Книга содержит «полное собрание текстов основоположника митьков» и «подводит итог истории движения», как сказано в аннотации, что наталкивает на закономерный вывод: «Митьки. Конец митьков» представляет собой нечто вроде «сеанса черной магии с последующим разоблачением». Сначала — апология митьков, потом — полное их развенчание.
Часть текстов, и в первую очередь знаменитые «Митьки», уже публиковалась, и не по одному разу. Вторую половину объема занимает впервые опубликованное сочинение (затрудняюсь с жанром… эссе? исследование? промежуточные мемуары? — вообще, есть такой жанр — «промежуточные мемуары»?) — «Конец митьков».
«Конец митьков» — это все то же самое (персонажи те же, выставки и картины те же, миф тот же самый, что и в первой части), но с точки зрения итога. Миф предполагает отсечение всего, что мифу мешает.
Например, богатырский храп Мити, который автоматически снижает звездность любой гостиницы. В мифе этот храп присутствует, однако отсечено чисто бытовое раздражение, с этим связанное. Все восхищены, подавлены, все расступились и признали: такого не ведали земли, человеками населенные! В анализе (развенчании?) мифа выступают на первый план реалии бытовые (выспаться-то надо!)… однако остаточный след восхищения никуда не делся, все еще светит в космической пустоте.
Бытовая жадность Мити, воспетая и мифологизированная, — не развенчана, а, скорее, повернута к читателю другой стороной: феерично — да, но и чисто по-человечески неприятно — тоже да.
Вот дивный эпизод с гуманитарной помощью. Помните, наверное, как привозили в разные офисы целыми грузовиками разные американские красивые и не очень, заношенные и не очень, вещи, и народ разбирал эти вещи и раздавал знакомым и благотворительным организациям. Митькам тоже привезли. Как вы думаете, сколько взял Митя? — спрашивает автор. Ответ: Митя взял все.
Важный пример? Для читателя он важен в первую очередь не потому, что рисует «неприглядный образ комсомольца Шагина», а потому, что сочетает в себе два несочетаемых чувства: вполне понятное неприятие жадности товарища — и тоже вполне понятное восхищение масштабами этой жадности.
Текст не несправедлив. Он не похож на «сведение счетов» — напротив, это попытка (иногда с опорой на опубликованные источники, интервью, каталоги) показать: как было. И, в частности, как создавался миф, как он творился.
«Разговор, после которого родился принцип “митьки никого не хотят победить”, краеугольный камень движения, я помню. Митя тогда только недавно безоговорочно влюбился в текст первых двух частей “Митьков” и охотно поддерживал разговоры на эту тему… Митя рассуждал о неагрессивности митьков, о том, какие они потерпевшие и как они в итоге всем дадут просраться. Вечером, оставшись один, я долго писал этот абзац, добивался, чтобы принцип звучал музыкой. Черновики этого абзаца занимают пару страниц — они сохранились. Теперь, когда Митя приватизировал художественного персонажа Дмитрия Шагина, он считает эти слова своими: “Лет двадцать назад я сформулировал: митьки никого не хотят победить, они всегда будут в говнище и проигрыше, но этим они завоюют мир”» («Беззаветные герои», 2008).
Справедливость выглядит не совсем так, как сейчас ее представляют, вслед за Шагиным, средства массовой информации. Парадокс заключается в том, что Шинкарев превратил Шагина в персонажа книги, а потом Шагин врос в персонажа, сделался им и сочинитель сделался ему просто не нужен. Еще в 2005 году в журнале «Фома» о появлении названия «Митьки» Шинкарев и Шагин в совместном интервью рассказывали: Шинкарев написал забавную книжку, начали играть в «митьков» и все поверили, и тогда игра превратилась в жизнь, миф стал реальностью. (Этот журнал можно было купить на юбилейной — к 25-летию группы — выставке «Митьков»). Но все чаще Шагин теперь утверждает, что название группы происходит от уменьшительного имени отца-основателя: «Параллельно, в эти самые дни (2007) другому корреспонденту Митя объясняет, что Дмитрий Шагин — создатель бренда “митьки”».
«Что следует знать о Леонардо да Винчи? 1. Джоконда. 2. Код да Винчи. Что следует знать о митьках? 1. Тельняшки. 2. Дмитрий Шагин».
Интересно при этом отметить, что любовь к персонажу-Мите да и к человеку-Мите — она до конца так и не исчезла. Она в книге присутствует и именно она делает эту книгу, при всей ее «разоблачительности» и «скандальности», на удивление доброй и печальной. Как всякое настоящее литературное произведение, «Конец митьков» — не только о конкретной группе художников и не только о бытовании — возникновении, развитии, мифологизации и гибели — творческого объединения вообще. Она еще о дружбе, об очень сильной дружбе, дружбе-единении. Возникновении, развитии и гибели. Необходимая составляющая такого сюжета — ностальгия по другу-тогдашнему, чей образ погребен где-то очень глубоко в бывшем друге-теперешнем, почти совсем не похожем на того человека, с которым так хорошо было вместе придумывать, смеяться, работать, изобретать, дурачиться.
Будучи человеком большого таланта, Владимир Шинкарев совершенно простыми словами, без мудрености и даже без особой эмоциональности, представляет читателю пронзительнейшую историю под названием «смерть дружбы» — историю о том, как «близкие люди, ближе не бывает» расходятся навсегда. А подобную историю переживал, наверное, если не каждый, то каждый второй. Кажется, нет роднее друга, — но та малая малость, которая поначалу не мешала, на которую можно было закрывать глаза, вдруг начинает расти и в конце концов разводит людей, — людей, которые были ближе, чем кровная родня… Почему? Ну вот просто так складывается. Просто из общей реальности один берет одно, а другой берет другое, и в какой-то момент оба становятся перед фактом: они настолько разные, что даже не сталкиваются пальцами, когда запускают горсть в реальность, чтобы зачерпнуть из нее еще.
Есть еще формы, в которые отливается сюжет: живопись, выставки, алкоголизм, заграница, застой («как выжить в эпоху застоя»), перестройка («как подняться в эпоху перестройки»), популярность («как пользоваться популярностью»)…
Об алкоголизме, наверное, стоит сказать отдельно. Все, что попадается в печати на эту тему, выглядит обычно так: либо проклятья в адрес алкоголя («русский народ спаивает мировая закулиса»), либо просветленный лепет на тему «раньше я пил и был плохим, а теперь не пью и стал хорошим». Откровения Шинкарева о том, что такое сначала пить, а потом перестать, по-настоящему страшны. Мужество людей, решившихся на трезвость после долгих лет алкоголизма, вызывает преклонение. Тем отвратительнее было читать отзыв одного из журналистов на книгу «Конец митьков»: уж лучше бы продолжали квасить… Потому что когда исчез радужный алкогольный заслон между митьками и реальной реальностью, — вот тогда-то и начались настоящие проблемы. Шинкарев этого не скрывает, наоборот — подчеркивает. Стоило оно того? Шинкарев прямого ответа не дает. Книга «Конец митьков» — она еще и о выборах, которые делает человек, о последствиях этих выборов. Выводы остаются на совести читателя.