Много лет назад новгородская земля очаровала выпускницу Ленинградской консерватории, сотрудницу Института русской литературы, а затем режиссёра «Лентелефильма» Ларису МОРОХОВУ
В Великом Новгороде знатоки новгородской культуры и русской музыки помнят ее замечательные документальные фильмы и циклы передач «Русский альбом», «Дворянские усадьбы» и «Культурный слой» на телеканале «Славия».
А некоторое время назад, когда государство расщедрилось на скромное пенсионное вознаграждение, Лариса Морохова вошла в мир прекрасного с другой стороны — стала рисовать.
Только что завершилась очередная выставка картин в ГДК «Город» в Великом Новгороде, где ее натюрморты и пейзажи настолько восхитили некоторых посетителей своей светлой энергией и душевной теплотой, что они оставили многочисленные благодарные отзывы. Беседовали мы с заслуженным деятелем культуры РФ Ларисой Мороховой в ее доме, наполненном новыми картинами, цветами и невероятно притягательной рукотворной аурой.
— Лариса Федоровна, вы — счастливый человек. Не каждый, выйдя на пенсию, умеет заявить о себе как об интересной личности. Многие скисают…
— Я не почувствовала никакого психологического перехода и по-прежнему занята своими любимыми делами. Смена деятельности очень позитивно влияет на личностный рост. Мне кажется, что каждый человек рождается многогранным. И в каждый период жизни какая-то грань начинает больше звучать. Если раньше был жесткий график — каждую неделю надо было выходить в телеэфир с новой программой, где я была и автором, и режиссером, и ведущей, то сейчас я могу заниматься тем, на что раньше не хватало времени. И это не только рисование. Есть еще любимый сад, работа экскурсоводом… А к рисованию тянуло с детства: в доме родителей всегда были рады художникам и писателям. Мычасто с отцом бывали в мастерских художников, так что запах масляных красок — абсолютно родной. А чтобы не раскисать, нужно иметь интерес к чему-либо. Самая же большая беда, когда человек внутренне опустошается.
— Насколько важна роль семьи для того, чтобы всю жизнь оставаться самодостаточным человеком?
— Думаю, очень важно иметь ответственность перед дедом, прадедом, пусть даже и давно ушедшими от нас. Мой прадед жил в Ярославле, не раз избирался городским головой. В краеведческом музее среди множества дореволюционных фотографий есть его фото. И очень хочется не подвести прадеда. В моем роду были также середняки-крестьяне, имевшие много детей, державшие всякий домашний скот. Это была деревня, которая не умирала, а жила и развивалась.
В людях велика потребность в тонких переживаниях, в тех материях, которые, казалось бы, уже исчезли из нашего мира
— Благодаря своей работе вы общались с очень известными и талантливыми людьми. Почему, на ваш взгляд, сейчас нет титанов, подобных академику Дмитрию Лихачеву или Дмитрию Балашову, с которыми вы были хорошо знакомы?
— Это были последние всполохи большой русской культуры, которая методично уничтожалась в советское время и продолжает уничтожаться сегодня. Осталось слишком мало носителей этой большой культуры. Да и нынешний уровень образования предполагает усредненный тип личности.
— Может быть, такого рода люди не востребованы обществом?
— Нет, конечно. Такие культурные маяки всегда востребованы народом. Но ему теперь в качестве образца предлагаются простейшие идеалы — артисты, певцы самого примитивного уровня. Это они — объекты для обсуждения, восхищения, подражания. Общество стало жертвой антикультурной пропаганды, которая в итоге принята за эталон и на телевидении.
— Вы много лет отдали телевидению. Нынешнее его лицо вас устраивает?
— Определенно могу сказать, что я бы в данный момент не смогла работать на телевидении. Потому что сейчас все строится так: есть заказчик, с его не всегда высокими вкусами и отсутствием социальной ответственности, и есть исполнитель. И нужно либо делать то, что претит душе и принципам, либо уходить, что, видимо, и произошло бы в моем случае.
— Время расцвета документального фильма — это советские годы. Сейчас а-ля документалистика пропагандистского свойства, вроде «Анатомии протеста» или «серьезных расследований» о непростой судьбе малоизвестной «звезды». Почему у нас нет замечательных познавательных фильмов такого же уровня, как, например, у ВВС?
— Должен быть заказ государства на качественный документальный фильм — по истории, географии или другой просветительской теме. Когда я работала на «Лентелефильме», мы выпускали много документальных лент о культуре, увековечивая самое лучшее. Мы из неизвестности вытаскивали молодые таланты. Например, Валерий Гергиев будучи аспирантом консерватории впервые снимался как дирижер в одном из моих фильмов. Но документалистика все еще теплится. Хорошие фильмы можно увидеть и на российском ТВ, правда, их показывают очень поздно, после полуночи или днем. На «5-м канале» прошла серия «Письма из провинции», благодаря которой можно было заочно путешествовать по малым русским городам.
— Чувствуется, что вашему сердцу милы малые города, хотя в Великий Новгород вы переселились из Петербурга.
— В большом городе подчас перестаешь ощущать себя личностью. Мегаполис противопоказан для человека с тонкой организацией души. Он годится для тех, кто способен как винтик вписаться в эту цивилизационную машину, якобы работающую на прогресс, на самом деле — на разрушение.
— Есть такое крылатое выражение: «архитектура — это застывшая музыка». Какая музыка звучит в вашей душе при виде новгородской древней архитектуры?
— Каждый новгородский храм отражает музыку своего времени. Поскольку я писала диссертацию по знаменному распеву, возле церкви Спаса на Ильине улице XIV века я слышу старообрядческие напевы, бывшие до церковного раскола времен Никона. Очень тонко слышал культурный слой новгородской древней земли композитор Сергей Рахманинов. Его лучшая музыка, завораживающая весь мир, — это знаменный распев. Это в малом диапазоне льющаяся равнинная мелодия без резких звуков, которые сейчас приняты, потому что современному человеку нужны крайние точки в звуках, чтобы хоть что-то услышать.
В большом городе подчас перестаешь ощущать себя личностью. Мегаполис противопоказан для человека с тонкой организацией души
— Интересно узнать, какую песнь издает церковь Никиты Мученика в Великом Новгороде, десятилетиями находящаяся в руинах.
— Это отражает состояние нашего общества. Напластованиями времен, архитектурных течений, идеологий, не очень качественного образования мы подчас буквально во всем лишены истинного. Существует проект реконструкции этого храма замечательного новгородского архитектора Леонида Красноречьева в том виде, как его увидел Иван Грозный. Но это красивое архитектурное решение было отвергнуто высокой московской комиссией. А Никольский собор на Ярославовом Дворище не коробит вашу душу? Эти пристройки, которые невыносимы для нормального, гармоничного восприятия.
— Прежде деревня была носительницей национальных русских традиций, вы в свое время поездили немало по фольклорным экспедициям, собирая по крупицам песенную и обрядовую культуру. Но сейчас словосочетание «русская деревня» вызывает весьма грустные размышления. Кто же тогда хранитель истоков?
— Книги, такие люди, как Владимир Поветкин, который успел собрать в одном месте многие так называемые артефакты. Есть архивы, в том же Институте русской литературы, в Пушкинском доме, Этнографическом музее.
— То есть теперь хранители того, что успели собрать в деревнях, — это институты, расположенные в городах. Как же быть тогда с национальным самосознанием и патриотизмом?
— Патриотизм и национальное самосознание — это разные вещи. Под патриотизмом сейчас понимается только военное воспитание. С национальным самосознанием успешно боролась советская система. И преуспела.
— Костюма ипесен для возрождения недостаточно. Моральная и нравственная составляющие народа сейчас в очень критическом состоянии. Вот что печально.
— Знаю, что вы сейчас увлекаетесь топонимикой, пытаясь найти связь русского и европейского народов.
— Нет такой раз и навсегда нарисованной границы Востока и Запада. Когда я стала обращать внимание во время поездок на названия европейских населенных пунктов, то заметила, что, например, Любек, Брюген, Турку вполне созвучны русскому уху. У нас Любань, у них Любек. Там много совершенно русских слов, написанных латинскими буквами. И замечу, что там не было переименований, как у нас, в Пролетарий, Красную Звезду и так далее. Пол-Европы — сплошь славянские названия рек и населенных пунктов. Думаю, что был некий единый народ, который когда-то говорил на общем праязыке, пел общие песни и справлял схожие обряды.
— Вот интересно: вы — музыковед, и вдруг такой интерес к топонимике…
— Но что такое русская песня? Это часть повседневной жизни, быта нашихпредков. Это мы сейчас не поем. Тексты древних песен потрясающи и загадочны, наполнены символикой. Так же, как и русские сказки, про которые сейчас стали говорить, что они жестоки и примитивны. Но это зашифрованные, сложные структуры, необходимые для воспитания ребенка. В них код жизни человека. В волшебных сказках запрятан и обряд инициации — добрый молодец должен умереть как мальчик и родиться взрослым мужчиной. Поэтому Баба Яга его могла сжечь в печи. Главное — нужно было пройти испытание.
Если же так вульгарно относиться к культуре, как в случае с русской сказкой, то, конечно, с культурой будет покончено. Культура требует не только образования, но и усилий. Просто так сама по себе она пропадет. Но в людях велика потребность в тонких переживаниях, в тех материях, которые, казалось бы, уже исчезли из нашего мира.
Источник: