Мнения зрителей на вернисаже разделились примерно поровну. Одни считали, что выставка прекрасна и в Самаре никогда ничего подобного не было, другие говорили, что все это дешевая игра с шоковой терапией. При этом, правда, продолжали ходить с коктейлями вдоль стендов: World Press Photo отбирает фотографии действительно высокого класса, оторваться от них непросто. А правы по-своему все. И выставка грандиозная, и на слезу намеренно пробивает, что уж там – WPP этим и известна.
Прямо на входе в «Арт-Центр» (организаторы специально искали такое индустриальное выставочное пространство) висит портрет безносой красавицы. Это фотография года, лауреат первой премии, и в ней – квинтэссенция всей выставки. Южноафриканский фотограф Джоди Бибер сняла 18-летнюю афганку Биби Айша. Женщина сбежала от мужа, который плохо с ней обращался, к родным. Муж нашел ее и наказал за побег: талибы увели Биби в горы, отрезали нос и уши, оставили умирать. Но девушку спасли и привезли в убежище для женщин, где ее и нашла Джоди, фотограф журнала Time. Джоди сняла не жертву насилия. Она сделала завораживающий портрет изуродованной, но не потерявшей притягательности красоты. И в этом весь проект World Press Photo. Во-первых, за каждой фотографией здесь стоит своя история (она кратко рассказана в сопроводительной подписи). Во-вторых, жюри отбирает снимки явно по двум параметрам: по художественности и по политической значимости. Просто красивых кадров, за которыми не стоит история бедных, обездоленных или пострадавших, на выставке почти нет. Не случайно прибывших на вернисаж организаторов — куратора проекта Кари Лунделина (Амстердам) и директора российского фонда «Объективная реальность» Лизу Фактор – некоторые журналисты весь вечер преследовали с политическими вопросами. Те, как могли, отговаривались – мол, не по адресу.
Конкурс World Press Photo в этом году прошел уже в 54-й раз. Каждый год независимое жюри собирается в Голландии (именно там в 1955 был создан фонд World Press Photo), чтобы оценить работы претендентов в 9 категориях («Новости», «События», «Проблемы современности», «Повседневная жизнь» и т.д.) В этом году WPP в очередной раз побил свои собственные рекорды: в конкурсе участвовали 108 059 снимков от 5 691 фотографа из 125 стран мира, в победителях – 55 фотографов из 23 стран. Россиян среди них, кстати, нет, хотя они много раз становились лауреатами.
«Российские фотографы в 2010 году присылали в основном снимки с лесных пожаров, — рассказывает Лиза Фактор. — Но хотя пожары сравнимы с любым другим мировым катаклизмом, сногсшибательных серий не было. Юрий Козырев, наш знаменитый фотограф, много лет входящий в состав жюри, говорит, что из России в последние годы присылают, например, много официозных портретов Владимира Путина».
Церемония награждения конкурса проходит в Oude Kerk («Старая Церковь»), старейшем соборе Амстердама. Там же выставляются работы победителей, после чего экспозиция отправляется в мировое турне почти по 100 городам мира. В Россию выставку стали привозить только в 2007-м (фонд «Объективная реальность» совместно с Global United Services) и до Самары не показывали нигде, кроме столиц.
WPP – конечно, консервативный конкурс, принять участие в нем могут только профессиональные фотографы (с заявкой нужно прислать копию журналистского удостоверения). Для гражданской журналистики есть только одна номинация – «Специальное упоминание» (в этом году его удостоилась серия снимков чилийских шахтеров, оказавшихся под завалами), да и то с формулировкой «если фотографии сыграли существенную роль в новостях и не могли быть сделаны профессиональными фотографами».
Кроме катастроф, вторая важная тема – экзотика и повстанцы. Ох уж эти борющиеся за независимость племена Африки, сколько их там, оказывается. Мусульмане сражаются против индийского правительства в Кашмире (на снимке Алтафа Кадри сестра рыдает на теле брата, погибшего при обстреле рыночной площади). В Сребернице в 15-летнюю годовщину расправы боснийских сербов над мусульманами переносят на кладбище тела из массового захоронения. Есть, впрочем, прекрасный портрет Джулиана Ассанжа, основателя WikiLeaks (лицо наполовину в тени, наполовину на свету) – редкий ничем не шокирующий кадр.
У организаторов свои задачи: фотография для них – способ изменить мир. Кари Лунделин рассказывает, что в истории конкурса были такие снимки: так, знаменитое черно-белое фото девочки, убегающей от взорвавшегося напалма (1972) сыграло свою роль в прекращении вьетнамской войны.
Но после открытия, осмотрев почти все фотографии (а за один заход сделать это почти невозможно), я несколько дней не могла понять, что же за осадок остался. Что-то не так, но что? Кажется, вот что. На выставке вдруг осознаешь, что именно из этих катастроф и восстаний по большей части состоят наши новости. На WPP, когда эти новости окружают тебя плотным визуальным рядом – тут выбрасывают в общую гору детский труп, там оплакивают и хоронят, а на соседней стене отдыхают обессилевшие беженцы из Сомали, — ты вдруг осознаешь, насколько это ненормально. Нам нужно, чтобы что-то где-то рвануло. Или, на худой конец, посмотреть на лица сражающихся за независимость туземцев в африканской пустыне. Болевой порог настолько высок, а впечатлительность так притуплена, что «пробить» зрителя можно только чем-то уж совсем из ряда вон.
Интересно, так ли выглядела подборка WPP полвека назад? Неизвестно, но судя по двум залам РИА Новостей, в которых собраны фотографии отечественных победителей World Press Photo разных лет – не совсем так, хотя и здесь хватает Чернобыля, Чечни и глазных операций Федорова во всех анатомических подробностях.
Когда выставка открылась в Самаре, в прокат уже вышла «Меланхолия» Ларса фон Триера — фильм о конце света, в котором тоже удивительным образом сочетаются красивое и страшное. Автор выносит этой Земле приговор, но при этом с чего-то очень ею любуется. Выставка WPP и «Меланхолия» удивительным образом перекликаются. Не то чтобы, выходя из «Арт-Центра», я мысленно соглашалась с триеровской убежденностью в никчемности этой планеты, но после такой подборки фотографий трудно не поверить, что все куда-то движется, и все больше не к светлому будущему.
Впрочем, независимо ни от каких интерпретаций, нам привезли подборку фотожурналистики высочайшего уровня, и нужно успеть увидеть ее до конца июля.
— Эксперты обсуждают снимки в Амстердаме в течение двух недель и никогда не выберут фото только потому, что оно шокирует. Никому не интересна, например, фотография жертвы автомобильной аварии. Если жюри отобрало снимок, значит, у него есть веские причины — почему мы должны его увидеть. Да, никто из российских фотографов (от них было 200 заявок) в этом году не прошел, но уровень вашей фотографии очень высок, и есть достойные работы. Просто шанс выиграть конкурс равен 1 проценту. Больше всего фотографий присылают из Китая и США — по 500 заявок в этом году. Кроме того, жюри выбирает фотографии не только с точки зрения качества, но и по релевантности события. Активность той или другой страны зависит еще и от географии событий. Когда в 2005 году произошло цунами, у нас было много работ из Индонезии, Таиланда и других стран этого региона.
— Выставка вызвала неоднозначные чувства. Это редкое для нашего города событие. Здесь собраны фотографии высокого уровня и качества. Лично мне понравилось то, как некоторые авторы запечатлели обыденность. Представленные на выставке кадры можно поделить на те, что создают художественную атмосферу, и те, что сориентированы на коммерциализированный шок. Мне показалось, что произошел перекос именно в эту область: на выставке много «чернухи», которая есть в современной жизни. Понятно, что позицией любого фотокорреспондента является поиск «жареных» кадров, воздействующих на зрителя на уровне инстинкта, вызывающих шок. Это реальность. От нее не уйдешь. Но умение вызвать шок — самый простой способ продать себя. Людей интересует больше скандал, страдания, смерть, унижения. И от этого у меня остался неприятный осадок».