И тут произошло совершенно неожиданное событие: мне предложили создать собственную итоговую программу «Факти тижня з Оксаною Соколовою». Идея такого проекта давно витала в воздухе, но никто толком не представлял, каким он должен быть. И все же я загорелась. А как говорит Пауло Коэльо, если ты чего-то очень хочешь, то вся Вселенная начинает хотеть этого вместе с тобой.
За первых полтора года работы наша команда так поднаторела в серьезных и резонансных расследованиях, что руководство канала предложило нам заняться новым рискованным и скандальным проектом «Максимум в Україні». Я очень долго размышляла, стоит ли за него браться, и даже стала плохо спать по ночам. Но не зря я верю в то, что судьба посылает человеку свои знаки. Надо только уметь их распознать.
Однажды я поднималась по эскалатору (хотя в метро езжу редко) и увидела огромный плакат, который гласил: «Не ищите легких путей!» — у меня не возникло сомнений, что это «послание» адресовано мне. В тот же день я решилась на проект. И нынче «Максимум в Україні» — один из самых рейтинговых продуктов канала!
— Родители не имели ничего общего с телевидением. Отчим, со своими двумя консерваторскими дипломами, много лет проработал в знаменитом ансамбле имени Вирского и симфоническом оркестре, виртуозно играя на гитаре, контрабасе и баяне. А мама, пианистка, преподавала игру на фортепиано. Как человек активный и радушный, она обожала принимать гостей, друзей-музыкантов. Вместе они исполняли композиции разных жанров (джаз, песни The Beatles), заменяя тексты озорными куплетами собственного сочинения.
Будучи одержимой своими детьми, мама отправляла нас с сестрой во все мыслимые кружки. Но поскольку меня она видела не иначе как великим музыкантом, то расписала мой путь, как по нотам: спецшкола при музыкальном училище, консерватория, концерты, гастроли. Я была послушным ребенком и часами просиживала за фортепиано, хотя и чувствовала себя рабом, прикованным к галере.
Меня — хрупкую, энергичную и невероятно гибкую — неудержимо влек спорт. Видя такие природные задатки, тренер по художественной гимнастике умоляла родителей отдать меня ей. Однако мама об этом и слышать не желала. И все же однажды я ее ослушалась и тайком записалась в волейбольную секцию. Правда, мой секрет быстро раскрылся. Из-за постоянного контакта с мячом пальцы загрубели и утратили чувствительность. «Странно, с чего это вдруг ты стала так фальшивить?» — удивилась мама, услышав мои гаммы. И пришлось сознаться. С тех пор прошло больше тридцати лет, а я иной раз думаю: если бы тогда мама прислушалась к совету тренера, то я со своими амбициями и целеустремленностью непременно добилась бы высот в спорте. И как знать, может, даже стала бы олимпийской чемпионкой?! В реальности же вышло вот что. Однажды, поднимаясь по ступенькам, я упала и сломала руку. Случилось это прямо у входа в музучилище и, видимо, имело для меня какой-то кармический смысл, что-то вроде знака: туда тебе дороги нет! Глянув на мою руку, бабушка (как врач с большим стажем) сразу поняла — дело серьезное, и отвела меня в больницу, где мне наложили гипс. А через две недели в школе проходил вечер, приуроченный ко дню 8 Марта. «Ну не танцевать же мне в гипсе?!» — подумала я, закрылась в туалете и с помощью ножниц избавилась от повязки. В итоге кость сместилась, и о музыкальной карьере пришлось забыть.
Мама пришла в отчаяние, а мне только того и надо было. Тем более что я была по уши влюблена в мальчика из параллельного класса. По нему, блондину с карими миндалевидными глазами, сохли все старшеклассницы. Однажды мы с подружками даже затеяли спор: кто первой добьется его симпатии. И хоть я была одной из заговорщиц, совершенно не представляла, что следует делать. Кокетничать и обольщать по сей день не умею, а тогда и вовсе смущалась неимоверно. Но парень заметил в моих глазах интерес, и мы, на зависть всей школе, стали встречаться.
Учителя с интересом наблюдали за нашей парой: всеобщий любимец и троечник, с одной стороны, и круглая отличница, комсорг школы и просто примерная девочка — с другой. Прикрываясь вызовами в райком комсомола, я целых полтора года сбегала с уроков, чтобы встретиться и насладиться неумелыми поцелуями со своей первой любовью. А потом моим вниманием завладел другой мальчик.
— Да нет, просто я нравилась мальчикам. Хотя сама не знаю почему. Ведь в восьмом классе все мои ровесницы превратились в девушек, вовсю пользовались косметикой, а я еще долго выглядела и вела себя, как несмышленая девчонка. Тем не менее от кавалеров отбоя не было. Помню, когда заболела ветрянкой, и ко мне никого не пускали, один из моих верных рыцарей взобрался на второй этаж по трубе. Но я даже не открыла ему окно — заявила: «Слезай как хочешь!» Другой парень, узнав, что я уезжаю учиться в Киевский университет имени Шевченко, тоже поехал за мной. Но на меня и это не произвело должного впечатления.
— Пока я училась в десятом классе, дома изо дня в день мы с родителями размышляли, какую стезю мне выбрать. Я хотела поехать в Ярославль и стать психологом; знакомые советовали поступать в МГИМО, где у них были связи; а учитель математики настаивал на каком-нибудь физико-математическом направлении. Дело в том, что в школе я была лучшей по геометрии и даже училась заочно в физико-математической школе при МГУ (в десятом классе занималась по программе второго курса физмата). Аттестат об окончании этой школы давал право на зачисление в любой математический вуз СССР без экзаменов. Так что выбирать мне было из чего. Да, я знала: математика развивает гибкость ума. Однако мне уже тогда нравилось быть публичным человеком и в будущем хотелось заниматься не сухими формулами, а вести живую, бурную деятельность, находиться в эпицентре событий. Я осознала это еще после девятого класса, когда в составе областной школы комсомольского актива поехала в летний лагерь. Прибыв туда одной из первых, я сразу же начала расселять и делить народ на отряды, выяснять способности каждого. В итоге меня избрали комсоргом лагеря. Помню, стою на линейке рядом с первым секретарем обкома комсомола, готовлюсь сказать речь ровесникам — и понимаю: это мое дело, я знаю, как зажечь людей!
В десятом классе я не сбавляла темпа: выступала в команде КВН, писала в молодежные газеты… Кстати, предыстория моей первой статьи едва не закончилась для меня плачевно.
Как-то с подружками мы раздобыли прибалтийскую газету, которая кардинально отличалась от всей прессы, издававшейся в Украине. Простой язык, свежие темы и необычные рубрики, одной из которых была «Знакомства», произвели на нас неотразимое впечатление. И мы, наивные дурочки, написали в газету письмо — дескать, четыре активные девочки, любящие приключения, желают познакомиться. Прошло недели две, и почтальоны начали нас проклинать: в день мы получали по полсотни писем изо всех уголков Советского Союза. У нас появилось много друзей в Риге. Спустя годы один из них стал прокурором, другая — окончила композиторский курс Раймонда Паулса, вместе мы исходили всю Латвию.
Но в основном нам писали… заключенные. «Первый раз я попал на зону в четырнадцать лет. Сейчас мотаю третий срок. Надеюсь увидеться», — читали мы с подружками по десять страниц, исписанных убористым почерком. «Бедные! Ну кто, кроме нас, их поймет, кто наставит на путь истинный?» — умирая от сочувствия, строчили мы длинные ответы. Тем более что поговорить нам было о чем — среди зеков имелось немало поклонников Бердяева и Солженицына.
Первую лекцию нам читал Леонид Макарович Кравчук, возглавлявший тогда идеологический отдел ЦК компартии Украины. Я навсегда запомнила, как он сказал: «Не забывайте, вы пришли в профессию, где слово может как спасти, так и убить человека». Интересно было на лекциях председателя Союза кинематографистов Сергея Трымбача, телеведущей Татьяны Цымбал (кстати, тогда многие почему-то спрашивали, не ее ли я дочь), профессоров, преподававших зарубежную литературу, иностранные языки и философию. Но вот остальные предметы — марксистско-ленинская теория прессы, история КПСС — ничего общего с журналистикой и уж тем более с тележурналистикой не имели.
Существовала еще одна проблема. При всей своей активности я оставалась человеком закрытым. Вступить в беседу с незнакомцем, а уж тем более разговорить его, мне стоило немалых усилий. Особенно когда приходилось «отлавливать» людей на улице и задавать им странные блицвопросы. Так что журналистика стала вызовом самой себе. Но я всегда страдала комплексом отличницы и, если уж за что бралась, старалась делать это на пятерку. И до сих пор этот перфекционизм мешает не только мне самой, но и отражается на близких.
— Дело обстояло так. Когда мы учились на втором курсе, отменили указ забирать студентов в армию. И в университет вернулись парни, которые отслужили год и полных два. В итоге на курсе стало сорок девушек и восемьдесят парней. Неудивительно, что вскоре образовалось множество пар. Поддавшись коллективному чувству, в эту когорту попала и я.
Как-то после совещания, на котором присутствовали руководители структуры, Саша пришел домой совершенно подавленным: «Представляешь, после похвал в наш адрес один мой коллега поинтересовался у руководства: «А когда же нам начнут платить деньги?» И знаешь, что ему ответили: «А вы что, сами не можете заработать?» Муж «зарабатывать» взятками не хотел, и в МВД ему было трудно прижиться. В довершение ко всему это были сложные времена, начало 1990-х: часовые очереди за молоком, купоны, без которых невозможно купить даже хлеба, а главное — ущемление достоинства и неуверенность в завтрашнем дне. И Саша все чаще стал поговаривать о выезде из страны.
Мои же планы были совсем другими. Придя на областное ТВ младшим редактором, я старалась работать по-новому. Для меня образцом журналистики служили Леонид Парфенов (по его проекту «Портрет на фоне» я писала диплом), Татьяна Миткова, Дмитрий Киселев и Александр Гурнов, которые на московском «Останкино» делали ночной выпуск ТСН. Их речь, манера держаться и подавать информацию казались мне свежими, правильными. Слушая их, я, словно губка, впитывала каждую деталь и затем применяла ее в работе.
Разумеется, руководству это не всегда нравилось. Мои тексты жестоко правили, я втихаря рыдала в кабинете. Позже в качестве отступного мне дали молодежный проект. Мы его вели вместе с нынешним депутатом Ириной Геращенко. Правда, вскоре она уехала в Киев. А меня через полгода повысили до редактора, затем старшего редактора и наконец посадили в кадр вести новости и популярную поздравительную программу.
А когда мне исполнилось двадцать три года, случилось событие из ряда вон выходящее — меня назначили собственным корреспондентом программы УТН Первого национального канала по Черкасской области. За всю историю УТН я стала самым молодым спецкором и единственной женщиной. В те времена для области эта должность была нереально крутой. Многие мои старшие коллеги не прочь занять это место, а тут приходит какая-то пигалица… Мало того, она ездит по городу на служебной «девятке» цвета мокрого асфальта (и это в 1995 году!) с личным водителем и имеет собственный офис. Это было неслыханно!
Но эта должность была и огромной ответственностью. Когда через полгода после назначения я узнала, что жду ребенка, то даже не знала, как об этом сказать руководству. Так и не решилась. Благо начальство было в Киеве, а я — в Черкассах… Сюжеты делала до последнего, только за неделю до родов попросила обычный профотпуск. А на сорок первый день после рождения сына я уже поехала делать репортаж на художественную выставку. Там я встретила мэра города. «Что-то тебя, Оксана, давно не было видно», — сказал он. «Да вот, родила сына!» ответила я с улыбкой. Мэр просто застыл от удивления!..
В общем, в декрет я не уходила. Спасибо маме и няням — они мне здорово помогали. Ведь в то время я делала репортажи для многих телеканалов. Доходило до смешного. Накануне двухсотлетия дендропарка «Софиевка» мне заказали юбилейные сюжеты. В итоге я сделала их двенадцать, причем все — по-разному!
— Мне навсегда запомнился первый прямой эфир. Он был связан с выборами 1994 года, и в студии ожидались кандидаты, от одних имен которых меня пробивал озноб. Разумеется, я подготовила вопросы для каждого. Но перед эфиром выяснилось, что кто-то из гостей опаздывает, а кто-то вообще не приедет. Я была близка к обмороку. «А ты выпей пятьдесят граммов коньяка — и сразу успокоишься», — подсказал кто-то. И я, человек совершенно не пьющий, приняла граммов тридцать. Мой речевой аппарат тут же отключился, а язык ворочался с таким трудом, что я еле выговорила «Добрый день». Спасло то, что политики сходу заспорили так бурно, что даже если бы я захотела, то не смогла бы вставить и слова.
А вскоре произошла далеко не курьезная история. Во время президентских выборов кандидат из Черкасс, некий Владимир Брунь, пустил по городу слух: дескать, он — друг ливийского лидера Муаммара Каддафи. И если победит на выборах, трудоустроит в Ливии сорок тысяч черкасчан: учителей, медиков, строителей. Поверить его посулам мог лишь легковерный человек. Представьте: сидит сомнительного вида мужчина и демонстрирует письма, которые он якобы слал Каддафи, телеграммы, высланные Жириновскому, а также написанные арабской вязью непонятные тексты. Но самым подозрительным было то, что кандидат лично регистрировал всех желающих трудоустроиться и брал за это… по гривне. Но поскольку тогда была жуткая безработица, народ поверил — и очереди к нему образовались на два квартала.Я же не сомневалась, что все это — мошенничество, и в поисках истины отправилась в консульство Ливии в Киев. Когда консул услышал, что на его родину собирается выехать лавина украинцев, он поменялся в лице и начал доказывать, что все это — блеф, что никакого Бруня в Ливии не знают.
После этого я подготовила сюжет, который произвел эффект взорвавшейся бомбы. Однако наутро в местных газетах вышло открытое письмо Бруня! «Журналистка Оксана Соколова поставила под удар судьбы десятки тысяч людей. И если с ней что-нибудь случится, прошу меня не винить», — предупреждал он.
Начальник УВД области тут же приставил ко мне охрану, а горе-кандидата сняли с регистрации. А спустя пару лет стало известно: этот тип ударил ножом мужчину, и его посадили в тюрьму. Вот тут я, наконец, испугалась, представив, что проходимец мог сделать со мной.
— Однажды мне позвонил тогдашний главный редактор службы новостей Александр Ткаченко, сообщил, что на канал ищут напарницу ведущей Алле Мазур, и предложил пройти пробы. Я съездила, но… Ни моя мама, ни муж не понимали, как можно бросить годовалого сына. И я осталась в Черкассах.
Да, я прекрасно понимала: на расстоянии семья не может существовать — и семь лет разрывалась с сыном между Украиной и Бельгией. И тем не менее мы с мужем все больше отдалялись друг от друга. В итоге он получил гражданство Бельгии, а я с Севой переехала из Черкасс в Киев. Хотя, прежде чем мы официально расторгли брак, прошло еще семь лет.
— Прожив без мужа в Черкассах год, я четко осознала, что этот город стал мне мал. Да и киевские друзья в один голос твердили: «Пора тебе переезжать в столицу!» И все-таки я еще долго раздумывала. Конец сомнениям положил губернатор области. Однажды он пригласил меня к себе в кабинет и предложил возглавить областную телерадиокомпанию, с которой почти девять лет назад началась моя трудовая биография.
Для областного журналиста это был предел мечтаний. И все же я отдавала себе отчет: стоит лишь дать согласие — и я, двадцативосьмилетняя девчонка, стану шефом людей, которые значительно старше меня и с которыми я не только говорю, пишу, но и мыслю совершенно по-разному. Нет, я мечтала о другой журналистике, а значит, из Черкасс настало время уезжать.
Не желая меня отпускать, губернатор выделил прекрасную трехкомнатную квартиру. Помню, зашла в нее, походила по комнатам — и всеми фибрами души ощутила, что это жилище не для меня. Выхожу на улицу — и на дверях подъезда читаю объявление: «Куплю квартиру в этом доме». Набираю указанный номер, и молодая пара хором просит: «Разрешите глянуть на квартиру прямо сейчас!» Осмотрев ее вместе с родителями, молодожены пришли в восторг и сразу купили. А я на эти деньги приобрела в Киеве двухкомнатную хрущевку в шаге от метро. Все сошлось, словно пазлы, и я поняла, что не зря верю в знаки судьбы. Дорога в Киев была открыта!Не успела я позвонить и пяти знакомым с просьбой помочь в трудоустройстве, как у меня раздался звонок, который показался мне райской музыкой. Звонил Коля Княжицкий: «Мы набираем новую команду на канал ICTV, и я ищу репортера. Приезжай!» Я едва не запрыгала от радости. Выходит, прав Коэльо — Вселенная помогает осуществлять сокровенные желания человека!
— О, здесь мне пришлось пройти испытательный срок! На канале мне предложили делать сюжеты… про детские садики. Я добросовестно выполняла работу, а сама думала: «Елки-палки, в Черкассах губернатор спрашивал, не смогу ли я взять интервью у министра, приезжающего в наш город. А тут мне приходится освещать конкурс «Мисс детский сад «Грибок» — и мою статью безжалостно черкают. Ну как тут не страдать самолюбию?!» И тут на помощь пришел случай.
В тот год украинская оппозиция собралась ехать с визитом в польский сейм. С делегацией должен был отправиться корреспондент ICTV. Но он почему-то не смог, и на ночь глядя с канала позвонили мне: «Завтра ты едешь в Польшу! Поезд в восемь утра». «Как? А что снимать?» — опешила я. «Забежишь на работу, тебе все расскажут», — и в трубке раздались гудки. А у меня сон как рукой сняло, я ведь ни разу не делала сюжетов о политике.
В итоге я в полуобморочном состоянии села в поезд, а поскольку мобильные телефоны в Украине тогда еще были непозволительной роскошью, мне пришлось на каждой станции выбегать на перрон и звонить из автомата по указанным номерам. А мой оператор в это время стоял возле стоп-крана, чтобы поезд не ушел без меня. К счастью, все завершилось благополучно. В Люблине нас встретили, на переговорах в сейме я поняла все, о чем говорили на польском, взяла несколько интервью и даже сняла на камеру стол, за которым в свое время глава польской оппозиции Войцех Ярузельский подписывал договор о примирении с правительством. «Сегодня Польша готова подарить этот стол Украине, чтобы наша оппозиция тоже примирилась с властью», — такими словами я завершила сюжет.
Но как же трудно давались мне, сове, утренние эфиры! Из-за отсутствия мобильного в три часа ночи приходилось выходить из дому и в кромешной темноте дожидаться у подъезда студийную машину. Однажды просто обмерла. Прежде чем покинуть квартиру, я, как всегда, посмотрела в глазок. Убедившись, что на лестничной площадке никого, открываю дверь — и наталкиваюсь на распростертое тело. Сползаю без сил по стенке — и тут «труп» издает пьяный храп. Оказалось, это был сосед с верхнего этажа.
— С нянями. Я забрала Севу от мамы в Киев, как только сделала в квартире ремонт. Однако няни приходили к восьми утра, а мне приходилось убегать, как уже говорила, в три часа. Я на цыпочках собиралась, осторожно закрывала дверь на ключ и сразу начинала нервно поглядывать на часы. Ведь мой ребенок оставался в квартире совершенно один! «Это временные трудности!» — успокаивала я себя и двигалась дальше так стремительно и упорно, что меня ничто не могло остановить. А жаль — если меня не притормаживать, я буду лететь, пока не упаду.
Папу сын тоже любил и радовался, когда мы ездили к нему в Бельгию. Но он привык расти без отца. И я, боясь, чтобы из него не получился маменькин сынок, с детства приучала его к самостоятельности. Потому что сама всегда cтаралась быть независимой.
Помню, когда Саша собрался уезжать за границу, я очень переживала, что пропаду одна. Но прошло время — и оказалось, я отлично справляюсь и без мужской поддержки. За одиннадцать лет жизни в Киеве мы с сыном сменили пять квартир. Активно работая, я хорошо зарабатывала и постоянно стремилась улучшить наши жилищные условия. Сначала сменила хрущевку на квартиру побольше, затем взяла кредит и купила просторную квартиру в хорошем районе. Это было какое-то бесконечное передвижение. Но недавно я торжественно пообещала сыну, что в нынешней квартире мы будем жить долго. Признаться, мне и самой надоело делать ремонты, договариваться с электриками, сантехниками и вникать в детали, которыми обычно занимаются мужчины. Зато, шучу я, если уйду с ТВ, должность прораба мне гарантирована.
— Вы все привыкли делать самостоятельно: зарабатывать деньги, растить сына, делать ремонт. Никогда не жалели себя?
— Случалось. Как правило, депрессии одолевали в феврале, и тогда я на время раскисала. Конечно, стоило мне захотеть — и рядом тут же могли оказаться помощники. Я никогда не оставалась без мужского внимания. Особенно много «лестных» предложений поступало от депутатов во время работы в парламенте. Но я всегда высоко ценила свою свободу и не хотела быть кому-то обязанной.
К тому же явление, которое я называю «женским бизнесом», — не по мне. Нет, я вовсе не осуждаю женщин за желание пользоваться деньгами, связями, положением и поддержкой мужчины, но сама никогда не стремлюсь к этому. Единственный раз в жизни приняла в подарок золотую безделушку, так потом неделю перекладывала ее с места на место, пока машинально не выбросила в мусор. Наверное, это был еще один знак судьбы.
Что касается личной жизни, то эксперименты по ее устройству я порой проводила. Но если, к примеру, на третьей встрече мне уже не о чем было поговорить с мужчиной, тут же теряла к нему интерес. Подобное происходило, когда видела, что человек хочет воспользоваться моим положением. А таких было много, причем большинство явно переоценивали мои возможности.
Оказавшись «по ту сторону баррикад», я поняла, за что не любят журналистов. И хотя, будучи «на коротком поводке», сообщала народу только официальные версии происходящих событий, умудрилась не испортить отношения ни с газетами, ни с пресс-службой Генпрокуратуры.
Единственной отдушиной было то, что шеф имел отношение к некой телекомпании КРТ и уполномочил меня ею заниматься. И все же, как только он подал в отставку, я написала заявление об уходе. «В Генпрокуратуре одни мужчины! И как это тебе удалось за год не выйти замуж?» — шутя, возмущались подруги. Но мне это удалось, хотя ко многим, особенно к «важнякам», я испытывала симпатию.
— Вышло так, что меня одновременно пригласили стать генеральным продюсером небольшого телеканала и вести вечерний выпуск новостей на ICTV вместо Елены Фроляк и Иванны Коберник, которые ушли в декрет. Я не знала, какой сделать выбор, и обратилась за советом к генеральному директору канала Александру Богуцкому. «Расклад такой: генпродюсер — это человек, который круглые сутки в режиме. Это огромная ответственность и ни единого выходного, — доходчиво объяснил мне Саша. — А телеведущих носят на руках. Так что решай сама!» В итоге я выбрала второй вариант, но вскоре «навешала» на себя массу проектов уже как продюсер.
— Ежедневно! Каждая передача — сплошной экстрим. Больше всего достается ведущему Саше Ильиных. Но этот человек на своем месте. Его не пугают ни высокие посты, ни закрытые двери. В Сашиной копилке миллион историй. Вот лишь одна.
Запомнилась и встреча с Черномырдиным. На саммите «Ялтинская европейская стратегия» я никак не могла к нему подступиться и обратилась за протекцией к Леониду Кучме, с которым Черномырдин дружил. Леонид Данилович меня не забыл и при всем честном народе заявил Виктору Степановичу: «Дорогой, отвлекись от всего и дай интервью этой красивой женщине!» «Все, я испарился!» — мгновенно отреагировал Черномырдин, взял меня под руку и увел в импровизированную студию. Я получила массу удовольствия. Как и Тони Блэр, Черномырдин был настолько профессионален, раскован и свободен в своих суждениях, что не боялся выглядеть несолидным, смешным и ироничным даже по отношению к себе.
Кстати, за двадцать лет работы на ТВ я без конца слышу домыслы по поводу моих романов с каким-нибудь политиком или крупным руководителем. Да, мне оказывают знаки внимания: присылают цветы, сувениры. Но все это я отношу не на свой «женский» счет, а на профессиональный.
— Еще один успешный проект — «Козирне життя» — ведет ваша сестра Лера. Это вы составили ей протекцию?
Зато на премьеры фильмов и Украинские недели моды хожу с удовольствием. Заказываю наряды у многих дизайнеров: Земсковой и Ворожбит, Андре Тана, Елены Голец, Виктора Анисимова… Да, как-то мне и самой довелось пройтись по подиуму. Это было на показе Фонда Елены Пинчук «АНТИСПИД» и оказалось для меня испытанием. Во-первых, туфли были на размер больше, и я весь показ боялась их потерять. А во-вторых, мне стало понятно, что я не готова расхаживать на виду у сотен людей. «Но ведь по телевизору на тебя смотрят миллионы!» — возразили друзья. «Да, но если бы я об этом думала, сошла бы с ума. А так я подаю информацию только одному человеку — оператору!» — ответила я.
— Но вы ведь не только ведущая, но и руководитель департамента публицистических программ, продюсер цикла аналитических программ… В каком же ритме приходится жить?
Правда, это не значит, что меня невозможно вывести из себя. По гороскопу я — Телец. А Тельцы хоть и долго терпят, но в гневе страшны. Как-то я распределила обязанности между двумя сотрудницами. А те все никак не могли решить, кто из них главная, и по очереди приходили ко мне жаловаться друг на друга. Когда одна из них вновь затянула старую песню, я схватила ее за шиворот, повела к другой и там обеим отчетливо объяснила, что сделаю, если они не угомонятся. Представьте, они тут же помирились!
Да, тем, кто попадается мне под горячую руку, не позавидуешь. Но я как быстро вспыхиваю, так и быстро отхожу. И если неправа, прошу прощения. Мне было очень приятно, когда однажды мой шеф-редактор произнес шутливый тост: «Наш босс хоть и женщина, но при ней никогда не будет разных «женских штучек».
И это точно! Я не люблю распространять слухи, плести закулисные интриги. У меня даже нет подруги, которой принято плакаться в жилетку. Есть одна, к ней могу обратиться в трудную минуту, но и та живет за границей. Поэтому чаще советуюсь со своим психологом или медиумом, к которой хожу уже много лет. Она для меня — огромный авторитет. Часто говорит вещи, которые оказываются на сто процентов правильными. И когда я не знаю, какой выбор сделать, иду к ней.
— Существует расхожее мнение: женщине, сделавшей успешную карьеру, не везет в личной жизни. Вы — исключение?
— Но мне ведь тоже пришлось пройти через потери, испытания, и у меня тоже далеко не сразу сложилось так, как мне хотелось. Зато я замужем уже три года, и с полным основанием могу назвать свой второй брак удачным. Андрей — именно тот человек, который мне нужен.
— У нас получилось что-то вроде служебного романа. Андрей по образованию историк и когда-то давно издавал свою книгу. Мы захотели взять у него интервью и снять сюжет на том месте, где происходили события, описанные в книге. Только приступили к работе, как начался ливень и съемочная группа вместе с героем помчалась к машине. Дождь все лил и лил, а мы с Андреем говорили и говорили… Та непогода и положила начало нашим отношениям.
Однако складывались они непросто. Андрей в то время был женат. Да и я официально не была разведена. Так что мы хоть и пересекались на каких-то проектах, но долго сохраняли исключительно дружеские отношения.
Андрей консультировал политиков высокого ранга. Меня восхищал его ум, а кругозор казался безграничным. Как-то после совместного мероприятия он взялся проводить меня домой и мы решили прогуляться по городу. Это был незабываемый вечер! Андрей так интересно рассказывал о разных эпохах, деятелях, традициях народов мира и необычных явлениях природы, был таким веселым и остроумным. И я уже не могла дождаться, когда вновь услышу eго рассказы.
В другой раз я попала к Андрею на день рождения в офис и с удивлением отметила, как уважительно и даже заискивающе общаются с этим молодым человеком солидные чиновники. При этом еще оказалось, что наши пристрастия в кино и литературе поразительно совпадали. Если ему нравилась какая-то книга, то и меня она приводила в восторг.
Со временем я поняла, что меня тянет к этому человеку не только как к интересному рассказчику, но и как к интересному мужчине. Такие же чувства испытывал и Андрей. И все же мы запрещали себе сближаться и расставались порой на несколько месяцев, а то и на полгода. Но жизнь будто нарочно сводила нас вместе. И как только мы встречались, выяснялись прямо-таки мистические вещи. Оказывалось, например, что за время разлуки мы оба купили себе квартиры, и обе — на четвертом этаже, да еще с одинаковыми номерами. Или приобрели машины одной марки, при этом номера отличались лишь единственной цифрой. Были совпадения и в развитии наших карьер: мы получали примерно одинаковые по значимости должности. Это казалось настолько неправдоподобно, что даже слегка пугало.
И все же было очень непросто. Я пыталась то уехать подальше, то «вышибить клин клином». Мне казалось, что я не живу, а пишу черновик своей жизни. А настоящее начнется когда-нибудь потом. И только в тридцать пять я протрезвела: «Ты всегда мечтала иметь много детей, но у тебя единственный ребенок, и ты растишь его одна. Рядом с тобой нет надежного мужчины. Зато работы много, даже слишком много. И эта жизнь не черновик, а чистовик! Так делай же что-нибудь, Оксана!» После этого я перестала метаться — поняла, что любви бессмысленно сопротивляться. Тогда мы с Андреем сели, обсудили наши долгие отношения и пришли к выводу, что больше не будем расставаться. Тем более, что к тому времени оба были уже разведены.
— Где уж там! Я — контролер по психотипу и поэтому пытаюсь контролировать все и вся. Но постоянно себя одергиваю. Мой муж настолько умен, что уступать ему совсем не зазорно. А еще он — состоявшаяся и очень сильная личность, как и я, — трудоголик. Правда, если я и дома не могу отвлечься от работы и даже не слышу, когда меня зовут к накрытому столу, Андрей начинает негодовать. Хотя я тоже поднимаю бурю, когда он часто задерживается на работе. Мы с мужем друзья, у нас общие интересы, устремления и главное — желание слышать друг друга.
— Что касается веса, то с ним у меня никогда не было проблем. Правда, мучное, макароны и прочие блюда, от которых можно поправиться, не люблю. Не зря я вычитала, что в прошлой жизни была танцовщицей. Хотя Андрей шутит, что этим объясняется не комплекция, а моя страсть к публичности.