Главный пункт приговора Советскому Союзу — то, что он рухнул от крошечного горбачевского послабления после брежневского застоя, но устоял после хрущевского разоблачения. То, что СССР— покаялся за 1933-й,1937-й и 1949 годы, простил сам себя и даже пережил период ни на чем не основанного оттепельного оптимизма.
А ведь организованный голод и репрессирование десятой части населения — в два приема, между которыми была еще война, — достаточный повод для революционного переворота в любой стране. У нас же разоблачение перегибов (так трогательно обозначались репрессии в учебниках истории и юбилейных постановлениях) вызвало небывалую симфонию народа и государства, оттепельный восторг с порывом благодарности к партии, нашедшей в себе силы покаяться.
Минуло 70 лет с начала Большого террора, но этот мрачный юбилей никем не отмечен. Вышел, правда, сериал Н. Досталя «Завещание Ленина», но он — к столетию Шаламова, по другому поводу, да и о другом. В 1937 году страна окончательно разделилась на тех, кто сажал, и тех, кто сидел: две эти армии стали численно сопоставимы. По самой грубой статистике, за время ежовщины (в 1937-м и 1938 годах) взяты полтора миллиона человек, расстреляны не меньше четверти этого количества. Такого размаха самоуничтожения не знала ни одна революция и ни один контрреволюционный реванш, если не считать камбоджийского опыта, в процессе которого был уничтожен каждый пятый. Но в Камбодже существуют музей Туол-Сленг, пусть и снятый с государственного финансирования, — вероятно, самый страшный музей мира — и мемориал на Полях смерти. В России нет ни одной экспозиции, посвященной эпохе массовых репрессий, даже и памятника настоящего нет: не считать же мемориалом Соловецкий камень. А какой музей мог получиться из Лубянки! Наверху выставка достижений советской власти от танка Т-34 до первого космического корабля. А внизу, в подвалах, полная и подробная хроника жертв, которыми эти достижения оплачены. Но в 1991 году было не до того, а потом Лубянка восстала, как Феликс из пекла. Когда-то эту строчку сочинила Новелла Матвеева, но кто же думал, что строчка окажется пророческой?
Массовые аресты, ссылки и казни бывали в истории почти любого народа; случались они и в новейшее время, не только в варварском средневековье. Уникальность России не в том, что с ней это произошло, и даже не в том, что это приняло такие масштабы (хотя и маоистскому Китаю времен культурной революции до них далеко). Уникальность в том, что сегодня мы вспоминаем об этом как о норме. То есть ничего страшного, так и надо было. Иначе не получается.
У нас-де была история, великая и в победах, и в ошибках. Самоистребление времен Гражданской — общая победа: каков масштаб! Самоистребление времен сталинского реванша — еще один рекорд. Все это теперь повод не для покаяния, а почти для гордости: эк же мы сами себя. Никто другой так не сумеет, кишка тонка. Многие всерьез утверждают, что иначе не выиграли бы войну, не мобилизовали население, не подняли отечество из руин… Все правильно, мы молодцы.
Эмма Герштейн описывает человека, которого палач следователь подвергал запредельным унижениям. Потом, в бериевскую оттепель, человека выпустили, и он встретил следователя на улице. Завернули в рюмочную. Следователь разоткровенничался: «Да я знал, что вы невиновны». Человек спросил: «А что же вы тогда меня две недели голодом морили, а потом тарелку супа сапогом придвинули, в этот суп харкнули и смотрели, как я его ем?» Следователь задумчиво ответил: «Знаете, увлекаешься…» Они мирно допили водку, никто из них в стакан соседа не харкнул, и разошлись почти дружески. Таких историй было много. И следователей своих встречали, и конвоиров, и доносчиков. Любопытная статистика: около 80% арестованных в годы ежовщины сели по доносам, по инициативе снизу. Расстрельные и арестные цифры не навязывали, а спускали в соответствии с творческой активностью масс. Активность развернулась такая, что из полутора миллионов арестованных миллион двести человек были оклеветаны соседями, друзьями, коллегами. По возвращении Юрий Домбровский встретился с тем, кто его посадил. Глянув в насмерть перепуганные глаза, сказал: «Да ладно, пойдем лучше выпьем». И выпили. «Убить я его не смог», — признавался Домбровский.
В чем тут штука? В патологической доброте Домбровского? Не похоже, особенно если вспомнить его стихотворение «Меня убить хотели эти суки…». Как во время войны тихие обыватели (говорят, прежде всего бухгалтеры) вдруг превращаются в героев-полубогов, несгибаемых и профес-сиональных вояк, так и во время репрессий люди толпы становятся профессиональными страдальцами и профессиональными палачами. Выбор — дело сугубо добровольное, но третьего не дано. А потом, когда все заканчивается, они опять просто люди и переглядываются в изумлении: что это было?
Пароксизмы самоуничтожения настигают нацию регулярно: раз в сто лет, иногда чаще. И это, в общем, норма; то есть так мы к этому относимся. У нас не история, а механизм воздержания от нее, гениальная система самосохранения. Тут кажущийся парадокс, но на поверку ничего парадоксального нет: чтобы сохраниться в неизменном виде, нужно периодически самоуничтожаться. Упрощать культуру, разрушать социальные институты, сокращать население. Вроде как подстричься, ничего страшного.
Где ужас, с которым читали «Архипелаг ГУЛАГ», где слезы, сквозь которые смотрели сцену из «Покаяния»: женщина, рыдая, обнимает бревно с последней меткой, вырубленной мужем? Где искреннее отторжение самой возможности многолетнего, истового, кафкианского бреда, выпавшего нам на долю? Сегодня тридцать седьмой год воспринимается массами как естественное звено исторической цепи. Разговоры о том, что с нами иначе нельзя, ведутся уже в открытую.
Самое интересное в русских репрессиях 1937 года — их абсолютная немотивированность. Каждый слой общества считал, что метят именно в него: крестьянство — что истребляют земледельцев, партийцы — что Сталин вырубает под корень ленинскую гвардию, даже чекисты — что арестовывают в основном чекистов. Про интеллигенцию нечего и говорить, она всегда воображает себя главной мишенью. На самом деле брали всех без разбору, вопреки каким бы то ни было критериям. У меня в «Оправдании» высказана догадка: не «потому что», а «для того, чтобы». (Кстати, сходная мысль посетила Александра Кожева.) Но и эта гипотеза, увы, несостоятельна, потому что приписывает смысл тому, в чем смысла нет. Во Франции уничтожали аристократию и противников террора, в Германии — евреев и коммунистов, в Камбодже — горожан с высшим образованием. Везде критерий наличествовал и соблюдался, только в России торжествовала непредсказуемость. Впрочем, один критерий был, чисто ситуационный: те, кто успел донести раньше, сажали тех, кто собирался донести позже или вовсе не хотел доносить. И это единственное осмысленное основание, разделяющее страну на два класса — сажающих и сидящих. Все прочие разделения в нашем обществе, по большому счету, условны. При первом же сигнале сверху социум принимается структурироваться по этому образцу, добровольно, радостно, с опережением. Плюхается в привычное болото оргиастического самоистребления. Одним играть врагов народа, другим изображать его слуг. С полным сознанием обоюдного вранья. Сейчас уже и играют-то спустя рукава, третий сорт не брак. Даже особо не заморачиваются поиском доказательств, инсценировками, разветвленными теориями заговора: да, Вышинский старался, но он был романтик, а мы теперь прагматики. Нам главное — результат, а процесс — тьфу.
И это не вызывает в обществе никакого негодования. Более того: мы все время твердим, что хватит уже, честное слово, бить себя пяткой в грудь и каяться перед Западом. Зато у нас не было нацизма и мы не жгли напалмом вьетнамские деревни. Я понимаю трудности, с которыми сталкиваются авторы новых учебников истории: им ведь надо выдумать какой-нибудь смысл. А смысла нет, и как можно требовать от школьников, чтобы те усваивали уроки, когда главный пафос русской истории как раз и состоит в их, уроков, неизвлечении и неусвоении?
У нас сейчас вроде все хорошо, стабильно, репрессии пока не носят массового характера, хотя лента новостей суровеет с каждым днем: вот у банка лицензию отняли, вот журналиста на взятке поймали, вот налоговика ущучили. Начинают с тех, кого общество ненавидит, чтобы оно одобрило тенденцию, а там уж можно шерстить и само общество. Ноу-хау старое, как сама Россия, и отлично проработанное: хочешь сажать писателей — начни с РАППа, хочешь сажать подчиненных — начни с начальства. Точки перехода никто на радостях и не заметит.
Итак, все тихо-мирно, богато-вкусно. На дворе нечетный век, мы отдыхаем от потрясений четного, все происходит по мягкому, николаевскому варианту. (Николай, конечно, подмораживал страну, но в Сибирь ссылал не миллионами, а сотнями.) Откуда же нарастающее ощущение мерзости и тошности происходящего?
Кажется, я понял, откуда. На менеджерском волапюке это называется актуализацией национальной матрицы. А по-русски — воспроизводством национальной модели развития с попутным отказом от всех других рецептов. Такая мы страна. Не умеем стать другой. Пробовали, и у нас не получилось. Следовательно, будем жить, как раньше, но с иным выражением лица. Раньше стыдились, теперь гордимся. Вместо общенациональной депрессии девяностых — общенациональное ликование нулевых.
Так-то оно так, девяностые в самом деле были очень депрессивны. Но столь тошнотворны, как нулевые, не были, и объясняется это очень просто. Тогда мы еще не провозгласили себя венцом всех совершенств, а свой вариант развития — единственно подходящим, и теплилась все-таки надежда на то, что трудности временны, проблемы преходящи, а за далью непогоды есть блаженная страна.
Ключевая черта нулевых — безальтернативность. Всего и вся: истории, идеологии, персонально президента. Всякая попытка отступления от «национальной матрицы» заканчивается большой кровью и полным отсутствием денег. Вы этого хотите? Опять хотите национального унижения? Раскачиваете лодку? В таком случае вы несогласный, и с вами будет поступлено по всей строгости ОМОНа. Если же вы не поборник обнищания и унижения родины по образцу двадцатых и девяностых, то, вероятно, согласитесь поступать в соответствии с лозунгом момента: «Лопай, что дают».
В том и заключается пафос нулевых: мы таковы, каковы мы есть, и другими не будем. Любой, кто советует измениться, желает нам плохого и вдобавок посягает на наши ресурсы. Отсутствие надежды — основная причина тошнотворности нашей гламурной эпохи. Ведь если невозможны перемены, исчезает и представление о добре и зле. Какие там добро и зло в условиях отсутствия выбора? Именно полную утрату критериев, катастрофическое обрушение планки мы и наблюдаем: в телевизоре господствует Петросян, в прессе гламур, в Чечне Рамзан Кадыров, и все это норма. И тридцать седьмой год норма. А массовые репрессии — не исключено, что они ожидают нас опять, хоть и в не столь впечатляющих масштабах, — единственно допустимый вариант развития. Потому что это наша родина, сынок. Здесь ничего не зависит от частного выбора отдельной личности. Она может выбрать только между «сажать» и «сидеть». Альтернатива небогатая и нисколько не способствующая нравственному совершенствованию.
«Актуализация национальной матрицы» — прежде всего прощание с этикой. Подмена ее государственной необходимостью и традицией. Апология этой традиции уже содержится в чрезвычайно беспросветном документе под названием «Русская доктрина». Его лейтмотив все тот же: что бы с нами ни творилось, это наша судьба. Очередной сеанс возвращения из истории в природу происходит на наших глазах, и, боюсь, нынешнее возвращение окончательно.
При этом все всё понимают. И про воровство, и про коррупцию, и про тупость единомышленников. Но ничего не хотят менять. Такой вот прагматизм: не изменять себя (это все равно невозможно), а приспосабливаться к тому, каков ты есть. Поначалу подобная стратегия утешает, зато потом вгоняет в такую тоску, что куда там 1993 году. Ведь это ужас, если иначе не будет НИКОГДА. Это кошмар, если 1937-й и 1917-й — НОРМА. Глядя в голубые глаза нынешней власти, мы видим там спокойную констатацию такого положения вещей.
А ничего. На это нельзя ответить адекватно, поскольку любые другие варианты кроме матричного чреваты утратой суверенитета. В том и заключается наш суверенитет (самое модное слово 2000-х), что мы признаем над собой особые законы, отличные от законов, по которым живет человечество.
Малышок, ты хоть что-то новенькое изобретал. А то будешь одно и то же орать — мозги совсем атрофируются.
А ты текст-то прочитал, малышок? :)))))У Быкова довольно таки оригинальный взгляд. Или увидел «1937» — и рефлексом мозги замкнуло?
Эта оригинальная тупость журналюг уже не доставляет. Статья — чушь, без каких либо элементов анализа. Набор тупых штампов типа про полстраны сидящей в лагерях.
Э, малышок, ты уже достигаешь высот г-на Анатомика — тот тоже умудряется прочитать то, чего в тексте нет.
У нас сейчас вроде все хорошо, стабильно, репрессии пока не носят массового характера, хотя лента новостей суровеет с каждым днем: вот у банка лицензию отняли, вот журналиста на взятке поймали, вот налоговика ущучили.
Автор под репрессиями понимает наказание откровенных преступников. Вопрос: а что в этом плохого? Тебя посодют, а ты не воруй!
Что-то так и не понял, что предлагает автор статьи. То ли обмазать стену йадом и биться об нее в свободное от работы время, то ли изловчиться и трахнуть самого себя без вазелина.
На личном: Ну почитал Шаламова (после которого, кстати, Солженицын как-то разубоживается), ну порефлексировал. Что понимать под «искренним отторжением»?
А значит ,только у так называемых патриотов ,эксклюзивная лицензия на спекуляцию победой в Великой Отечественной Войне.
Почему все пишут о 1937-м, если уже в начале 1930-х Россия потеряла несколько миллионов человек? Когда в июне 1935-го набравшееся духу руководство Центрального управления народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ) сообщило Сталину, что на XVII съезде партии он представил «цифру населения», на 8 миллионов превышающую реальность, вождь резко ответил, что он лучше знает, какую цифру давать. И в свою очередь потребовал объяснений, почему его правильная оценка не подтверждается статистическими данными. Несчастные демографы, понимая, что честное объяснение провалом коллективизации и голодом будет преступлением против партии, попытались вывернуться единственным более или менее правдоподобным, с их точки зрения, способом. Мол, пара миллионов кочевников ушла за пограничные хребты в поисках лучших пастбищ, кроме этого, вероятно, имела место существенная утрата населения в учреждениях ГУЛАГа, откуда данные об учете поступают беспорядочно. Уж лучше б молчали: демографам навесили уголовную статью о клевете на органы, а также саботаж учета деторождений — мол, смертность они злостно учитывали, а детишек в роддомах считать забывали нарочно. Подлецы и трусы: вместо того чтобы честно пасть в ноги и покаяться в умышленном развале системы учета, пытались втюхать сказочку про кочевников… Исходя из гуманных соображений расстреляли только высших начальников, а остальным счетоводам-демографам дали по пять—десять лет. Времена были еще вегетарианские. В печатном варианте доклада Сталин, однако, цифру поправил: сделал приписку не в 8, а в 7 миллионов. И то правда: миллионом больше, миллионом меньше… Само собой, антинародные сводки изъяли, руководство ЦУНХУ укрепили чекистами и в ударном порядке провели новую перепись, которая гораздо точнее соответствовала партийным установкам.
Нынешний год — «юбилейный»: 70 лет назад началось массовое раскулачивание крестьянства. Как раз в это время, в марте. Только в Томскую область, в Нарымский округ, за 30-31 годы было выслано окол 500 тыс. человек. Быков пишет: «Самое интересное в русских репрессиях 1937 года — их абсолютная немотивированность». Я думаю, он не понимает того «старта» 1930 года, последующего растрела «съезда победителей» и как итога — кровавой вакханалии 37-го.
Но о чем все-таки хотел сказать автор текста? Его главный вывод: «Актуализация национальной матрицы» — прежде всего прощание с этикой. Подмена ее государственной необходимостью и традицией. И что бы с нами ни творилось — это наша судьба. Очередной сеанс возвращения из истории в природу происходит на наших глазах, и, боюсь, нынешнее возвращение окончательно».
Вот и я тоже этого боюсь. Особенно когда читаю комментарии туполобых Альтер Эго и им подобным апологетам государственности, а не человечности.
Автор пытается понять «Матрицу-37» в СССР. «А ведь организованный голод и репрессирование десятой части населения — в два приема, между которыми была еще война, — достаточный повод для революционного переворота в любой стране».
Нет, не в любой. Следует иметь в ввиду, что в России всегда (если не считать Новгорода) было азиатское гидравлическое государство. Сталин был последним крупным тираном в истории Европы. Крупным, т.е. таким, который выходил за границы своей страны, в большой мере решал судьбы мира. Последним такого рода тираном в Истории был, видимо, Мао. А интересен наш «эффективный маньяк» тем, что он был «тиран нового типа». Тиран эпохи распада религий, распада сословного общества и рождения массового общества.
Такие тирании, довольно массово возникли в Европе в ответ на вызовы и результаты Первой мировой войны. Они были НОВЫМИ ТИРАНИЯМИ. Они не опирались на наследственное право – возникали в ходе мирных или вооруженных Революций. Они апеллировали не к аристократиям, а к массам. Они освящались не христианской религией, а создавали свои, новые, рукотворные квази-религии, религиозные идеологии. И они претендовали на «Великую Миссию», на мессионерство, их вожди становились Мессиями.
Эти тирании называются ФАШИСТСКИМИ, они создают вокруг себя тоталитарные общества, сердцевинами которых являются Ордена-Партии. Автором «научного фашизма», гениальным генеральным конструктором тираний такого типа был Ленин. Его прямыми последователями – Сталин и Муссолини. А третий великий фашистский диктатор – Гитлер.
Быков ничего этого не учитывает в своих рассуждениях, потоиу ему ему и непонятна «матрица самоуничтожения», которую он приписывает исключительно одному только русскому народу. А суть ее — в фашизме (коммунизме, национализме), особой национальной самоидентичности и прочих химерах, когда они касаются не культуры народа, а государственной политики.
Блин, ну понятно хотелось просто людей в тюрьму сажать вот и сажали. А то что по конституции 1936 огромное кол-во людей получило избирательные права, причем людей которые могли быть очень не лояльными к советской власти, игнорируется. Местные элиты панически боялись провала выборов вот и зачищали электоральное пространство в свою пользу. Сейчас технологии прокачали и такие подходы не нужны, а суть та же.
А может меньше? Подрабатывал во времена оные на скорой и имел счастье наблюдать следующую ситуацию. Очередной бомжатник в какой-нибудь хрущевке или 2-х этажке. Среди всеобщего свинороя в углу обязательно шкаф с книгами. Причем год издания ДО 1990-го. Потрындишь с бичами, выясняется, что работали на заводе, потом что-то как-то. В середине 90-х очень много было таких хрущевок. К концу 90-х, видно риэлтеры подсуетились, основная их часть перебралась на черем. Матрица 95, на мой взгляд, тема не менее леденящая кровь. Причем еще не дождавшаяся своего Солженицина.
Да вы что это же свобода и капитализм, как можно исследовать завоевания демократии под таким углом? Эти люди сами захотели так жить их никто не неволили, это их выбор и его нужно уважать…
Не 70 лет, а больше — в этом принципиальная ошибка автора, кот. повлекла за собой другие. В конце 1917 г власть в России захватила хунта (будем называть вещи своими именами) проповедующая новую религию, автором которой был немецкий еврей. Правительством России стал СНК состоящий из … евреев ( под вопросом национальность одного из членов — Джугашвили). После захвата власти они (настоящие коммунисты) начали захват заложников, имущества (грабёж), массовые расстрелы — уничтожение коренного населения страны. И вот этот процесс согласно автору » называется актуализацией национальной матрицы.» А какую нацию он имеет ввиду???? А в 1937г, юбилей кот. автор хочет отметить, «репрессии» дошли и до еврейской большевитской верхушки — «ленинскую гвардию» просто поставили в общую очередь.
Да, не хотят своки вылезать из своей мифической реальности! :))) Их же, как наркоманов, от реальных фактов истоории ломать начинает. Куда там христианству — совок, вот мощная религия, сколько людей оболванила, превратив в неразумное быдло.
Это вы уже достали со своими разоблачениями. Всем всё давно известно, но нет, необходимо каждую неделю друг другу напоминать, что был 37-й, был собака-Сталин, а вокруг живут нулевые совки, которые этого не знают и знать не хотят.
Уважаемые! я прочитал Солженицына 20 лет назад, полное собрание. Так же Шаламова, немного Сталина, немного Вышинского, Бухарина, Рыкова и других деятелей. Но через 20 лет после прочтения мне не хочется всю эту муть читать заново. Нет там реальных фактов истории. Есть только субьективные оценки действительности. И тот, кто больше всех горлапанит про неразумное быдло, сам же и есть оное, поскольку, несмотря на свои явные либерастные взгляды, в том же 35-м наверняка бы строчил в НКВД на соседей и сослуживцев. Или смотрел с интересом на подследственного. Потому как до сих пор копаться в какашках интересней. Что вы все эти высеры приводите-то бесконечно? Нет фактов, кроме Солженицына, потому что. Не было десятков миллионов невинно убиенных, а было планомерное ликвидирование врагов государства. На тот момент, к 37-му году 20-го столетия был СССР, не было либерастическо-дерьмократической России. И полицейско-репрессивные органы этого государства боролись с внутренним врагом в соответствии с нравами, порядками и принятыми законами. Нравится вам это или нет. Чё разнылись, диссиденты феровы?
Мне искренне жаль людей, которые прочитав столько-столько книг, не извлекли из них ни одной мысли и не смогли сделать хоть какого-то вывода о сути трагедии страны в которой живете. Если миллионы невинно убиенных — по Вашим словам, «какашки, в которых не стоит копаться», то спорить с Вами действительно не о чем.
80 лет назад, когда началось раскулачивание, крепкие крестьяне не были врагами СССР, это они и кормили страну. Потому что в результате коллективизации в СССР начался страшнейший голод, который Россия не знала с 17 века, унесший по разным оценкам 6-9 млн. жизней. Это тоже были враги? Раскулачиваниее проводилось НЕ ПО ЗАКОНАМ ГОСУДАРСТВА, как Вы пытаетесь утверждать, а произвольно, по планам ОГПУ.
И я буду говорить и говорить об этом, потому что вижу, что сейчас наше государство катится в ту же пропасть беззакония и фашизации. Для меня Сталин и Гитлер — гады из одного гнезда. (Исторический факт: идеолог европейского фашизма Б. Муссолини носил на груди ладанку с Карлом Марксом — чувствовал родственную душу). И то, что Кремль сегодня втихую поддерживает оголтелых нацоналистов, нашистов и прочую профашистскую сволочь, при этом развешивает постеры со Сталиным — сигнал того , что «матрица-37» может вернуться, что на интуитивном уровне ощущается думающими людьми.
Ох как некоторым нравится во всем этом копаться… ДАВНО ПОРА УЖЕ СДЕЛАТЬ ВЫВОДЫ, и жить дальше дружно и мирно… Нет, надо еще и еще раз, пока проплешина не появиться талдычить о жертвах, репрессиях, тиране, ущербности, совковости. Такое ощущение, что собрались маньяки-мазохисты. Каждую неделю, по несколько раз одно и тоже.
РОЛИ ТЕ ЖЕ, АКТЕРЫ ТЕ ЖЕ, СЦЕНАРИЙ — БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ! СКУЧНО ЕЙ БОГУ!!!! Вы же не ведете дискуссию. Дискуссии, нет! Вы не ищете истины. Каждый орет только свое, совершенно не считаясь с доводами другого!
Да до фиолетовой звезды человеческой истории о том, что вы думаете по поводу 37года, СССР и тому подобное… А фиолетово потому, что пассионарными личностями (как их определил Гумилев)здесь от силы является — половина землекопа! И какие бы выводы не делались, как либо изменить настоящее и тем более будущее все здесь собравшиеся не в состоянии! И не потому, что ленивые или не способные, а потому, что все свободное время тратят на запудривание мозгов себе и окружающим ничего конкретного не созидая.