Это ощущение “исключительности” и держит, возможно, артиста на уверенном плаву, хотя с завидной регулярностью раздаются похоронные реляции: мол, всё, закончился Билан, не тот уже, и век его прошел. Однако не успевает кто-то от души нарадоваться данной констатации, как Димон в ответ выстреливает очередным хитом, оставляя могильщиков без работы.
Теперь он выстрелил новым альбомом “Мечтатель”, после прослушивания которого “ЗД”, сказать честно, схватилась за голову. Непозволительное по нынешним меркам собрание потенциальных (и уже состоявшихся) хитов — заглавная “Мечтатели”, актуальная ныне “Я просто люблю тебя”, “Задыхаюсь”, “Цветные сны”, “Я сильней”, “По парам”… Люди обычно растягивают такое богатство лет на пять, чтобы держаться в топах. “К чему такое расточительство? — спросил я Диму. — А на будущее отложить? “Он был безмятежен: “Не волнуйся, на будущее уже накапливается”.
Тем временем, пока на презентации диска звездные гости с возвышающимся над всеми двухметровым Киркоровым вслушивались в трели со сцены и отчетливо осознавали с каждой новой шляг-фразой и вокально-акробатическим трюком, что Билана придется терпеть еще долго, “ЗД” обнаружила на обычных концертах артиста неожиданную вещь — в залах явно прибавилось зрелых теток с букетами. Снобы, конечно, скажут, что это пошло. Однако в условиях нашей страны тетки с букетами — это очевидный признак не только популярности, а признания, которое превращает просто хорошего артиста в национальное достояние.
“Достояние” при этом по-прежнему собирает не только аплодисменты, но и всевозможные музыкальные награды, усиливая досаду конкурентов, не первый год поскуливающих в безнадежном отчаянии: мол, голосуй не голосуй, а все равно получишь Билана. Разжившись недавно наградой премии ZD Awards “Sexy года”, артист вновь замахнулся сразу на четыре номинации крупнейшей национальной премии “МузТВ” — “Исполнитель”, “Песня”, “Клип”, “Дуэт”, и надо признать, что вполне заслуживает всех четырех “тарелок” сразу.
— …где ты снова поучаствовал, и вся Европа любовалась твоим белым цилиндром, когда ты объявлял в прямом эфире оценки от России.
— Не могу пока сформулировать, но что-то неуловимо свежее было во всем этом гиге, ты звучал как-то по-новому. Или показалось?
— Мне и самому так кажется! У меня новые музыканты, они играют со мной два месяца, но, мне кажется, мы все еще продолжаем сыгрываться и находить друг в друге новые грани. Я сам развиваюсь в музыке, мне нужны единомышленники, которые двигаются в одном со мной направлении и в то же время способны на эксперимент, собственное мироощущение. Появились новые обороты, акценты, часто неожиданные. Даже в устоявшихся песнях, в той же “На берегу неба”, вдруг возникли новые интро, какие-то проигрыши, импровизации, электронные звуки. Это здорово, когда все движется, а не стоит на месте.
— Это моя последняя слабость. Сейчас ведь такая тенденция — электронная музыка присутствует в жизни все больше, отсюда новые сэмплы, электронные барабаны… Мы “мудрим” с аранжировками, примеряем разные звуковые одежки. Я могу “ходить” по аранжировщикам не одну неделю, сделать несколько версий, пока не подстрою все под свой лад. А у кого-то та же самая песня могла бы звучать совсем по-другому. Та же “Просто люблю тебя” могла быть совершенно другой, очень простой. А мы нашли, думаю, золотую середину, какие-то нотки, которые не ломают, не грузят, но и не могут быть названы при этом “сверхлегкой попсой”. Я горжусь тем, что это профессиональная работа. Вообще, у меня не так много вещей, за которые стыдно. Есть штук пять — “Варвара жарит кур”, “Все равно тебя найду” и еще пара вещей. Но это были искания молодости и, к счастью, не публиковались массово.
— В “сверхлегкой” попсе тебя и впрямь обвинить язык не повернется. В то же время “Мечтатель”, пожалуй, самый легкий и хитовый из всех твоих альбомов. Насколько он компромиссен? Как развивается твой извечный внутренний конфликт между “черной” и “белой” музыкой? Кажется, побеждает последняя?
— Многие, кто пишут в социальных сетях, нашли в “Мечтателе” “возвращение ко мне прежнему”. Я с этим, наверное, соглашусь, потому что это и возвращение к тем авторам, с которыми я давно работал (за исключением, конечно, Алексея Романова), — и Денис Ковальский, и Александр Лунев. Мне было интересно вернуться туда, чтобы вдохнуть воздуха. Конечно, есть компромиссы, но они абсолютно органичные, нигде я не наступаю на горло самому себе ради того, чтобы вписаться, скажем, в чей-то формат или что-то подобное. Это вообще не тема моих размышлений и поисков. Просто теперь мне кажется, что чем проще — в хорошем смысле! — музыка, тем она может быть интереснее и профессиональнее. Как бы парадоксально это утверждение ни звучало. В какой-то момент нужно действительно взять и сдержаться. Есть масса трогательных вещей, которые безнадежно испорчены усложнениями, ненужными импровизациями, потеряли душу — просто из-за музыкантского снобизма, из-за превратно понимаемого “профессионализма”.
— Ты обмолвился, что относишься к той породе людей, которые вечно в себе копаются. Что тебе не дает покоя?
