«Не рассказывай мне сказки про провидение. «Всё схвачено, за всё заплачено» — старинная поговорка. Прекрасно знаешь, что за проектом Н. стояло правительство и деньги правительства. А он выиграл суд у Н. Говорить более не о чем. Тебе поручили писать некролог вот и пиши некролог».
Через неделю умер друг, своей смертью, чин чинарём, 104 года, школа, ученики, только что не Нобелевка. Подмога, поговорим, надеюсь, он ко мне – в рай. Пётр, Пётр, я здесь. Какие новости? «Освободили Ивана, ты знаешь его, громкий процесс был, изменародине, освободили голубчика, я плакал». «Расчувствовался поди, вот и загремел ко мне». «Да нет, мне пора было, пора, мОлодёжь на пятки наступает, подмётки рвёт». «Про Ивана расскажи». «Договор с Китаем на большие деньги. Обвинение утверждало, что он примерно на 15 лет приблизил срок создания китайской военно-космической группировки, хотя данные были рассекречены более 10 лет назад».
«Ты говорил с Иваном»? «Человек четырнадцать лет просидел в тюрьме. Четырнадцать. Поздравил. Как твой техминимум»? «Сложно. Вспомнить школьный курс физики, который я не учила и толком не понимала. Вес тела. Застряла». «Ответствуй». «Сила притяжения, действующая со стороны Земли на все тела, называется силой тяжести. F = mg, где g – ускорение свободного падения, ускорение, с которым падают на Землю тела в вакууме». «Вес тела чем смущает»? «Вспомнила лекции по сцендвижению. Вес бывает лёгкий и тяжёлый, в зависимости от психофизического состояния человека». «Метафизику мы не трогаем. Мы учим физику». «Но я сбилась».
«Слышали последние сводки с фронтов»? «Господи, что опять случилось»? (Никогда не звонит почти, если звонит, значит, что-то серьёзное). «Генерал умер. Умер Ваш генерал психиатрии. Вероятно, погода, тяжёлая для гипертоников». «Или ФСБ, тоже сложная структура. «Он много знал», слышали фразу»? «В любом случае некошер, пусть будет ему спокойно». «Да, знаю, это еврейское слово, пусть будет ему спокойно»..
После похорон сидели молча, на поминки не пошли. «Всё равно, потеря тела – это проигрыш в этой космической игре». «Ну, пожил старик»… «Бодрячок был, мог ещё пожить, на нём всё держалось в институте. Может выжили просто»? «Что теперь вот с ним, где он,где его душа, что с ней происходит»? «Смотря как стремительно он падает вниз»? «Что значит вниз»? «По шкале осознания. -0, 01 – поражение, -0,1– жалость, — 0,2 –стыд, …, -1.5 – контролирование тел, это если за ноль целых ноль десятых считать смерть тела». «Это откуда такие познания»? «Моё образование дорого стоит». «А положительная шкала»? «Это не сложно. 4,0 – энтузиазм, 6, 0 – эстетика, 8, 0 – восторг. Ну, где-то так».
«Милая, а вчера мне сказали, что ты умерла. Какой сюрприз, проходи, присаживайся. Сколько можно надсажать моё сердце? Рассказать тебе притчу о черепашке»? «Я сама её тебе рассказывала. Мы очень смеялись. У мальчика умерла черепашка. Он долго плакал. Папа его утешал и предложил сделать черепашке роскошную могилку с оградкой. Мальчик обрадовался, но тут черепашка ожила. Тогда он предложил папе: «А давай её убьём»». «Примерно так, ещё одна твоя мифическая смерть, и я буду готов сделать то же самое».
«Что за прелесть «Серапионовы братья»! Немецкий романтизм, с присущим ему восхищением и искусствами, и наукой. И эта общность людей, с их одинаково горячими сердцами, это братство, не купленное ничем, кроме сердечной привязанности и общим духом, общим пониманием жизни. Теодор Амадей – гений. Гофман – гений, говорю». «Гений – ты. Не перестаю тебе удивляться и люблю. Ты – мои «серапионовы братья», и сердце плачет, болит и поёт. Родился он, конечно, в Кенигсберге»… «Какие сомнения, конечно, в Кенигсберге».
