или Каков на вкус плод от соединения противоположностей
Сальвадор Дали в Великом Новгороде. Событие яркое, как и всё, что связано с именем экстравагантного испанца. И так ли важно, что со смерти забавника с лихими усами прошло больше двух десятилетий, когда в город на Волхове он попал впервые. Итак, в Центре современного искусства обосновались 100 ксилографий — иллюстраций Дали к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Данте и Дали.
Что ни говори, тут есть пища для рассуждений и даже повод для проведения некоторых параллелей. И можете быть уверены, мы обязательно порассуждаем, но сначала заключим пари, что же победит: содружество автора литературного итальянского языка и человека-феерии или сонная атмосфера уездного городка N, встряхнёт которую разве что снег, выпавший так не вовремя, аккурат в последний день осени. Ставки принимаются вплоть до конца января — экспозиция приехала к нам надолго.
Несмотря на всю свою глобальность, Интернет выдаёт примерно одно и то же: по оценкам исследователей творчества Сальвадора Дали, иллюстрации «Божественной комедии» — вершина графического искусства испанского живописца. Это ли не повод познакомиться с проектом поближе?
История появления самой серии непроста: акварельные иллюстрации для юбилейного издания «Божественной комедии» итальянское правительство заказало Дали в 1951 году, к празднованию 700-летия Данте. До этого основателя итальянской литературы иллюстрировали куда более серьезные мастера — Боттичелли, Блэйк, Дорэ. А тут на тебе — модный сюрреалист Дали с подозрительной репутацией. Кстати, «взаимоотношения» Данте и Дали до сих пор остаются загадкой. Испанец-то заявлял, что впервые прочел «Божественную комедию» еще в юные годы и «был очарован ангельским видением бытия…», потом уверял, что не читал поэму ни разу, а все рисунки родились благодаря рассказам его жены и музы Галы. Так или иначе, но общественное мнение сыграло не последнюю роль — заказ развалился. Однако к этому времени Дали уже работал и не собирался останавливаться. За девять лет он создал по одной акварели к каждой тысяче строк Данте. В дальнейшем по заказу французского издателя серия была воплощена в графике, что потребовало 55 месяцев упорного труда и трёх с половиной тысяч деревянных досок для изготовления пяти тысяч гравюр. Вся серия быстро разошлась по трём частным немецким коллекциям.
По российским городам проект движется благодаря инициативности и изобретательности столичных бизнесменов в области искусства, сумевших сделать коллекционерам заманчивое предложение. В Новгород дуэт Данте и Дали прибыл из города-миллионера Омска.
— Почему нам это интересно? Почему Центр современного искусства влезает в эти явно коммерческие проекты? Да потому что мы не можем игнорировать вкусы публики, — как всегда завлекательно презентует Сергей ПУХАЧЁВ, директор Центра. — Лично я к Дали отношусь прохладно, и многие так же, но это ровно ничего не значит, когда речь идёт об искусстве. Кроме того, здесь есть тайна. Здесь, как ни крути, столкнулись два гения…
О вкусе публики и большем интересе к имени Дали, нежели к Данте, Сергей Борисович знает так же хорошо, как и о том, что заманить эту самую публику на непростую выставку с недешевыми билетами (а цены устанавливает сам «прокатчик») тяжело, поэтому начинает издалека.
— Очень часто говорят о великих книгах: «Дон Кихот», «Божественная комедия». Но странное дело, никто их не читал. Я не знаю человека, дочитавшего «Дон Кихота» до конца, — обезоруживает хитрый Пухачёв. — То же самое с «Божественной комедией» — не продраться. Но всё равно это так же важно, как «Слово о полку Игореве».
Взять хотя бы идею чистилища, разработанную гением Алигьери и напрочь отвергаемую православной церковью, — этакий перевалочный путь для грешников, не успевших прижизненно искупить ворох собственных грехов.
— Что же касается Дали, то это, безусловно, человек-пиар, но с искусствоведческой точки зрения он абсолютно однообразен, — снова диссонирует с общественным мнением Сергей Пухачёв. — Это не интересный живописец, это слабый рисовальщик. «Нормальные» художники мало того что проникали в тайны сновидений, они могли возбудить зрителя, заставляли его чувствовать этот мир. У Дали ничего похожего нет, он просто даёт ответы. Причём ответы пикантные, однозначные и очень линейные. В Дали не хочется заглядывать, можно назвать его гением попсы, попсой сюрреализма. У него не хватает вещества, главного в искусстве — личного отношения к предмету. А вот чутьё у него и впрямь гениальное, коммерческой составляющей учиться и учиться.
Кстати, по признанию самого Пухачёва, готовя открытие выставки, Центр крепко задумался: что бы эдакого, сальвадоровского, вытворить, чтобы атмосфера сразу задалась?
Таким вопросом сам Дали, похоже, не утруждался: просто вытворял. К примеру, заказ нью-йоркского ювелира, попросившего оформить ему витрину, выполнил следующим образом: заполнил пространство между стеклом подсолнечным маслом и запустил в масло украденные в парикмахерских женские волосы. Зрелище, само собой,получилось отвратительным. О чём ювелир не преминул заявить, не желая принимать работу. Дали тоже недолго размышлял над неудачей — взял да и разбил витрину. Так о нём узнал весь Нью-Йорк. «Разве что в память об этом событии у нас тут аквариум с ореховым маслом, а на дне будильник», — пояснил Пухачёв. Впрочем, Дали среди собравшихся не нашлось — аквариум остался цел до конца презентации. Зато демонстрационные усы на палочке — для постановочных фотографий, разошлись очень быстро. Удивительное дело, любое лицо, примерявшее на себя этот «культовый аксессуар», тут же отдавало гениальностью!
Приняв внутрь изрядную порцию развенчаний мастерства Дали, к сотне картинок с текстом начинаешь приглядываться как можно более внимательно. Хотя бы из чувства чистого противоречия: не может же и правда быть, чтобы все эти отзывы о великом Дали, рассчитанные, разумеется, на массового потребителя, оказались не более чем мыльным пузырём?
Итак, перебегая из ада в рай и временами переводя дух в районе чистилища, в который раз пропеваешь, уложив собственные мысли в размер «Божественной комедии»: «Не может быть, чтобы Дали был пшиком…». Ад Дали хоть и решен в светлых тонах, но всё же наполнен страданием и ужасом, Чистилище запоминается странным сочетанием красок. В Раю, как и положено, глаз отдыхает на лаконичных, воздушных образах.
И что бы вы думали? На тридцатой-сороковой ксилографии что-то в душе начинает шевелиться. То ли это страх перед мыслями лукавого, так натуралистично изображенными Дали, то ли постепенно в тебя пробирается та неземная пустота, что пугает и бросается в глаза больше остального.
Вот ведь и у Фёдора Михайловича Карамазов-старший испытывал терпение слушателей своими рассуждениями о преисподней: иноки наверно полагают, что в аду есть потолок, в который воткнуты крючья, мучающие грешников. А нет потолка, стало быть, нет и крючьев. А коли нет крючьев, так чего же бояться? У Дали как раз ни потолка, ни крючьев — от этого и страшновато.
В довершение ко всему и вездесущий Сергей Пухачёв снова подначивает, но уже в другом направлении, право, истинный искуситель: «Всё-таки увидев столкновение Данте и Дали, чувствуешь очень интересное сочетание. Ну кто из великих сумел проиллюстрировать ад Данте? Вот Боттичелли смог, и вот этот смог!».
Как именно и за счёт чего смог Дали со своим сумасшедшим взглядом и дурацкими усами, так до конца и непонятно. Может быть, правда что-то в нём есть помимо дивана-губ и растекающегося времени. Стало быть — гениален?
Завязавшийся было спор о том, чей гений всё же мощнее — Дали, ради которого и «Божественную комедию» прочитать не грех, или Данте, чьё бессмертное творение вдохновило испанского позёра на великое, — совершенно неожиданно погасил другой спор, не менее серьёзный. «Наполеоном» или бисквитным величать тортик, в форме тех самых пухлых женских губ», — культурно употреблённый гостями тут же, на экспозиции. Спорили две почтенные посетительницы, не пропускающие ни одного знакового события в городе. Так что с точностью предсказать исход пари — кто кого встряхнёт или погасит, — несмотря на мощь обоих гениев, не получится.
Источник: