Днепр на Каме

ПМСИ продолжает практику больших выставок. После дебютного «Русского бедного» и просветительского «Видения», провокативного «Евангельского проекта» Дмитрия Врубеля и Виктории Тимофеевой , фотографических ретроспектив Александра Слюсарева и Амана Гельда , после «Ночи в музее» и «Инсталляций Александра Бродского» пришла пора актуального украинского искусства, опыт которого обобщила куратор Екатерина Дёготь.

Если ехать на поезде со стороны Москвы, по долгому мосту, левый берег ещё относительно чист, а на правой стороне, вдоль неровной береговой линии, которой явно не хватает бетонной рамы набережной, тянется вдаль город с башенными кранами, новыми высотками, весь в зелени.

Очень, между прочим, на Киев похоже (вот почему вспомнил про набережную), только это такой Киев на множество порядков меньше; столичный, разумеется, город, но столичный умозрительно, недораспустившийся — так в букетах порой встречаются плотные недозревшие бутоны, вот что-то в этом смысле.

Понятно, почему (точнее, как) директору Пермского музея современного искусства, размещающегося в здании бывшего речного вокзала, Марату Гельману и одному из лучших отечественных кураторов Екатерине Дёготь пришла идея выставки украинского искусства. И там и тут мощная река оказывается тем важным географическим обстоятельством, что в корне меняет судьбу города и сближает два практически никак не связанных между собой города. «Якшо» — тот случай, когда мосты наводят культурные практики. Причём наводят в прямом смысле этого слова.

Первое, что бросается в глаза на выставке современного русского искусства, — формат работ: большие, как правило, холсты и фотографии, крупноформатные, широкоформатные. Яркие, слегка размытые, точно раскадрованные фильмы.

Южное искусство выглядит визионерским, свежим. Слегка грубоватым, но при этом простодушным и хитрованистым одновременно.

Екатерина Дёготь разделила экспозицию на четыре вместительных раздела. Первый, «главный», зал открывает «Дивокрай», часть выставки, посвящённая включениям и вкраплениям народно-этнографических мотивов.

«Майдан» смыкается с «Дивокраем» большим эффектным видео, на котором, подобно авиабомбам, падают на пляжный песок противные медузы, снятые максимально крупным планом. Под звуки реактивного самолёта куски прозрачной плоти шлёпаются вниз, загораживая экран, искривляя перспективу.

Самый сильный цикл здесь — серия акриловых картин-комиксов Романа Минина, окружающих особую шахтёрскую икону. Чёрные человечки копошатся в земле, Богоматерь идёт мимо них с «шахтёрским покровом», осенённая ангелами, и становится страшно. На отдельных картинках со сценами подземной работы тянутся надписи («земля о горняков ломает зубы, они терпят эту боль, кусая губы», «добывают искренность в глубине сердец горные рабочие — два брата и отец»), а вот на иконе никаких надписей нет. И без них всё ясно.

Во втором зале Дёготь распределила ровным слоем «Фантомы» и «Мечтателей», перемещающих нас в область коллективных умозрений; открывается он роскошной шторой недавно умершего Александра Гнилицкого — с ткаными складками поверх поверхности холста. Здесь же — несколько выгородок и видео, на самом громком из которых подростки жутким голосом выкрикивают свои заветные желания.

Крайняя точка здесь — роскошная видеоинсталляция Сергея Браткова «Бакалавский кураж», недавно показанная в московской Риджине: отдельный тёмный зал, в который поднимаешься по широким деревянным ступенькам; наверху экран, где показывают ныряющих в карьер пацанов; экран совсем как в кинотеатре, он отделён от людей некоторым пространством, заполненным, правда, не рядами кресел, а бетонными чурками. Точно парубки ломятся в воду, не зная броду.

На втором, «историческом», этаже—– самые ранние работы украинцев, с которых, собственно, и начиналась известность южной волны, порой пастозная, порой не лишённая концептуалистского прононса живопись, тем не менее не лишённая «жира», витального блеска (и первый из первых здесь — классик неофициального украинского искусства Александр Ройтбурд).

В пермском контексте эта выставка оказывается предложением альтернативной истории. Столичная арт-сцена слишком отстроена и слишком тесна для того, чтобы на ней всплывали новые безнадзорные материки. Отдельные художники ещё проникают, но большим течениям протиснуться уже невозможно.

Вместо того чтобы тратить силы на захват центра, следует вариться в собственном соку, выстраивая собственную версию художественного процесса. Ведь, скажем, уральские художники точно так же не похожи на московских и питерских, как украинские или же молдавские. Таким заединщикам, связанным общей логикой, проще себя показать, будто бы и не претендуя на завоевание сопредельных территорий, но беспечно гастролируя на чужом поле в соку и в силе собственной правоты.

Кажется, «Если» можно интерпретировать именно в таком ключе: «если бы парни всей земли» занялись бы обустройством своей родины и своего своеобразия, то расцвели бы множества не похожих друг на друга цветов.

Тем более по такой жаркой погоде, какая стоит сегодня в Перми, где лето переживается несколько легче, чем в мегаполисах: здесь и народу поменьше, и ветер с реки дует свежий-свежий.