«Лёшка умер, сказки мне не рассказывай. В Лёшку стреляли, и ты знаешь кто, ты знаешь у кого Лёшка работал, и кто должен ему , как земля колхозу, причём и мне, и тебе тоже, очень удобно, по Лёшке стрельнуть, а нас подкосить. Дать ей пощёчину что ли прилюдно? Немного она хапнула? «Томские новости», «Томские новости»… Такие вот томские новости. Она и в меня стрельнуть хотела, когда я в прокуратуру шла, вообще хотела стереть меня с лица земли, я чувствительная, ещё просила за неё там, чтобы её в тюрьму не посадили. А Лёшка он не злобливый, он тупо ждал, когда ему заплатят, сдыхал и ждал. Такие дела. Курт Воннегут. Хай Гитлер. Да, кстати, я нашу особу на Волошинском встретила, её или её двойника, чистенькая шизофрения, правозащита и те же просящие интонации, интонации один-в-один, может, она инопланетянка.
Лёш, а как красиво она обставила твои похороны, все не с тобой прощались, а её ждали, и тут она прилетает на том злосчастном «Форде», за который ты жизнь отдал (недорого стоишь), прилетает с букетом красных гвоздик, а вокруг шепотки «Убийца, убийца», а она знай причитает по тебе, актриска. Я в лицо ей смотреть не стала, так и осталось у меня это красное пятно в памяти, пятно красных гвоздик.
«Надо уметь терпеть боль». «Я не могу. Ему бы так больно сделали, он бы не обрадовался. Я никого не хочу видеть на его выставке, кроме него, а будут все, кроме него».
«Какого чёрта ты его дёргала с того света, печатала его фотографии в фейсбуке, непечатно ругалась, что бросил он тебя, сиротинушку»! «Слишком это было похоже всё на провокацию, слишком похоже на его побег, а не уход». «Откуда тебе знать? Вы и не общались последнее время». «Не общались, что из того, я же знала, он где-то есть, и это очень грело, и смерть его очень поддых бьёт. Я, знаешь, тоже бы сдалась уже, зачем эта дурацкая, никому ненужная борьба за существование… Но мысль, что хоть кому-то от этого будет больно и безысходно, меня удерживает здесь». «Похвально, что понимаешь».
А потом, Лёш, умер Березовский, а потом умерла я. Всё по часам – как Лобанов, не дожила три дня до выхода книги, как Лобанов, порезала вены…
«Благодатную тему взяла. Пиши и пиши, гробы и гробы. Думаю, самое интересное для тебя будет после моей смерти, настоящее шоу, вот оторвёшься, напишешь что-то глобальное». «Боюсь, что после Вашей смерти я не издам не звука»…
Утром в понедельник от инсульта скончалась Маргарет Тэтчер. «Железная леди». Утром. В понедельник. От инсульта. Всё прописано у неё было, как по нотам.
«Дочитала первую книгу «Серапионовых братьев». Романтизм Гофмана – это вино, это красное упоительное вино, его нельзя читать, только пить, от новеллы к новелле, я его не читала, я им упивалась. По ночам перед засыпанием я твердила название новелл: «Артусова чаша», «Фалунские рудники», и сердце теплело, вспоминая, волна разливалась по всему телу, волна высокой любви, высокой и всеобъемлющей гофмановской любви, почти всегда трагичной и пронзительной. Такой писатель не должен и не может быть забыт». «Я очень рад, что он дождался тебя, Гофман, черезстолетия, через годы – книга наверняка у тебя запылилась давно, я рад, что Вы встретились. Скоро ты всё забудешь, встретишь другое вино, другой вкус узнаешь, но имя, имя будет петь в тебе – Гоф-ман».
Источник: