В 1978 г. окончил отделение истории искусства Исторического факультета МГУ по специальности «история русского искусства».
В 1984 г. защитил кандидатскую диссертацию по теме «Художественное объединение «Мир Искусства» и русская культура начала ХХ века».
С 1982 по 1989 гг. работал архитектором, а затем старшим научным сотрудником в ЦНИИ теории и истории архитектуры.
В 1989 г. был приглашен в музей-заповедник «Царицыно» для создания первой в стране коллекции современного искусства, где формирует коллекцию из двух тысяч произведений.
В 2001 г. приказом Министерства культуры России коллекция Ерофеева из музея «Царицыно» переведена в ГТГ, где образован Отдел новейших течений.
22 мая 2009 года в Таганской прокуратуре ему было предъявлено обвинение в «возбуждении ненависти либо вражды, а равно унижении человеческого достоинства» посредством организации выставки современного искусства под названием «Запрещенное искусство».
Последовал целый ряд угроз со стороны религиозных фанатиков и ряда ультра-правых общественных деятелей.
Ерофеев: Безусловно, если речь идет о свободном индивидуалистическом творчестве, а не о государственном заказе и не о буржуазном салоне.
Диагноз или, лучше сказать словами Д.А. Пригова, «экспретно-критическая оценка культуры», – это главная задача современного искусства.
Художник к государству всегда относится с большим недоверием, с сарказмом и, главное, крайне непочтительно.
А государство ему не только это прощает, оно финансово и организационно помогает художнику развернуть его критическую деятельность.
Ерофеев: В этой скромной выставочке была поставлена и проиллюстрирована политическая проблема – возрождение в культурной жизни России цензуры, практики административного вмешательства, неаргументированного запрета произведений.
Ерофеев: Против выставки ополчилось все ультраправое, фашиствующее, националистическое подполье, стремясь использовать скандал для своего пиара.
Скандал был поддержан некоторыми одиозными журналистами (Леонтьев, Проханов) и отдельными перевозбужденными представителя РПЦ.
Ерофеев: Об обществе в целом говорить затрудняюсь, но в данном случае мы явно имеем дело с праворадикальным националистическим движением, которое имеется в любом современном европейском обществе.
Разница лишь в том, что в других странах власть стремится противодействовать экстремистским дискурсам, а у нас она молчит, а в лице отдельных ее представителей – эти дискурсы даже присваивает.
— Бывает искусство для искусства, далекое от социальности и политики, а бывает в стиле Маяковского, такая агитбригада.
Насколько сегодняшний художник должен быть ответственным перед обществом и в чем эта ответственность заключается?
Ерофеев: Думаю, что навязывать художнику некие любые долженствования всегда плохо. Захочет – будет работать в агитбригадах.
Экспертиза проведена по каким-то левым фоткам совершенно никому не известными в художественном круге и некомпетентными в этих вопросах экспертами.
Но, в известном смысле, эта позиция следователя логична, ибо, если он апроприировал точку зрения оскорбленных невеж, позицию полного непонимания искусства.
— Как вы интерпретируете всю эта ситуацию взаимной глухоты и непонимания общества, чиновников и художников?
Это сражение современного искусства за свою независимость или рутинный процесс построения общества нового типа, где вообще нет места подобному экстремальному искусству?
Ерофеев: Мода на современное искусство поддерживается двумя не связанными друг с другом слоями общества — сверху «рублевкой», а снизу — молодежной субкультурой.
Благодаря скандалам и судебным процессам круг мракобесов хочет несколько расшириться, увеличить свое влияние, усилить формы давления, запугивания культурных институций.
Ерофеев: В целом – очень не простые, но в нашем обществе художник слишком часто вынужден быть «совестью нации».
— Какова творческая атмосфера в сегодняшней России? Какие вы видите тут перспективы на ближайшие несколько лет?
Ерофеев: После десятилетия господства искусства глянцевого гламура наблюдается возрождение критической изобразительной культуры в разных формах – от протестных акций политически ангажированных творцов, до эстетической оппозиции «комнатных» художников.
Эти художники сделали современное искусство интересным для дальнего зрителя, который никогда не ходил и не собирался посещать музей.
Ерофеев: Моя цель очень скромна, хотя и она зависит от позиции власти – я хочу создать в Москве музей современного искусства.
Ерофеев: Системы цензуры в стране нет, но со всех сторон раздаются голоса с предложением ее воссоздать.
Поэтому мы наблюдаем, скорее, цензурные инициативы, с которыми выступают известные личности – министр культуры, Галина Вишневская, лидер праворадикальной партии и т.д. Эти инициативы реализуются, но они пока не институциализированы.
— Сегодняшнее искусство на мой взгляд достаточно немощно в плане своего влияния на умы, на электорат.
Ерофеев: Ваше мнение полностью совпадает с позицией кремлевских политтехнологов. Они тоже полагают, что влияние искусства на электорат ничтожно и поэтому плевать на всю нашу сферу до тех пор, пока выставки и произведения не выходят из круга эстетических проблем.