Кто-то недавно спросил в Фейсбуке, что можно почитать у современных писателей «за нынешнюю жизнь». Чтоб жгуче актуально и совсем «про нас». Помощь клуба констатировала: таких книг сегодня нет. Литераторы погрузились в фантасмагории родной истории или в созерцание собственного пупа, а вот так, чтоб «за жизнь», такого даже если поискать – не найдешь.
Понятно, почему так: литра – штука медленная, чтобы понять, «что с нами происходит», нужна временная дистанция. А пока роль «текущей литературы» взяли на себя телесериалы, сделанные по принципу «утром в газете – вечером в куплете».
Дух веет, где хочет, и нет ничего странного в том, что жизнь (точнее, то, что на нее похоже: искусство – это же всегда то, чего в жизни нет) переместилась в теленовеллы, обрабатывающие действительность в стиле «что вижу, то пою». К тому же серийщики воссоздают реальность по вполне романной технологии с обязательным «продолжением следует» в конце каждой главы. Точнее, серии.
У сериалов, впрочем, есть и своя специфика: в них постоянно должны происходить события, поэтому, правдивые в деталях, они обязательно превращаются в сказку, если смотреть на них в целом. Этот почти обязательный закон телемыла нарушается разве что «Реальными пацанами», идущими на канале ТНТ вот уже седьмой сезон. Ну, или шестой, если два московских считать за один.
Уникальность «Пацанов» в том, что, во-первых, это сугубо отечественный продукт, без какого бы то ни было намека на западные аналоги. Во-вторых, это очень добрый и оптимистический сериал, показывающий, что, несмотря на замороты и недостатки, вокруг нас живут, в сущности, хорошие люди. Тяжелая жизнь заставляет их подчас поступать неподобающим образом, однаковнутри они такие же положительные, как герои русских народных сказок. В-третьих, что еще более важно, в «Пацанах» нет политики. Здесь не смотрят новостей, не обедают под «Эхо Москвы», не обсуждают подвиги парламентариев, но просто живут гуртом, колбасятся со своими мелкими проблемами. Короче, выживают, как могут. Как умеют.
Центр этого теплого мира – семейство Наумовых из славного города Пермь. Коля Наумов, этот модернизированный клон Ивана-дурака, желающего стать Иваном-царевичем, поймал то ли жар-птицу, то ли золотую рыбку – Леру Оборину, дочкубогатого и, видимо, криминального в прошлом бизнес-авторитета. Рядом с ним – тетя Марина, матушка Коляна, работающая в столовке, допустим, на Мотовилихе, ее жених Арменка, торгующий обувью на рынке. Тут же, на подхвате, гоп-компания жизнерадостных друзей Коляна, социальных имбецилов: всеми правдами и, чаще всего, неправдами лысый Вован, рыжий Антоха, плаксивый Эдик (а также Машка, гениальная Валюха и примкнувшая к ним в последнем сезоне Алена Путина) пытаются выбраться из трясины беспросветного местечкового существования.
Все они – идеально (почти без фальши и актёрского наигрыша) подобранные типы, обречены друг на друга, так как рассчитывать им особенно не на кого. Лишь на самих себя, ежедневно закаляемых в борьбе за выживание.
Государство их оставило. Забросило. Забыло. Вся социальная инфраструктура в «Пацанах» – два неуклюжих полицейских. Участковый Ознобихин, свой в общем-то парень, что поймет, простит и отпустит, да его помощник Базанов, еще более нелепый и неприспособленный к жизни, чем Иван-царевич Колян Наумов.
Больше никаких «общественных структур» в фильме нет. Конфликт, должный двигать сюжет, тем не менее имеется. Потому что нельзя в искусстве без конфликта, будь это роман или киноповесть. А он здесь вполне архетипический, фундаментальный, позволяющий прикрыть фабульные шероховатости и бытовые неточности.
Коля и его приятели не хотят жить так, как жили их родители, патентованные совки, не знающие, что в мире есть «способы существования», альтернативные тупо провинциальному. Многие гэги, достойные комедии дель арте, как раз и базируются на том, что пермяки открывают прелести буржуазной жизни и «общества потребления».
Нынешняя молодежь, воспитанная на примерах удачных бизнес-карьер и при этом не задумывающаяся об издержках мира «серьезных мужчин», хочет жить «красиво, богато». Вован и Антоха, попадая из одной авантюры в другую (Колян и Эдик идут прицепом), не понимают, что мир вокруг, их родной, плоть от плоти, русский мiр, всячески противится «индивидуальной предприимчивости». Желая засосать их обратно в болото всеобщей уравниловки, такое теплое и понятное, но отныне лишенное комфорта и аутентичности.
Вот они и пурхаются среди открывающихся и закрывающихся дверей, кажущихся им «возможностями», бегают по замкнутому кругу. И для того, чтобы не утонуть, взбивают сметану сюжета, как мышь, попавшая в крынку с молоком. Постоянно что-то предпринимая, дабы выбраться из этой бесконечной русской сказки без счастливого конца. Сериал, затеянный реальными пацанами из вполне реальной Перми так-то про самих себя, это ведь еще один способ преодолеть беспросветность.
Между прочим, появление на ТВ «Реальных пацанов», для которых так важно место действия (перенос в Москву пятого сезона стал хорошим поводом для очередного каскада приключений), совпало с Пермским культурным проектом.
Свернутая на взлете, эта масштабная акция по превращению Перми в «культурную столицу» и город европейского уровня потребления ставила перед собой важные воспитательные цели. Продюсерам пермской «культурной революции» хотелось выиграть конкуренцию регионов за счет «более качественного человеческого материала». Ведь в ситуации относительного равенства российских краев и областей выигрывают те, где население оказывается более грамотным и поэтому серьезнее подготовленным к «вызовам XXI века».
Пермская культурная революция, начавшаяся открытием Музея современного искусства, переформатированием драматического и оперного театра, многочисленными фестивалями, озадачилась насыщением культурного досуга горожан, позволявшего минимизировать отток образованных и вменяемых кадров. Кажется, устроителям процесса это даже начало удаваться, однако власть в крае вновь поменялась, и все культурные реформы свернули.
Но старожилы Перми, охочие до грамоты, до сих пор вспоминают баснословные времена, когда каждый день приносил новости об очередных эксклюзивностях городской жизни. О новых объектах стрит-арта или об очередных гастролях мировых звезд (не только эстрадных!), ранее на Урале не замеченных.
«Реальные пацаны», появившиеся осенью 2010 года, казались одним из проявлений этого самого «культурного проекта», его еще одним, на этот раз медийным, проявлением. Де, жизнь в Перми настолько эмансипировалась, что вот и собственное пермское кино проявилось.
Возможно, косвенно так оно и было: количество культурных инициатив переросло в количество новых талантов и массы доселе невероятных возможностей, подготовив почву для «некритического реализма», коим «Пацаны» так всем любезны. Ибо вдруг сделалось из Перми видно во все стороны света, что мгновенно отразилось на местных творцах, даже с новой арт-политикой не согласных.
«Культурная революция» выявила и оттенила умных художников, способных к обобщениям на всероссийском уровне. Просто пришли они не оттуда, откуда ждали: не из документального театра и не из арт-тусовки, но из КВНа и самодеятельности. Хотя, безусловно, что вербатим и уличные инсталляции, премьеры и вернисажи так напитали пермский ландшафт, увлекая народ искусством, что появление продукции, интересной от Владивостока до Калининграда, было делом почти очевидным. Вопросом времени.
Правда, персонажи «Реальных пацанов», продолжая гоношиться в тесном кругу, никаких художественных инициатив Марата Гельмана и Олега Чиркунова вроде как не заметили. Есть у них дела поважнее. Но в заставках сериала пару раз мелькали объекты «культурной революции», хотя ни пацаны, ни даже семейство Обориных, охочее до светских развлечений, кажется, ни разу не посетило выставок на Речном вокзале или спектаклей «Сцены-Молот».
Подобное беспамятство у Фрейда называется «вытеснением». Схожим образом «молчаливое агрессивное большинство» вытеснило институции культурных революционеров из Перми. Что совпало с кризисом последних сезонов «Пацанов», внезапно подавшихся в Москву. Где сюжет начал буксовать да портиться резко подскочившим количеством натяжек и предсказуемых поворотов.
Совсем как в жизни. В Перми, впрочем, до сих пор проходит роскошный Дягилевский фестиваль и продолжает функционировать Театр оперы и балета, ведомый выдающимся дирижером Теодором Курентзисом и его постановочной группой мирового уровня, но в общем и целом ситуация в городе вернулась к дореволюционному прожиточному минимуму.
Вот и Колян Наумов, вместе со своим многочисленным, но весьма стабильным кланчиком, в последнем сезоне решил прикоснуться к истокам. Вернуться в исходную точку «Пацанов» для того, чтобы стряхнуть с себя и своего сериала штампы, накопившиеся и поднадоевшие за три интенсившнейших года.
С седьмым сезоном, правда, есть проблема: он совсем не синхронизирован с временем показа. Серии идут в сентябре, а действие в них происходит зимой. Снимали его в снегу, то есть до взятия Крыма и, кажется, даже до Олимпийских игр. В иной исторической и общественной ситуации. До манифестации «соборности» и всякого прочего фундаментализма, вроде как компрометирующего идеи личной успешности. Предлагающих вообще не высовываться, а тихо молиться в стороночке.
Это в процессе пути собачка смогла подрасти: общественные идеалы в сезоне 2014 года кардинально поменялись – от едва ли не обязательной прививки «американской мечты» (каждый второй персонаж «Пацанов» мечтает о карьере Золушки) страна резко пошла в сторону Солженицына с его «раскаянием и самоограничением как категориями национальной жизни».
«Реальные пацаны» между тем остались такими же, как и прежде. Молятся на Оборина, мечтая о крутой тачке и моднявой телочке в гламурном прикиде. Снимающий противоречие между Россией айфона и Россией шансона, Колян Наумов со товарищи констатирует, что все это – одни и те же, родом из детства, нормальные советские люди.
И от того, как коллизия «новых правил» разрулится в следующем сезоне, станет наконец понятно, что такое «Реальные пацаны» на самом деле. Реквием ли это Пермскому культурному проекту, или же логическое его продолжение на новом этапе.
Источник: