К полувековому юбилею Николая Чабана в Днепропетровске был издан библиографический справочник, в котором насчитывается полторы тысячи позиций — от внушительных изданий до газетных статей. Среди последних — немало написанных специально для «Дня». Николай Чабан — один из любимых авторов наших читателей. Его материалы любят и с нетерпением ждут. Прежде всего, потому что они о настоящей Украине и ее людях, историю которых он уже много лет углубленно и тщательно изучает. Из десятков материалов Николая Петровича, изданных в «Дне», в памяти сразу возникают последние: «Все мои воспоминания об Украине — из Екатеринослава» об украинской художнице Галине Мазепе, «Над Кодаком» (к 375-летию строительства уникальной крепости), «Ее именем селяне назвали свою школу», «Кино в Сичеславе», «Были ли внуки у Махно» и многие другие.
Кстати, в сегодняшней газете не только интервью с Николаем Чабаном, но и практическая иллюстрация к его путешествиям и краеведческим исследованиям. Поэтому после интересного интервью советуем отправиться в захватывающее путешествие по долине Самары .
— Вообще-то по образованию я — филолог, но во время моей учебы в Днепропетровском университете появился факультатив по журналистике. И в год нашего выпуска нескольких человек направили работать в прессу. Так я попал в редакцию городской газеты Днепродзержинска — на родину Брежнева. Меня всегда удивляло, что история этого города, который до революции назывался Каменское, почему-то начиналась с 1917 года. Однажды нашу редакцию посетил главный архитектор города, который тоже считал, что в Днепродзержинске нет ничего примечательного. Действительно, от старого города мало что сохранилось, но жили люди, которые помнили прошлое. Меня заинтересовал местный костел, и выяснилось, что до революции в Каменском жила целая колония поляков, которые принимали участие в строительстве заводов. В Днепродзержинске я познакомился с коллекционером Владимиром Кунцером и другими замечательными людьми. Так постепенно появилось около 50 газетных статей и очерков по истории Каменского, которые позднее я выпустил отдельной книгой. В краеведении этот процесс накопления материала может длиться годами и даже десятилетиями. Позднее, когда я вернулся в Днепропетровск и начал работать в областной прессе, стал писать о выдающихся людях дореволюционного Екатеринослава. Помню, как заинтересовался красивым зданием в центре города, так называемым домом Мизко. История этой украинской семьи, ведущей свою родословную с Черниговщины, очень интересна. Дмитрий Тимофеевич Мизко был первым директором Екатеринославской гимназии. Его сын Николай — литератор, сотрудничал в газете «Екатеринославские Губернские ведомости» и оставил воспоминания о Гоголе. Их поместье находилось под Новомосковском, но сегодня от него остались лишь руины. Интересно, что последний из рода Мизко, Георгий Григорьевич, был двоюродным братом Максима Ковалевского — известного русского либерала. Автограф последнего я нашел в отделе редкой книги нашей университетской библиотеки, на книге из фамильной библиотеки Мизко.
Разбираясь в родственных связях, я обнаруживал немало неожиданных и интересных фактов. Мало кто знает, например, что в Лоц-Каменке под Екатеринославом с 1910 по1921 год проживала родная сестра Леси Украинки — Ольга Косач-Кривинюк со своим мужем. Есть письмо Олены Пчилки к Д.Яворницкому, которая просила его посодействовать семье своей дочери. Дом О.Косач-Кривинюк в Лоцманской Каменке простоял до наших дней. Когда его задумали снести, я не раз писал об этом в газетах, выступал по телевидению, но не помогло. Недавно я был в Канаде и познакомился с семьей Закидальских. Они полистали мою книгу, и тут выяснилось, что хозяйка дома пани Оксана — неродная внучка Ольги Косач-Кривинюк. Принесли чемодан, в котором хранятся ее, Ольги, рукописи, очки, письма, фото, какие-то бутылочки из-под лекарств. И я подумал: разве это случайность — находясь за океаном, в Канаде, я попал в тот самый дом, где хранятся семейные реликвии сестры Леси Украинки? Наверное, существует какая-то сила, которая вела меня, и ничего случайного в мире нет.
— Судьба украинской интеллигенции долгие годы была закрытой темой, а Днепропетровск считался русскоязычным городом. Так ли было на самом деле?
— Я всегда интересовался творчеством украинских писателей. В годы перестройки мое внимание привлекла судьба деятелей Расстрелянного Возрождения. В результате появилась книга «Січеслав у серці». Оказалось, что существует целое поколение забытых людей нашего края — представителей интеллигенции, активно действовавших в 20-30-е годы и погибших в период сталинских репрессий. Прежде всего, речь идет о нашем земляке Валериане Пидмогильном. Мне пришлось детально разбираться в его биографии. Я работал в киевских архивах, держал в руках письма с Соловков и чувствовал волнение. Но нельзя сказать, что В.Пидмогильного после его гибели совсем забыли на родине. Жил, например, в Приднепровске такой дедушка — Юхим Сущенко, он собирал материалы о репрессированном писателе. Проводил вечера, посвященные его памяти, когда книги В.Пидмогильного еще не издавались. По сути, я подхватил эстафету из его рук. Ю.Сущенко познакомил меня с киевлянками — вдовой Григория Косынки и сестрами Коваленко, одна из них была вдовой Евгена Плужника. Это поколение женщин я еще застал. Записал их воспоминания, и они вошли в книгу о В.Пидмогильном. Кроме него, занимался я судьбой и еще одного нашего земляка — писателя Григория Эпика. Встречался с его братом Иваном и опубликовал большое интервью. Был в нашем крае и такой писатель — Олесь Досвитний, который писал стихи еще в годы гражданской войны. В 1934 году его расстреляли. Можно вспомнить целый ряд имен талантливых украинцев. Максима Лебидя, он затем возглавлял Литературный дом им. Блакитного в Харькове. Литературоведа Петра Ефремова — родного брата академика С. Ефремова. Писателя Валериана Полищука, который погиб в Сандармохе вместе с В.Пидмогильным.
— Работая над этой темой, я увидел, что «ниточка» тянется к украинской культуре Приднепровья конца XIX — начала XX века. Я понимал, что генерация 20—30-х годов была вскормлена предыдущим поколением украинской интеллигенции. В результате меня заинтересовала деятельность Сичеславской «Просвиты». Это была многочисленная и влиятельная организация, которая объединяла в своих рядах сотни представителей украинской культуры. Достаточно сказать, что в Сичеславской «Просвите» состояли такие известные люди, как Андриан Кащенко, Евген Выровый, Василь Биднов, Дмитро Яворницкий, Антон Синявский, Дмитро Дорошенко. Всех их вдохновляла мысль о том, что они живут на земле казацкого края. Историк Д. Дорошенко с восторгом отмечал, что в Приднепровье селяне как потомки запорожских казаков вели себя с достоинством и не привыкли «ломить шапку перед паном». Возможно, поэтому сохранялся и украинский дух. «Просвита» вела в Екатеринославе большую работу. Тот же Д. Дорошенко вспоминал, как читал лекции в селах и на предприятиях, а его жена Наталья помогала как актриса ставить спектакли для простых людей. Деятельность «Просвиты» началась с революции 1905 года и продолжалась до нэпа. Во время Первой мировой войны ее запретили, но после Февральской революции она вновь возродилась. На левобережье Днепра существовала еще и знаменитая Мануйловская «Просвита», которая гремела на всю Украину. Руководил ею Федир Сторубель — одного из его внуков я нашел в Москве. В годы гражданской войны Ф.Сторубель был атаманом Вольного Казачества. Позднее его расстреляли большевики. Сильные и многочисленные «Просвиты» были и в других пригородах Екатеринослава, и все они появились не на пустом месте — выросли из так называемых «співочих товариств». Представители украинской интеллигенции создавали хоры, ставили пьесы и таким образом влияли на формирование национального сознания. Всего в моем биобиблиографическом справочнике «Діячі Січеславської Просвіти» значится 670 имен. Из них развернутые сведения удалось собрать о пятидесяти «просвитянах», о других — данные менее подробные, один или несколько абзацев. Но общую картину их деятельности в целом удалось воссоздать.
— Он был одним из основателей Сичеславской «Просвиты» и, судя по всему, именно Д.Яворницкий придумал украинское название Днепропетровска — Сичеслав. Дмитрий Иванович как ученый был очень заметной фигурой, поэтому о нем писали и в советские времена. Еще в школе я прочитал книгу Марии Шубравской. Позднее мне посчастливилось с ней познакомиться, и она оставила на титульном листе свой автограф. Замечательные истории о Д.Яворницком — «У пошуках скарбів» — собрал днепропетровский писатель Иван Шаповал. Он лично знал Дмитрия Ивановича и работал с ним в музее.
Тем не менее, в биографии Д.Яворницкого до сих пор имеется немало «белых пятен», и особенно это касается последних лет его жизни. Мне довольно часто приходилось сталкиваться с воспоминаниями современников о Д.Яворницком. Например, когда я просматривал периодику времен немецкой оккупации, нашел небольшой, но очень красноречивый факт. В 1934 году через Днепропетровск везли тело умершего на Кавказе Михаила Грушевского — бывшего председателя Центральной Рады, и единственный, кто не побоялся прийти на перрон железнодорожного вокзала, — был академик Д.Яворницкий. Кроме того, я нашел воспоминания о Дмитрии Ивановиче, которые издавались на Западе. Например, воспоминания его секретаря Миколы Костюка. Этот человек был рядом с Д.Яворницким в самый трудный период, когда его отстранили от руководства музеем. Сам М.Костюк был сыном репрессированного священника, он приехал в Днепропетровск и работал на заводе обрубщиком металла. Этот юноша интересовался запорожской стариной, поэтому Д.Яворницкий брал его на археологические раскопки. В свою очередь, М.Костюк всячески помогал семье Д.Яворницкого. В 1933 году, когда академик голодал и замерзал в собственном доме, он ходил по кабинетам и добивался, чтобы выделили угля. И таки добился. М.Костюк был одним из тех, кто хоронил Д.Яворницкого. Во время войны он оказался в Германии, а затем переехал в Канаду. Там и сейчас живут двое его детей. Сын Юрий приезжал в Днепропетровск, посещал исторический музей. В эмиграции М.Костюк работал на авиационном заводе и всегда сожалел, что рядом с ним не было настоящего литератора, который мог бы записать его воспоминания о Д.Яворницком — тогда бы они получились раза в три больше. Не так давно эти мемуары были изданы в Днепропетровске.
Хотелось бы с благодарностью отметить и воспоминания учителя из поселка Таромское Михайла Лояна. В 30-е годы он не раз привозил учеников на экскурсию в музей, посещал Д.Яворницкого. Завозил ему рыбу и другие продукты, чтобы поддержать опального историка. После войны, когда могилы Дмитрия Ивановича и его супруги Серафимы Дмитриевны стояли запущенные, М.Лоян ухаживал за ними и не раз навещал кладбище вместе с внучкой Зоей. После его смерти тетрадь с воспоминаниями она нашла на чердаке, и недавно они тоже были опубликованы. В этом видится некая духовная преемственность.
Замечательно, что наследие самого Д.Яворницкого в последние годы становится доступным широкой общественности. Днепропетровский исторический музей издал четыре солидных тома его переписки, которые сильно помогают мне в работе. Стоит заметить, что сейчас в Киеве и Запорожье выходит 20-томник Д.Яворницкого, но в него включили лишь большие работы, которые и так доступны. В то же время известно, что Д.Яворницкий три года жил в Средней Азии, публиковался в ташкентской газете «Окраина» и другой периодике. Однако таких статей в упомянутом издании не будет. Искать их — дело непростое, поэтому ждать полного собрания работ академика Д.Яворницкого пока не приходится.
— В этой связи хочу вспомнить Юрия Сергеевича Семенко, который умер в Мюнхене. В 1992 году редакция газеты «Зоря» получила от него письмо. И с тех пор мы стали с ним переписываться. До войны Ю.Семенко работал журналистом на Днепропетровщине, и именно он обратил мое внимание на судьбу Михаила Пронченко — украинского поэта, которого в 1942 году в Кривом Роге расстреляли нацисты. В первый раз М.Пронченко был арестован при советской власти, после убийства Кирова. На Дальнем Востоке он познакомился с поэтом Иваном Багряным. Вернулся домой в 1939 году, но на работу так и не мог устроиться. При немцах М.Пронченко начал издавать в Кривом Роге газету «Дзвін», однако оккупантам она не понравилась. Впоследствии его арестовали и казнили. Сына М.Пронченко я нашел в Ужгороде, и мы издали с ним посмертную книгу стихов «Кобза». Потом я помогал найти родственников писателя Василя Чапленко, который жил в Днепропетровске до войны и умер в США в возрасте 90 лет. Ко мне обратился его сын Юрий, и я нашел сестру писателя. Вот так иногда приходилось искать родственников украинских эмигрантов, которых разбросало по всему свету. Переписывался я и с Дмытром Нитченко из Австралии. В прошлом он был журналистом и педагогом, а в годы войны оказался за границей — кто-то вывозил ценности, а Д.Нитченко увез с собой мешок с книгами. Благодаря этому сохранились редкие издания украинских поэтов и писателей, которые теперь трудно найти.
В эмиграции оказалось очень много талантливых и интересных людей. Мне пришлось переписываться, например, с Галиной Мазуренко, проживавшей в Лондоне. Выяснилось, что она приходится племянницей приятелю Д.Яворницкого — известному меценату Владимиру Хренникову, который построил в центре Екатеринослава дом в стиле украинского барокко. Теперь это здание отеля «Украина» является визитной карточкой Днепропетровска. Сама Г.Мазуренко была поэтессой, художницей и скульптором, которой позировал сам Симон Петлюра. Ее родственники находились в советской Украине и позднее попали в жернова сталинских репрессий. Родной дядька Галины Юрий Мазуренко был «правой рукой» Миколы Скрипника. В советской Украине оставалась ее дочь, которая после гибели родственников потерялась, и мать долгие годы ничего не знала об ее судьбе. Сейчас имя и творчество Г.Мазуренко возвращаются в Украину.
Хочу добрым словом вспомнить также известную оперную певицу Марию Сокил. Она уехала за границу еще до войны и в последние годы жила в Соединенных Штатах. В 90-х ее приглашали в Киев на юбилей Национальной оперы, и тогда она побывала и в Днепропетровске, где живут ее родственники. Я донимал Марию Сокил с диктофоном два дня, и теперь храню эти записи. Очень много для поисков дали мне зарубежные поездки — в Польшу, Чехию, Словакию, Болгарию, Швецию, Канаду. Там я работал в архивах, разыскивал дома, где проживали наши известные земляки, их могилы.
— По рекомендации известного историка Юрия Мыцыка я работал в украинско-канадском исследовательском центре в Торонто. Не секрет, что исследованием Голодомора начала заниматься украинская диаспора за океаном. Ее представители собирали устные свидетельства очевидцев — людей, которые пережили голод, а во время войны оказались за рубежом. В 1984 году на основе этих воспоминаний был создан фильм, однако материала было собрано так много, что его решили издать. Я ехал на три месяца, но фактически поездка оказалась более длительной. Результатом стал очередной том воспоминаний в серии «Украинский холокост», в издании которого я принял участие как составитель. Однако должен сказать, что темой Голодомора я занимаюсь давно. Еще в годы перестройки записывал воспоминания своей бабушки и ее соседей, переживших эту трагедию. В днепропетровской газете «Прапор юности», где я работал в то время, вышла целая полоса о голоде 1932—1933 года. Кроме того, в 1991 году я принимал участие в издании первой в Украине книги о Голодоморе. Так что эта тема для меня всегда имела особое значение.
Кстати, из Канады я вернулся с одной очень интересной книгой. Дело в том, что до революции в имении Котовка на реке Орели у губернского предводителя дворянства Алексеева, с которого писал одного из своих запорожцев Илья Репин, жила гувернантка Эмми Коулз. Она еженедельно писала и посылала своей матери в Англии письма. Эти письма сохранили ее внуки в Канаде. Переписка гувернантки с одной из воспитанниц — Верой, впоследствии княгиней Урусовой, длилась и потом, а сама Урусова многие годы вела дневник. Он охватывает период первой мировой войны, революции, гражданской войны и нэпа вплоть до 1924 года, когда они с матерью-француженкой наконец смогли выехать в Италию. Мы знаем о событиях той эпохи в основном с подачи большевиков, и подобные свидетельства для нас были за семью печатями. Между тем, этот дневник — потрясающий документ. Переписка и дневник велись на французском языке, затем их перевели на английский и издали лет десять назад. Мне хотелось бы перевести все это на русский или украинский язык и издать в Украине. За границей эту книгу выпустил профессор Николас Тыррас — потомок эмигрантов. Это удивительно — казалось бы, какое дело западному читателю до Котовки, однако там издают подобные книги.
— Безусловно, есть много людей, неравнодушных к истории родного края. Вместе со своими друзьями и единомышленниками я путешествую не только в Приднепровье, но и по всей стране. Двенадцать лет назад вместе с журналистом Борисом Матющенко мы поехали на его малую родину — Черниговщину, в Борзнянский район, на хутор Купченко. Я еще не встречал такого патриота своего села, как Борис Александрович. С ним мы ехали на поезде, потом пробирались на попутках. Позднее к нашим путешествиям по Украине присоединился Юрий Шковыра, кандидат геологических наук, который живет под Днепропетровском в селе Старые Кодаки. В наши экспедиции мы пригласили и профессора Киево-Могилянской академии Юрия Мыцыка. Следует сказать доброе слово об Андрее Яловом — предпринимателе, который выступил спонсором наших поездок. Он выделял машину с водителем и сам ездил с нами на Волынь. Благодаря его поддержке мы исколесили практически всю Украину. Сначала мы побывали на юге Днепропетровщины, в Капуловке, где похоронен кошевой атаман Иван Сирко. На реке Самаре разыскали Васильевку — имение графа Ностица, которого называют «первым фотографом» России, сделавшим снимки Шамиля, например. Были и в Гуляй-Поле, на родине Н.Махно, где еще сравнительно недавно жила его родная племянница.
Затем отправились на Черкасщину — в Суботов, родовое гнездо Богдана Хмельницкого, и в гайдамацкий край, где начиналась Колиивщина. Посетили дуб Зализняка, Камянку, где работал П.Чайковский. Разумеется, побывали и на родине Т.Шевченко — в Кириловке, в Моринцах, на Чернечей горе в Каневе. Но самое удивительное: куда бы мы ни приезжали, везде висят мемориальные доски в честь Кобзаря. Получается, что, работая над «Живописной Украиной», он посещал те же места, что и мы. И нас это вдохновляет. Выходит, он именно познавал Украину, а не просто абстрактно ее любил. Ведь любить можно только то, что знаешь. Следом объездили всю Полтавщину, посетили Диканьку, Лубны. В Черниговской области были в Нежине, Прилуках, Козельце, Крутах, Батурине, Оленивке — на родине П.Кулиша. На западе прошли по местам битв Б.Хмельницкого, добрались до Львовской области, побывали в Старом Угринове — на родине С. Бандеры. Объехали всю Волынь, где нас радушно приняли в Острожской академии.
И, наконец, пару лет назад посетили часть Беларуси. К этой земле у меня свой интерес, поскольку моя мама родом из Гомельской области. Еще десять лет назад я издал книгу белорусского фольклора, собранного неподалеку от Днепропетровска в селе Сурско-Литовское. Свыше двухсот лет назад это большое село заселялось «литвинами», то есть белорусами.
По результатам своих поездок по стране мы выпустили книгу очерков «По забытой Украине» (она вышла уже двумя изданиями). И могу сказать: такая литература вызывает интерес и пользуется читательским спросом. Совсем недавно приехал из Кривого Рога коллекционер Мыкола Бабенко, который залпом прочел книгу и увлекся ее распространением. У него собственный музей, в котором он, в частности, собирает кирпич и черепицу.
А в Днепропетровске клейменные кирпичи и черепицу коллекционирует мой товарищ Павел Маменко. Он открыл в «доме Мизко» мини-выставку к 230-летию местного кирпича, и теперь к нему идут люди, приносят старую керамику. Один хлопец из Новомосковска — Костя Мешко — нашел дюжину образцов старинных кирпичей. Вообще, молодая поросль дышит в затылок. Хотя я понимаю, что в истории Украины и краеведении много «белях пятен» и исследовательской работы на всех хватит. За что ни возьмись — конь не валялся. Уже много лет при отделе краеведения в Днепропетровской областной библиотеке каждый третий четверг собирается краеведческий клуб «Ріднокрай». На его заседания приходит от 30 до 90 человек. Полтора года назад состоялась презентация книги известного археолога, профессора Ирины Ковалевой «Жизнь, проведенная в могиле» — так мест в зале не хватило. Само название книги уже интригует. Кроме того, в четвертый четверг месяца мы проводим в библиотеке заседания областного генеалогического клуба. Приходят люди, которые хотят знать, как можно восстановить свою родословную. Мы отвечаем на их вопросы, нацеливаем, откуда можно получить информацию. И, похоже, у многих наших соотечественников просыпается историческая память.