— Хочется прожить несколько жизней. И это не дает мне покоя! Я вот влюбился в одну писательницу, Фаину Гримберг. Она написала несколько книг, и все под разными именами. Мне нравится, скажем, очень много разных стилей, хочется и там, и там наследить, и здесь, и вот здесь попробовать. Но не сделать эклектичный альбом, а альбом в каждом стиле. Ловлю себя на мысли, что мне очень иногда хочется отключить Диму Билана и стать другим человеком. А тебя все равно встречают по одежке: ты — Дима Билан, ты должен прыгать. Как бы ты ни старался, что бы ни делал, все равно тянется шлейф от “Невозможное возможно”, от чего-то еще. Это основной фон моего каждодневного самокопания.
— Надо же! Вот иные из грандов нашей эстрады относятся к своей работе гораздо практичнее. Не мучаются самотерзаниями, рыщут в поисках очередного хита, чтобы “порвать страну”. Вот и весь мотив. Есть хит, есть ротация — значит, есть заказы, корпоративы, свадьбы, похороны… “Money, money, allways sunny”, — как пела АВВА.
— А меня это ощущение пугает. Я понимаю, что я до сих пор не избавлен от максимализма. Слышу иной раз, что, мол, бремя, которое у тебя есть, обязывает и тэдэ и тэпэ. Мол, и деньги с неба не падают… Но, право, очень жаль, что только одна жизнь человеку дается. Хочется пожить в разных шкурах.
— Я понимаю и даже согласен. У меня были моменты, когда мне предлагали подобного рода вещи на всевозможные новогодние огоньки, например. На главных каналах! Я всегда отказывался, понимая, конечно, что иду на некий риск.
— В общем, да. Есть у меня какие-то вещи, которые я никогда делать не буду — как в музыке, так и в жизни. Если мне будет необходимо и очень нужно, то я смогу преподнести любую музыку так, чтобы мне поверили и чтобы действительно это показалось правдой.
— Несколько раз меня уже назвали “принцем российской эстрады”. Я выходил на сцену и начинал с этим спорить. Я сам не хочу.
— Думаю, это оттого, что я все-таки еще успел зацепить Ту эру — время отсутствия Интернета. Меня это даже радует. Настоящих сценических людей производила все-таки та эпоха. Разложение масс Интернетом произошло чуть позже. Я просто появился тогда, когда выбора, возможно, было не слишком много. Поэтому, наверное, в головах людей чуть глубже застрял.
— Почему тебя не видно в “сопутствующих” проектах, как это принято ныне в звездной тусовке? В разных там шоу, с музыкой не связанных, в кино, в театре, в цирке? Помню, ты пробовал, но, кажется, остыл?
— Это очень манит, конечно, но мне пока хватает и музыки. Меня слушают, мои песни в хит-парадах, мое имя — в номинациях музыкальных премий. Нормально! Я мог бы уже сняться в паре фильмов. Но речь идет о том, что мне интересно.
— Был, скажем, сценарий про то, как молодой человек приехал в столицу и ее завоевал, а это, по-моему, уже не очень интересно.
— Такая лажа! Несколько фильмов уже вышло, где мне предлагали главные роли. Большие имена снимали. Посмотрел я их. Не думаю, что они зацепили людей, чем-то тронули, остались в подкорке сознания. Не интересно. Интереснее самому делать мини-фильмы, про мои собственные думы, минут на 10–12. В них же и моя музыка служит саундтреком. Вот “Театр абсурда” снимали в полном дыму, когда под Москвой бушевали пожары прошлым летом. Офигенная натура, никаких спецэффектов не надо. Хотя я понимаю, что это арт-хаус с ограниченным спросом. Но очень интересно!
— Наверное, с годами становлюсь все больше комиком. Хотя драматические вещи меня больше трогают. Хотел бы, наверное, сыграть фильм, где не очень добрый финал, как, скажем, у Ларса фон Триера в “Танцующей в темноте”. А такое кино сейчас не очень смотрят.
— А я и не говорю, что я весь такой, бла-бла-бла, розовый и пушистый. Мол, я ни при чем, зашел за шторку и спрятался. Я понимаю, что слово, раз оно сказано, конечно, будет обсуждаться. В какой-то степени это элемент игры. Шоу-бизнес вообще большая игра, азартнее любой рулетки. Я сейчас не касаюсь Лены Кулецкой. Просто иногда настолько грустно и скучно, что хочется дурь какую-нибудь выкинуть. Но все это достаточно откровенно. Я, скажем, никогда не беру вещи напрокат, как это делают другие, — покрасуются, а потом сдают обратно в магазин.
— Как же иначе?! Я каждый год на “Евровидении”! Мерило такое. Хочу я этого или не хочу, но в апреле — мае как штык — в газетах.
— Но две недели назад ты уже ответил на это в “ЗД” — мол, лучше петь по подвалам, чем снова на “Евровидение”.
— Опа! Конечно, ты добился того, чего никто не смог, — подряд второе и первое места. Но не смущает ли опыт тех победителей, которые, возвращаясь время от времени на “Евровидение”, с треском там проваливаются, как было в этот раз с Даной Интернешнл, с Каролой в Афинах, с Сакисом Рувасом в Москве и т. д. ?
— Наш сегодняшний разговор показал, что ты не только мечтатель, но и по-прежнему боец, а в песне поется: “Удача — награда за смелость”. Удачи тебе!