Голландского фотографа Эрвина Олафа узнали в России, когда в 2005 году на выставку привезли среди прочего его знаменитую серию «Королевская кровь»: забрызганная кровью принцесса Диана со значком «Мерседеса» на плече, Жаклин Кеннеди с капельками мозга мужа на шляпке, Мария-Антуанетта, держащая между ног собственную голову, и прочие главы государств. Тогда Олаф заболел и приехать на открытие не смог.
А во вторник, 28 апреля, в ЦВЗ «Манеж» в рамках фестиваля «Мода и стиль в фотографии» открылась новая выставка фотохудожника «Последние события», на которой представлены его работы последних лет. Олаф фотографирует всех журналистов, которые приходят к нему на интервью, объясняя: «У меня есть цикл про гостиничные номера, потому что я видел много гостиниц и, может быть, сделаю еще серию про журналистов». Обозревателя «Недели» Наталью Кочеткову тоже сфотографировали.
ответ: Сейчас я чувствую себя прекрасно, но в любой момент это может измениться. В человеческом сознании такое количество всевозможных нюансов. Иногда человеку грустно, а кто-то позвонит, и он уже наслаждается жизнью — у него вдруг все хорошо.
Еще одна причина, по которой я решил сконцентрироваться на грусти: делать фотографии, изображающие счастье, не очень правильно — они часто получаются уродливыми.
о: Когда я только начинал, мне нравились все — толстые, маленькие, черные, старые — любые люди. Мне казалось, никогда не захочу снимать красивых, потому что это делают все остальные. Но когда ты два десятка лет фотографируешь некрасивых, поневоле захочется вспомнить и о красивых. А потом я еще понял, что через красивых женщин мне легче выражать свои эмоции. Они прекрасно меня понимают и транслируют то, что я хочу сказать миру.
Кто знает, может, опять все поменяется и я обращусь к некрасивым людям. Начал замечать, что фотографирую только белых. И последнюю серию сделал об афроамериканцах. А сейчас я в России: сегодня за завтраком увидел женщину с двумя детьми. У нее прекрасные светло-голубые глаза, абсолютно белая кожа, и я понял, что мне хочется поснимать в России светлых людей. Человеческая раса очень интересна — люди очень разные.
о: Да нет… Очень-очень-очень давно, в 1983-м, возникли дискуссии вокруг одной фотографии, но мне самому она потом разонравилась. Я же никогда не делал ставку на какую-то одну расу. Мне нравится человеческая кожа. Меня интересует, как она выглядит с точки зрения текстуры — у зверей мех, у человека кожа. Все нюансы: как падает свет, отражение. В серии «Жертвы моды» есть снимок, где обнаженная темнокожая девушка сидит на диване из коричневой кожи, — мне нравится сочетание кожи человеческой и кожи дивана.
Эта серия довольно откровенная, даже шокирующая. Я хотел показать человеческое тело. В живописи, скульптуре принято показывать обнаженных людей — а в фотографии это считается слишком натуралистичным. Никогда этого не понимал: вот человеческое тело, оно такое, я его таким вижу, попробуйте и сами увидеть его таким.
о: Все верно, но для меня камера очень важна. Я снимаю «Хассельбладом». Это медленная камера. В последнее время начал пользоваться более маленькими камерами для журнальных съемок — они побыстрее. Но «Хассельблад» — любимый аппарат. Потрясающее качество — на моих фото можно рассмотреть каждый волосок. А когда люди выглядят реалистичнее, идея и эмоции лучше передаются.
о: Я достаточно удачливый человек, но сидит во мне какая-то грусть. Как однажды сказала моя мама, могу сидеть дома на диване и при этом очень хотеть домой. Сам понимаю: вот я здесь, в прекрасном отеле, в красивой комнате, у меня прекрасные машины, завтра открывается моя выставка, но все равно могу войти в свою комнату и понять, что мне грустно. С возрастом это все сильнее ощущаешь.
Когда тебе 21, кажется, что весь мир у твоих ног, перед тобой такие горизонты. Но чем старше, тем грустнее тебе от осознания жизни. Серия «Королевская кровь» агрессивная — мне хотелось бороться, заявить о себе, сопротивляться. А сейчас — да, грусть.
о: Во-первых, это одно из моих самых ранних воспоминаний — помню, как все соседи об этом говорили. А еще потому, что вся эта эпоха — 60-е годы в Америке — прекрасная почва для размышлений, фотографирования, интерпретаций. Это очень красивое время, и Жаклин Кеннеди была красавицей. Основная причина все же — эстетическая, а не личное отношение. Я студийный фотограф, для меня прежде всего важна эстетика.
Я использую все предметы и всех моделей под этим углом зрения. Если снимаю толстую женщину, меня интересуют ее рубенсовские формы, а потом уже идея, которую я могу вложить в эту фотографию.
о: Никакой южноазиатской болезни у меня не было. Еще ходили слухи, что у меня СПИД, — это тоже неправда. У меня был гепатит, мне было очень плохо, и я никак не мог приехать. Люди заболевают гепатитом только по глупости, а не привозят его из Азии.
о: ( Смеется. ) Я болел три месяца и фотографировал себя каждый день на мобильный телефон — чтобы посмотреть, не стало ли мне лучше. Сначала был бледно-желтым, потом насыщенно-желтым, потом оранжевым, потом опять желтым и только потом нормальным. Пока лежал в кровати, смотрел в окно. Видел, как свет падал на деревья, — так и появилась идея сделать постановку нежного солнечного света, который проходит через занавески в серии «Горе». Не зря болел.