В Брегенце проходит ретроспектива классика абстрактного экспрессионизма Джоан Митчелл. Творчеством художницы, отказывавшейся делить искусство на мужское и женское, был потрясен АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ, специально для «Ъ».
Она рисовала столь же интересно, как и коллеги-мужчины, вела схожую с ними жизнь, могла перепить любого, а ее сексуальные связи были вполне в духе эпохи хиппи — многочисленны и без лишних комплексов. Ее работы хранятся в крупнейших музеях мира, и тем не менее в истории живописи она занимает хоть и почетное, но не самое видное место. Это частая история, хотя, разглядывая впечатляющую выставку на берегу Боденского озера, лишний раз ловишь себя на мысли: справедливости нет не только в социальном пространстве, шансы на нее ничтожны и в мире искусства.
В австрийском Брегенце показывают ретроспективу американки Джоан Митчелл (1925-1992), ставшей классиком абстрактного экспрессионизма, вошедшей в элиту нью-йоркской школы. При этом ее творчество известно в основном на родине и во Франции, где она провела большую часть жизни, в музеях этих стран и хранится большинство ее полотен.
В знаменитый КУБ, построенный Петером Цумтором, привезли около 30 работ художницы из Парижского музея современного искусства — Центра Помпиду, Нью-Йоркского музея современного искусства, частных коллекций, а в основном из Фонда Митчелл, впервые предоставившего и снимки из личного архива художницы. На них видно, какой она была красавицей.
Париж занимал особое место в ее биографии. Сюда она приехала на двухлетнюю стажировку в 1948 году, здесь увидела в больших количествах так повлиявших на нее Матисса и Кандинского. Для бывшей студентки Чикагского института искусств стажировка стала решающим событием в жизни. Она попала в Старый Свет, культуру которого знала благодаря своему главному учителю в живописи, эмигрировавшему из Германии Хансу Хофману (в его художественной школе в Нью-Йорке и зародился американский экспрессионизм). Кроме творчества Париж определил и личную жизнь — она выходит замуж за Барни Россета, главу знаменитого авангардного издательства Grove Press. Вскоре, правда, разводится и на долгие годы связывает свою судьбу с канадским художником-акционистом Жан-Полем Риопелем — они вместе остались во Франции.
Интеллектуальная жизнь на берегах Сены била тогда ключом, особенно литературная. В 1956 году Митчелл познакомилась и подружилась с Сэмюэлом Беккетом; сохранилась их переписка, из архива ради выставки извлекли их совместную фотографию с будущим нобелевским лауреатом, а также социологом Пьером Бурдье, американским писателем Полом Остером и хореографом Мерсом Каннингемом.
Уже в 1959 году Митчелл участвует уже во второй кассельской Документе, но ее первая музейная выставка проходит лишь 13 лет спустя в Сиракузах (штат Нью-Йорк), а в Европе и вовсе в 1982-м, зато сразу в Музее современного искусства города Парижа. К этому времени она жила в Ветее вблизи столицы, там же, где когда-то работал Моне. Пейзажи проступают в ее абстрактных полотнах, где пастозные мазки выполняют роль звуков, создавая музыкальный ритм. В итоге французы признали ее «своей», в 1990-м Митчелл получила национальную премию по живописи.
Такая судьба — загляденье для феминисток, тем более что она оказывается в ряду с художницами, задвинутыми в тень Джексоном Поллоком, Францем Кляйном, Виллемом де Кунингом и другими мэтрами абстрактного экспрессионизма. Но сама Митчелл, мало того что дружила с классиками движения и многому у них научилась, наотрез отказывалась говорить о женском в своем творчестве, утверждая, что для нее важен лишь факт занятия живописью. К схожему решению пришла в свое время и Луиз Буржуа, чья выставка проходит сейчас в московском «Гараже»,— в один момент ей тоже надоели феминистские интерпретации ее работ, осталась «лишь форма».
Ретроспектива Митчелл, сделанная вместе с кельнским Музеем Людвига, охватывает сорок лет. Она напоминает, насколько мужской, требующей огромных физических затрат может быть живопись. Предпочитавшая работать по ночам художница сама таскала по мастерской огромные холсты — в Брегенце показывают ее большеформатные картины, размером два на три метра, а один квадриптих — произведение из четырех полотен — занимает площадь три на семь с лишним метров.
Конечно, если бы Митчелл жила в одной стране, судьба ее сложилась бы иначе, локальную американо-французскую известность сменило бы общемировое признание. А так потребовалось почти четверть века после ее смерти, чтобы международное арт-сообщество признало: ее красота, конечно, великое дело, но и в таланте никто отказать не может. Жаль только, что задним числом нельзя активировать важнейшую составляющую в истории искусства — случай.
Сама она, впрочем, была судьбой довольна: «Merci» — так называлась одна из последних картин, законченная незадолго до смерти.
Источник: