она сопротивляется тому, чтобы быть помещенной в рамки, в том числе и феминистического дискурса. Впрочем, «Украинская правда. Жизнь» не удержалась от спора о феминизме.

— А что вы думаете по поводу локальной проблематики в современном искусстве? Локальный контекст может быть не понятен за пределами страны.

— Что на сегодняшний день влияет на художника? Жизнь в обществе. Мы живем в ХХI веке и современное искусство отличается от того, каким оно было в прошлом столетии. Сегодня в эпоху глобализации искусство — общемировое явление, хотя раньше существовало разделение: Франция и Европа, Америка.

Чем более художник является персональным, чем больше он говорит о себе, тем больше он скажет об обществе, в котором живет. Но вместе с тем, чем более индивидуальным является художник, тем более он универсален. Мы же не можем говорить обо всем мире, я как художник не говорю о проблемах Китая, Индии или Украины. Но все же люди везде одинаковы. Есть вечные темы: жизнь, смерть, любовь.

— А мне кажется, что некоторые культуры, скажем Тибета, или наиболее закрытых стран арабского мира, настолько отличны от западной цивилизации, что для нас — это просто инопланетяне.

— Но в тоже время, это искусство тоже воздействует на наши чувства. Например, в Тибете фрески очень красивы, они нас привлекают, даже если мы не понимаем их скрытый религиозный смысл.

— Ваши работы как раз очень эстетически привлекательны, а что вы думаете о направлениях в искусстве ХХ века, которые вытесняют эстетическое, на первое место ставят производство смыслов. К примеру, тот же концептуализм.

— Прелесть нынешнего времени в том, что все очень разнообразно. В начале 70-х когда я была чуть ли не единственным художником-женщиной, и я не хотела заниматься концептуальный искусством, потому что это мне не близко. На сегодняшний день можно заниматься живописью, делать инсталляции, видео. Очень открытая ситуация, нет одной магистральной линии.

— А не кажется ли вам, что искусство превращается в парк развлечений, как уже превратился кинематограф?

— С кино другая история. Обратите внимание, кто сегодня ходит в кино — дети. Современное кино предназначено для них. Но действительно, в искусстве много развлекательных форм.

— Подумала, что как раз в то время, когда много говорят о сексе, в то же самое время очень мало выставок о сексуальности. Такие выставки были в 70-е годы, мир был гораздо более свободным, раскованным.

После СПИДА не так уж много было выставок, посвященных сексуальности. Современные люди боятся болезней, смерти. Женщины хотят быть идеальными, мы даже не смерти боимся — старения, хотя это естественно, нормально. Мы же хотим умереть красивыми и здоровыми ( смеется ).

— В 1968 и в искусстве, и в жизни было важно, кто правый и кто левый. Мне кажется, что мы живем в таком мире, где это разделение теряет актуальность .

— Тяжело говорить такие вещи, но на сегодняшний день, разделение правые и левые партии устарело. Нет уверенности в том, что следует именно так описывать существующие различия. Например, во Франции был очень хороший министр культуры Андре Мальро . Мальро был человек правых взглядов, но отличный министр культуры. Думаю, что художники должны стремиться быть вне этих категорий.

— Искусство утратило революционный импульс. И если посмотреть на современных художников, едва ли он снова возникнет. Нынешние художники, по сравнению с поколением 60-70-х как-то измельчали.

— Действительно в 1968 году люди еще верили в то, что искусство может совершить революцию. Были такие явления, как движение Флюксус , Йозеф Бойс . Они были политически ангажированы. Но искусство не изменило мир. Хотя я верю в то, что искусство может менять индивидуумов.

— Ваше имя часто упоминают в феминистическом контексте, хотя вы этого и не любите. Тем не менее спрошу, за что феминистки борются в наше время, феминизм в западном мире давно уже победил .

— Вы, может быть, обратили внимание, что в выставке «Сексуальность и трансцендентность» участвуют 19 художников и только 5 художниц. И это уже неплохое соотношение.

— Но мы же не знаем, какая у каждого из них гендерная идентичность, если бы узнали, возможно, картина была иной. Мне кажется, что все гораздо сложнее .

— Это все действительно сложно. Когда мне говорят, что я феминистка, мне это очень не нравится. Когда я начинала, то хотела работать со своей интимностью, со своей идентичностью, и конечно, это женская идентичность.

В 70-е для меня было важно продемонстрировать эту интимную сторону. Но художница — это художник. Почему, когда берут интервью у художника-женщины, всегда спрашивают о детях, художникам-мужчинам никогда этого вопроса не задают?!

— Я, кстати, художников-мужчин иногда о детях расспрашиваю. Думаю, что другие не интересуются потому, что в принципе, отцовство — факультативно .

— В этом вы правы ( смеется ) Не понимаю, какой тут у вас в Украине феминизм, девушки одеты очень откровенно.

— Ваш муж Кристиан Болтански — тоже известный художник, как у вас в семье дело обстоит с конкуренцией?

— Всегда есть конкуренция с другими художниками. Активная конкуренция — это то, что заставляет тебя работать. Но я никогда не захожу в мастерскую мужа, и муж тоже никогда не приходит ко мне в мастерскую.

— На одном полюсе существуют художники, погруженные в собственный внутренний мир, на другом напротив — социально и политически активные. Где вы находитесь между этими полюсами?

— Для художника важна не политическая борьба, а его непосредственная работа. Я бы сказала, что есть два типа художников: одни сосредоточены на форме, других интересует жизнь общества, отношения мужчин и женщин, они осмысливают то, как развивается человечество. Я отношу себя к этому типу.

Идеи в искусстве очень важны, но ты ничего не значишь, если не добиваешься интересного визуального решения. Сочетание идеи и твоего визуального представления должно стать единым целым.

— В моей жизни ничего не изменилось. Я живу в том же районе, что и в молодости. У меня все те же друзья. Единственное, что изменилось, приходится очень много путешествовать. Сейчас, например, занята подготовкой двух выставок в Польше и России. Проблема заключается в том, чтобы найти время для работы, просто побыть дома.

— Имела ввиду другое, художнику, добившемуся успеха, нужно преодолевать соблазны арт-рынка, чтоб не заняться тиражированием уже найденного, вместо того, чтобы искать новое .

— Конечно, у художника со временем вырабатывается свой язык, скажем так определенный словарный запас. Если бы мне хотелось зарабатывать деньги, то я могла бы выбрать те работы, которые коллекционеры любят, нанять ассистентов для их воспроизведения. Но мне этим заниматься неинтересно.

— Для меня стимулом являюсь я сама. Хочется придумать что-то новое, доказать самой себе, что ты способна создать что-то любопытное. Это самое интересное в жизни — самому себе что-то открывать.

— Просто не хочется. Если бы я не занималась искусством, то наверняка стала бы очень опасным человеком. Могла бы убивать людей, но искусство меня излечило ( смеется ).