Актриса Мария Лаврова рассказала «Бульвару Гордона», из-за чего ее отец Кирилл Лавров разругался с зятем Хрущева и уехал из Киева в Петербург, как на госпремию восстановил сгоревшую дачу, а во время путча вышел из компартии, о предсмертной просьбе и о последней любви с 30-летней костюмершей.
После роли Башкирцева в фильме «Укрощение огня» космонавты называли Кирилла Лаврова «главным конструктором», а для женщин он стал первым красавцем. Но пожалуй, первое, что возникает в памяти при его упоминании, это созданные им образы в фильмах «Живые и мертвые», «Братья Карамазовы» и, конечно, его Понтий Пилат в «Мастере и Маргарите», которого он сыграл у Владимира Бортко всего за несколько лет до смерти.
Этот питерский интеллигент из актерской династии прожил яркую и интересную жизнь. Сыграл сотни ролей в кино и театре, был влиятельной персоной в политике, на его пути встречались самые красивые женщины. Карьеру Лавров начинал в Киевском театре им. Леси Украинки, в Петербург уехал после ссоры с зятем Хрущева, чтобы в тридцать лет начать жизнь сначала.
В сентябре Кириллу Лаврову исполнилось бы 90 лет. О том, как актер боролся в последние годы со страшной болезнью, о чем просил родственников, вспоминает его дочь, актриса питерского театра БДТ Мария Лаврова.
Восемь лет я возила с собой на гастроли папины с мамой фотографии. В этом году поехала и в первый раз сознательно не взяла, решила, что все, хватит!
– Мария, психологи говорят, что дети независимо от возраста становятся по-настоящему взрослыми только после смерти родителей. Вы согласны с этим утверждением?
– Да, когда папы не стало, у меня было ощущение, что меня сделали сиротой, но потом это чувство преобразовалось во что-то иное, более важное. У нас были очень близкие и откровенные отношения. Мне каждый день не хватает его совета. Все время думаю, анализирую… Не могу сказать, что я его вспоминаю, – я его просто не забываю никогда, он всегда рядом. Это такой стабильный камертон по жизни.
В день рождения папы мы плаваем на кораблике по Неве. Этатрадиция была установлена в нашей семье еще при его жизни
Прошло восемь лет со дня его ухода, и все это время я возила с собой на гастроли их с мамой фотографии. Мне было комфортно, когда на моей тумбочке стоял портрет мужа, дочери и мамы с папой. В этом году поехала и в первый раз сознательно не взяла, решила, что все, хватит.
– Мы плаваем в этот день на кораблике по Неве. Эта традиция была установлена в нашей семье еще при жизни папы. Раньше мы делали это вместе, теперь – без него. Но как православные люди день его рождения отмечаем меньше.Для нас главная дата – день его ухода.
Не могу сказать, что мы часто ходим к нему на кладбище – все занятые люди. Есть дни памяти, родительские субботы. Но папа и так все равно со мной. Сколько бы лет ни прошло, нет смысла сидеть на кладбище, чтобы его вспомнить.
– Конечно! Его именины не останутся в тени – 10 сентября в Петербурге откроется выставка «Династия Лавровых», 20-го состоится вечер памяти, а после него – традиционный футбольный матч, он проходит с 2007-го года. Папа был большим болельщиком, поэтому устраиваются турниры, в которых участвуют футбольные команды питерских театров. Это хорошая, добрая и, главное, живая память о папе. Пожалуй, этот турнир для меня – самое дорогое.
Кстати, в этом году не только Кирилл Юрьевич юбиляр, но и его отец – Юрий Сергеевич, который, похоронен у вас на Байковом кладбище. Всю вторую половину жизни он проработал в театре им. Леси Украинки. Одно время даже был худруком. Очень хочется, чтобы его тоже помнили у вас.
– О киевском периоде мне бы и хотелось поговорить, тем более что с Киевом был связан и ваш отец: он пять лет служилв этом же театре и супругу здесь свою встретил. А что он чувствовал, когда приезжал сюда, будучи уже не связанным с этим городом?
– Киев всегда был для него таким же родным, как Питер и Москва. И эта любовь передалась мне. Здесь начиналась его карьера, родился сын. Любимыми местами он считал Крещатик, комнату, где жил его отец, и Владимирскую горку. Они с мамой много гуляли там в период ухаживаний. Как-то мы вместе с родителями даже собирали в этих местах каштаны… Приезжая на гастроли, играли вместе в спектакле. Замечательное время было.
– Да, родители даже показывали мне окна их комнаты. Когда папа демобилизовался из армии и приехал в Киев, то хотел устроиться в театр им. Леси Украинки, но жить было негде. А его отец Юрий Сергеевич к тому времени уже служил в театре, но в очередной раз развелся с женой, оставил ей квартиру, а сам перебрался в театральное общежитие. Папа к нему приехал, и они вдвоем поселились в одной комнате. А в соседней жила его будущая жена, моя мама, со своей подружкой Изабеллой Павловой. Они вместе приехали в Киев из Москвы по распределению Школы-студии МХАТ.
Юрий Сергеевич первым подружился с молодыми актрисами, всячески оказывал им знаки внимания, они ходили друг к другу в гости, потом присоединился и папа. Жили дружно, и когда родители поженились, то на праздничный ужин позвали всю труппу – стариков и молодых. Вскоре им дали отдельную комнатку. Кстати, впоследствии Павлова стала супругой Николая Рушковского, с которым папа очень дружил.
– Он уехал не просто так – возникла ссора с зятем Никиты Хрущева Виктором Гонтарем, который на тот момент работал директором театра им. Леси Украинки. История была такая: актрису Веру Улик не приняли в комсомол из-за того, что она была еврейкой. Ячейка компартии ее рекомендовала, а на другом уровне зарубила по статье «национальность». Папа был с этим категорически не согласен, пошел по инстанциям разбираться, дошел до обкома. А там ему прямо намекнули, что он не туда лезет, возник конфликт…
Конечно, нельзя сказать, что это была основная причина его отъезда. Но как раз в это время подвернулось предложение Константина Хохлова работать в Ленинграде, и он воспользовался этим.
– Вообще, папа былочень неприхотлив в еде. Больше всего любил сосиски с зеленым горошком. Но мамину стряпню обожал. Из-за того что мама начинала свою «карьеру» домохозяйки в Киеве, очень многие блюда, которые она освоила, были приготовлены по украинскому рецепту. Хорошо помню изумительный фирменный торт с кофейным кремом, борщ и сумасшедшие котлеты…
– Поверьте, папа ничего специально не делал, чтобы там оказаться. Он всегда был активным общественником. Ему было тридцать лет, когда он, еще в Киеве, стал секретарем парторганизации.
Потом, после переезда в Ленинград, его выбрали депутатом Верховного Совета. Можно сказать, что с этого и началась его активная общественная деятельность.
За это время он многим в Питере помог. Уже после его смерти ко мне подходили люди и благодарили за то, что с помощью папы получали квартиры.
– Никогда он не пользовался своим положением в корыстных целях. Однажды только, помню, когда он получал госпремию, действовал негласный закон, что часть денег нужно отдавать в «Фонд мира». А у нас в то время сгорела дача, это была трагедия для нашей семьи. В 1980-х выстроить дачу было серьезным делом. Причины, из-за чего она сгорела, до сих пор не выяснены… Может, замыкание случилось, а может, поджог. Денег на восстановление у нас не было. И папина премия была очень кстати. Но он пришел домой и сказал маме: «Валя, надо отдать часть денег в «Фонд мира». Тут уже мама не выдержала и сказала, что никакого фонда не будет, – мы должны восстановить дачу.
– Ну папа же депутатом был. Но вообще его политический энтузиазм совпал с перестройкой. Когда возник Михаил Горбачев со своими перестроечными идеями, это воспринималось как что-то долгожданное, казалось, этого хотели и ждали все. Папа принимал самого Михаила Сергеевича и все его проекты на ура – это уже со временем стали открываться глаза на многие вещи. Но сначала первый его порыв по поводу Горбачева и перестройки был положительным.
А при Ельцине у нас были ужасные годы, бандитизм. Когда случился путч, у многих возник патриотический подъем. Мой муж даже хотел на баррикады идти и защищать кого-то, а я с дачи звонила и говорила: «Володя, я видела два самолета, которые полетели в сторону Питера». А он кричал в трубку: «Дура! Это не те самолеты!»
Хорошо помню три дня путча – 19, 20 и 21 августа. Я ужасно волновалась за папу, мы боялись «реставрации коммунистов». Многие тогда публично перед телекамерами сжигали партбилеты, а он ничего такого не делал – просто написал заявление о выходе из партии. И случилось это 19 августа, когда танки на улицах стояли, но еще ничего не было понятно. После этого он ни в каких политических партиях не принимал участия.
– В театре БДТ умер Георгий Товстоногов, и труппа выбрала папу худруком. К чести сказать, он в те годы не уволил ни одного актера, создал фонд, к которому приобщал богатых людей для поддержки труппы.
Но денег все равно не хватало никому. Работы не было, кино не снималось, мы каждую осень думали, переживем ли зиму? Будем голодать или нет? Запасать ли картошку? Однажды даже запасли, но она в подвале на даче вся сгнила.
Помню, давняя папина поклонница из Германии, которая влюбилась в него после фильма «Живые и мертвые», присылала нам гуманитарную помощь. У меня в 1990-х дочь родилась, и мы все ждали этих посылок, собирались всей семьей, чтобы их распаковать. Там было лекарство от простуды, витамины, какие-то игрушки, фломастеры, еда… У нас везде ужас творился, а посылку раскрываешь – там столько всего… Но это была еще и эмоциональная поддержка: было приятно, что о нас помнят, заботятся.
Вообще, Германия в то время нам очень помогала. Например, когда я еще работала в ТЮЗе, нам выдавали гуманитарную помощь из Германии, и там было все, вплоть до одежды. Мы радовались, надеялись на лучшее, но во что сейчас все это вылилось…
– Мы поддерживали с ней отношения, родители к ней приезжали в Германию. А когда их не стало и мы с театром поехали туда на гастроли, она приходила ко мне на спектакль, мы общались. Сейчас тоже поддерживаем отношения, но меньше.
– Нет, ничего такого не было. Разница в возрасте у нас с братом одиннадцать лет, но отношения всегда были дружеские, никаких конфликтов. Брата я обожала, как и он меня. Я для него была, как кукла, а он был для меня безусловным авторитетом. Мама рассказывала, что я первое слово сказала не «папа», не «мама», а «яя». Долгое время они не могли понять, что это значит. Нооднажды мы все сидели в комнате, зашел Сережа, и я закричала: «Яя!».
До сих пор вспоминаю один веселый случай: Сереже было семнадцать лет, мне – шесть. Мама с папой ушли на спектакль. Брат поднял меня с постели и сказал: «Собирайся, мы идем в кафе». А поскольку родители ездили за границу, то у меня было много импортных вещей, одета я была хоть и по-ребячьи, но модно. Он меня одел, и мы поехали в кафе. А он к тому времени уже неплохо говорил на английском, и там выдавал себя за иностранца, а мне сказал: «Только ты не произноси ни слова». Так и вышло: Сережа общался, я сидела рядом. Это было забавное приключение. После этого мы приехали домой, он уложил меня спать и сказал: «Только ты понимаешь, что не должна ничего говорить родителям?» Я дала слово, и его сдержала: не рассказывала им об этом случае вплоть до двадцати лет (смеется) .
– Мне было тогда лет пять или шесть лет. Но я помню, что папа приехал из Москвы, достал этого зайца из сумки и сказал: «Это тебе от Вали Терешковой». Он после роли Башкирцева в фильме «Укрощение огня» очень дружил с космонавтами, семьей Королевых.
Это были 1970-е годы, когда еще ничего такого не было, по тем временам это был сумасшедший подарок, а потому мне им не очень-то играть давали. А потом, когда я доросла до сознательного возраста, поняла, какая память мне досталась. До сих пор храню этого зайца в своей комнате.
– Конечно – он был хорошим, любящим папой. В разное время были разные подарки. Первый золотой перстенек с маленьким фианитиком он подарил мне на 16 или 18 лет. Это была моя первая драгоценность.
А в 2005 году подарил один из последних, но нужных подарков – посудомоечную машину на дачу, чему я была безмерно рада. У нас всегда было много гостей, а посуду мыть на даче не самое приятное дело.
– Мне сложно сказать – всю жизнь я была дочкой Кирилла Лаврова. Этот вопрос со мной все время живет, и я часто думаю, а вот если бы все было не так, если бы не пошла работать в БДТ, когда меня позвали… Причем позвал не папа. Сначала один режиссер звал, на что он сказал: «Не надо, у нее в ТЮЗе все хорошо». Потом – другой режиссер, и тогда папа сдался – и я согласилась. Мне хотелось в БДТ поработать, и я все время думаю, надо было мне это или нет… И однозначного ответа не могу найти до сих пор. Как сложилась жизнь – так сложилась, значит, так должно было быть.
– Если есть обида, то исключительно на себя, что я, может быть, не проявляла большую самостоятельность, хотя в 1987-м году я только закончила институт. А в 1990-е годы наступило время, когда нужно было сниматься, а ничего не было, только какой-то сплошной ужас. В БДТ пришла в 1993 году из ТЮЗа. А в 1998-м грянул дефолт. В одну ночь мы проснулись нищими.
Помню, что мы в БДТ получали зарплату меньше, чем актеры в федеральных театрах. Я папе тогда говорила: «Почему мы в городе получаем меньше всех?» Он лишь разводил руками – мол, что я могу сделать. А когда театру присвоили президентский грант (кстати, не без участия папы), появилась поддержка. Пока у нас этот грант не забрали, мы еще как-то живем.
– Если бы я начинала свою карьеру не в 1990-е, а позже, то что-нибудь и получилось бы. А когда в 2000-х я начала сниматься, мы уже не пересеклись. Свои силы я направила на театр. Помню, когда Анатолий Шапиро позвал меня в БДТ, у меня было две причины перейти в этот театр: мне хотелось поработать с грузинским режиссером Резо Чхеидзе и с папой. И я подумала, что такого шанса больше не будет. Но к сожалению, в реальности получилось, что играли мы немного. У нас было всего две совместные роли в спектаклях. Один – по Горькому, где я играла его дочь, он – моего отца, но у нас не было общих сцен. И еще спектакль «Перед заходом солнца».
– Я и не знала, что они так друг друга называли. Но особой дружбы между ними не было – так, поддерживали актерские отношения.
– Когда папа только демобилизовался и приехал в Киев, то между ними действительно возникли какие-то флюиды. Но вскоре он женился на маме, а потом уехал в Ленинград. Что у них было дальше, не знаю.
– Ну, папа всегда был джентльменом!
– Они очень подружились на съемках фильма «Братья Карамазовы». В разгар съемок умер режиссер Иван Пырьев, и им пришлось доснимать картину как режиссерам. Кстати, это был единственный папин режиссерский опыт. Потом они работали много по общественной линии. У них были нежные дружеские отношения, и когда Ульянов умер, то папа уже и сам очень плохо себя чувствовал, но поехална его похороны, не мог не проводить близкого чело…
Источник: