1977 Поступает в Ташкентское художественное училище имени П.П. Бенькова. Увлекается музыкой, философией. Путешествует по Средней Азии и России.
1981 С отличием заканчивает училище. Продолжает учебу в Ташкентском Государственном Театрально-художественном институте имени А.Н. Островского.
1987 С отличием оканчивает институт (отделение книжной графики под руководством профессора Н.С. Пака). Участвует во всесоюзной выставке лучших дипломных работ художественных вузов СССР в г. Минске. Дипломные работы приобретены музеем Востока, г. Ташкент.
1988 Принят в Союз художников Узбекистана. Преподает живопись в Ташкентском Государственном Театрально-художественном институте имени А.Н. Островского.
Участвует во всесоюзных и зарубежных выставках. В том числе персональные и коллективные выставки в музее Н.К. Рериха (2002, 2003, 2006), ЦДХ на Крымском Валу (1999, 2001, 2003, 2004), Дом Художника на Кузнецком мосту (1997), «Арт-Салон в Манеже» (2001, 2002, 2003, 2004), «LuxArt Salon» (2004), а также в муниципальных и частных галереях г. Москвы (1995-по настоящее время).
Работы находятся в музее Н.К. Рериха (г. Москва), музее Востока (г. Ташкент), Академии художеств (г. Ташкент), корпоративных и частных коллекциях в России, США, Германии, Испании, Хорватии, Франции, Швейцарии, Италии.
Так Москва открыла для себя Александра Маранова — художника необычного, яркого, запоминающегося и зрелого.
С тех пор минуло много лет. Несколько персональных выставок, участие в престижных арт-салонах в Центральном Манеже и ЦДХ на Крымском Валу, неизменно большое количество поклонников творчества художника. Его сравнивают с Врубелем, Эль Греко, Чюрленисом… Искусствоведы причисляют к символистам и неоромантикам. И все же творчество Александра Маранова — это уникальное явление в современной российской культуре. И суть его в той труднопостижимой духовной сфере, с которой связано понятие жизненной миссии истинного мастера…
— Мои родители — уроженцы деревни Петраково, что на Волге, под Угличем. В трудные пятидесятые поехали на заработки в хлебный город Ташкент, да так там и остались. В 1962 году в Ташкенте родился и я. Первый раз взял в руки карандаш лет в семь. Получалось, говорят, хорошо, поэтому мама отвела меня в детскую художественную студию. Все свободное время посвящал рисованию. В конце концов, на семейном совете постановили: быть мне художником. Об этом выборе ни разу в жизни не пожалел.
В 1981 году я закончил Ташкентское художественное училище имени П. П. Бенькова, а в 1987 году — Ташкентский государственный театрально-художественный институт имени А. Н. Островского. Все эти годы работал очень много, по 16-18 часов в сутки. Помимо обязательных заданий: зарисовок, этюдов, эскизов — занимался самообразованием, вникал в тонкости художественной техники мастеров современности и прошлых веков, пытался открыть загадки цвета, экспериментировал. Мои ранние картины были очень «материальными».
Изменения произошли позже — в тридцатилетнем возрасте, когда из-за большой проблемы в личной жизни я уехал из Ташкента в Москву. Именно в это время после мучительных раздумий о смысле жизни, об истинном призвании художника, о его миссии ко мне пришло знание, в один миг перевернувшее всю мою жизнь, — мне открылось Сияние. Я мечтаю передать людям красоту Сияния, которое спасло меня и ввело в чудесный мир Красоты и Нежности, чего так недостает сейчас человеку и к чему он так стремится…
Как рождаются образы, запечатленные в картинах? Иногда под впечатлением произведений художественной литературы. Например, «Колыбельная» и «Маргарита» были написаны после серьезнейших раздумий над «Фаустом» Гете. Иногда во время набросков, зарисовок приходит некий образ… Многие работы родились под музыку Баха, Вивальди, Чайковского — выключаю свет, закрываю глаза и отдаюсь на волю музыкальных волн, сантиметр за сантиметром «просматриваю» свою будущую работу и, пока она не явится внутреннему зрению как нечто целое, во всех деталях, с законченной композицией, не встаю к холсту. Иногда для этого нужен не один месяц. Так, триптих «Сияние» начал писать под органные симфонии Баха ранней весной, а когда закончил, уже ноябрьский снег лежал. Что было за эти шесть месяцев — не помню, время пролетело, как несколько дней…
Картины Александра Маранова заставляют вспомнить античное искусство – перед нами классически безупречное изображение прекрасных, гармоничных тел. И, подобно тому, как для античных художников совершенные формы человеческого тела были только способом передать божественную красоту, так и для Александра Маранова главное в его картинах – передача духовных идей, а человеческое тело служит лишь средством их выражения. Ослепительна сакральная, целомудренная нагота тел в триптихе «Сияние», глубокой нежностью наполнены изгибы женского тела в «Колыбельной».
Потоки серебристых искорок часто присутствуют на картинах космистов, но Александр Маранов воплощает этот образ в одной ему присущей манере: словно свет преломляется в гранях кристалла или струях воды. Где-то эти светящиеся отблески приобретают вид белоснежных лилий, где-то – кружев, взлетающих на неистово пляшущей испанке, где-то из них складывается призрачная фигура. Кажется, что художник действительно видит мир сквозь магический кристалл. «Серебристые капли лучистых образований пронизывают темноту, оттуда появляются причудливо-уточненные формы. Космос живет, дышит, созидает и преображает. Приливы и отливы светящейся энергетики выносят из его таинственных глубин Красоту…».
Вдумчивое проникновение и глубокая осмысленность философских, лучезарных полотен живописца даст, сумевшему вобрать в себя, эти Художественные Откровения, услышать музыку Небесных Сфер и познать внутреннюю Гармонию Единства: кодов жизни и слова образов — как одну из отправных точек познания законов Мироздания будущим человеком ХХI века.
Так пожелаем же каждому, сумевшему проникнуть в мир Божественных откровений этого замечательного художника, пройти вместе с ним все стадии его творческого вдохновения.
Это — капли дождя, Это — блики огня, Это — дрожание воздуха, И полет наяву. Это — что-то, что знает каждый, И не знает никто!